9498 знаков с пробелами
Под сенью башен
Величественен и грандиозен, прекрасен и таинственен кёльнский Дом. Мы смотрим на громаду собора, не в силах охватить взглядом и разумом то, что мы видим, но понимаем сразу – мы видим чудо. Он, собор, был и задуман как чудо. И, что не часто случается, стал им.
В этом году 15 августа, в день Вознесения Божьей Матери, исполнится – страшно написать эту цифру – 759 лет со дня закладки первого камня в фундамент кёльнского Дома. Но история строительства этого всемирно известного собора уходит своими корнями в ещё более глубинные слои истории.
Средневековая легенда гласит, что первый кёльнский епископ Матерниус
(313–314 гг.) был учеником Святого Петра и первым продолжателем его апостольской миссии. На этой уверенности в своей избранности зиждилось средневековое представление о том, что Кёльн является Северным Римом, а его епископальная церковь занимает главенствующее положение среди всех христианских церквей, возникавших в то время на территории, которая теперь называется Германией.
Кёльн – бывшая римская Колония Агриппина – был конечным пунктом старинного торгового римского пути, по которому доставлялись товары из Рима через Милан и Трир в Центральную Европу. Новый торговый путь из Венеции в Гент и Брюгге – северные порты – также проходил через Кёльн. В XII веке Кёльн насчитывал уже около сорока тысяч жителей и был одним из самых больших городов Европы.
Переломным годом в истории города стал 1164 год, когда архиепископ Рейнольд фон Дассель – канцлер и полководец императора Фридриха Барбароссы – захватил и перевёз из Милана в Кёльн одну из величайших святынь христианского мира – саркофаг, в котором, по преданию, хранились мощи так называемых Трёх Святых Королей, в русской мифологии Трёх Волхвов, - людей, якобы присутствоваших при рождении Иисуса Христа, свидетелей восшествия звезды над Вифлиемом, первых людей, поверевших в избранность и мессианство Христа.
Появление этой реликвии в Кёльне сразу же подняло престиж города, выделило его из числа других германских городов. Он стал местом паломничества десятков тысяч пилигримов из всех уголков средневековой Европы, жаждущих увидеть саркофаг, в котором находятся останки людей, видевших лик Христа. И вот тогда-то и возникла мысль о постройке нового собора, достойного святыни, которая в нём будет храниться, и возросшего значения города.
Собор должен был быть уникальным по своим размером – самым большим и высоким зданием в известном средневековому европейцу мире. Выбранный архитектурный стиль – высокая романтическая французская готика, так называемая «пламенная готика» - в германских землях не использовался. За образец был взят собор в Амьене.
Строительство такого масштаба было в финансовом отношении непосильным для одного города. Сменяющие друг друга на протяжении семидесяти лет архиепископы Кёльна обращались к правителям германских земель, стараясь увлечь их величием замысла.
Наконец, 15 августа 1248 года архиепископ Кёльна Конрад фон Хохштаден в присутствии короля Германии и Богемии Вильгельма Голландского, папских легатов, архиепископов Майнца, Трира, Мюнстера, Утрехта и многих германских владетельных герцогов и графов заложил первый камень в основание кафедрального собора Святого Петра и Марии в Кёльне.
О чём думали люди, стоявшие в то далёкое августовское утро на холме над Рейном? Они знали, что строительство собора растянется на пятьдесят... восемьдесят... а возможно, и на сто лет, что им суждено увидеть воссозданной лишь самую малость грандиазного замысла. Но они отдавали на его осуществление и деньги, и лучших мастеров. Что двигало ими? Преданность идее и религиозный фанатизм, бескорыстное служение своей земле и честолюбие, тщеславие и стремление оставить своё имя в истории? Вероятно, всё вместе, и только из такого тугого клубка человеческих страстей и чувств, где перемешано всё – и высокое, и низкое, можно черпать силу и убеждённость в возможность осуществления великого замысла.
И собор стал медленно подниматься над богатыми дворянскими домами и продуваемыми всеми ветрами деревянными хижинамми бедняков, над шумом ярмарок с их визгом свиней, кудахтаньем кур, конским топотом в переулках; он поднимался над толпами пилигримов, стекавшихся к его стенам со всей Европы, над постоялыми дворами и больницами, монастырями, скотными дворами и огородами. Собор прорастал в небо, в нём проступали черты возвышенного замысла.
Проходили десятилетия... столетия... Один король сменял другого, возникали и исчезали династии и государства. Европы вышла из сумерек средневековья... Стремительно, бурно пронеслась над Европой, не признавая границ, весна Ренессанса. Уже создали свои шедевры Рафаэль, Леонардо да Винчи и Микеланджело, уже был построен собор Святого Петра в Риме и дворцы Ватикана, расширились представления о мире – был открыт Новый Свет – Америка, а кёльнский Дом всё еще строился – уже двести пятьдесят лет.
Но 1560 год стал роковым в истории строительства собора: возникли и трудности технического порядка, и Кёльн перестал быть одним из самым больших городов Европы. Католицизм с его стремлением овеществить святыни и поразить воображение человека явлением чуда уже не был единственной религией – с ним рядом соседствовало и прагматичное лютеранство. Воплощение великого замысла превысило моральные и финансовые возможности разобщённой, феодальной Европы.
Работы по строительству собора были прекращены. Высилась удивительной красоты алтарная часть собора, незавершённый фасад, наполовину поднявшиеся башни и едва намеченная базилика. Собор был как бы застывшим воплем отчания, криком о помощи и укором. Его тень ложилась траурным покрывалом на весь Кёльн. Должен был пройти необозримо большой срок – двести восемьдесят два года, чтобы строители могли снова вернуться к стенам собора.
XIX век... Германия переживает наполеоновское нашествие и позорную оккупацию. Внутри собора французские солдаты устроили конюшню, разводят костры, сжигая деревянные скульптуры, бесценную старинную резную церковную мебель, фрагменты алтаря.
Но всё проходит – и радость, и горе... Стремительно распалась империя Наполеона. Началось на территории Германии формирование нового государства во главе с прусским королём. Возрождённой нации требовался символ. И этот символ предложил ей великий Гёте. Он всегда восхищался Домом, ратовал за завершение его постройки. Он писал: «Каждый в изумлении замрёт, увидев эту Вавилонскую башню, выросшую на берегах Рейна». И усилия Гёте не остались безответными.
В 1840 году прусский король Фридрих Вильгельм, которого современники называли «романтиком на троне», решил завершить строительство. Дом из «археологической абстракции», как его уже стали называть, должен был превратиться в живое, функционирующее здание.
Однако сколь полярны бывают мнения. Ф.Достоевский, впервые посетивший Европу в конце шестидесятых годов, будучи проездом в Кёльне, естественно, увидел громаду недостроенного собора. Со всей присущей ему категоричностью и недостаточным знанием европейского искусства и архитектуры, в частности, а не зная, легко отрицать, он написал сразу же в письме в Россию, в котором говорилось, что более уродливого, несуразного строения он никогда ранее не видел и, будь его воля, он бы снес его, чтобы даже память о нём не осталась.
Начался заключительный этап – собор решено было достроить. После долгих споров о том, остаться ли верными первоначальному замыслу или пойти по пути приобщения к современности, так как эпоха готики уже несколько столетий, как канула в бездну времени, всё же решили завершать строительство в стиле «высокой готики», который был выбран в XIII веке. Германия строила на этот раз не просто готический Дом – это был акт самоутверждения, демонстрация верности принципам.
15 октября 1880 года был положен последний камень в крестоцвет на южной башне Дома – после шестисот тридцати двух лет строительства собор был завершён. Германия вздохнула с облегчением: был исполнен долг перед предками, был сооружён Храм, который можно было завещать потомкам.
И вот он стоит перед нами – со своми кружевными башнями, взметнувшимися на сто пятьдесят семь метров, с огромным сказочно красивым хором сорокатрёхметровой высоты и семнадцатиметровыми окнами-витражами. Он был самым высоким зданием западного мира, как и было задумано, но... всего четыре года. Уже в 1884 году был построен в Вашингтоне Мемориал Линкольна, который превзошёл собор по высоте. Но разве в этом дело?
Мозаика и витражи, настенная роспись и скульптура, живопись и предметы прикладного искусства, украшающие собор, - это целый мир, созданный талантом сотен художников и мастеров – имена многих из них неизвестны, - осмыслению которого можно посвятить многие годы. Поэтому, вероятно, мы снова и снова приходим в Дом, не терия ощущения новизны и первооткрытия, каждый раз рассматривая его в каком-то новом ракурсе. И всегда эти ощущения праздничны: сквозь витражи, подаренные собору Людвигом Баварским, – в них преобладают жёлтые, золотистые тона – он кажется в любую погоду залитым солнечным светом.
Собор - великое наследие веков – стоит в центре Кёльна у вокзала, у моста через Рейн, а если вдуматься, то всё наоборот: и вокзал, и мост, и многотысячные толпы туристов со всех концов мира, сменившие средневековых пилигримов, и весь Кёльн с его миллионным населением – всё это у стен Дома. А он, устремлённый ввысь, притягивает к себе взгляды людей и как бы на мгновение поднимает их над житейской суетой, приближая к небу, к идеалу.
|
|