Каждый праздник пах по-своему. Первомайский щекотал нос запахом сирени и ландышей, которые отец приносил с демонстрации, надутых воздушных шариков и весенним теплом. Ноябрьский наполнял дом запахом хризантем, чуть горьковатых махровых хризантем, подолгу стоявших в вазе, очень часто свежестью дождя и чуть-чуть нафталином, от уже вытащенных и надетых свитеров, плащей и прочей осенней одежды. Но лучше всего пах Новый Год. Он заползал в ноздри горьким дымом хлопушек и бенгальских огней, вкусными и резкими запахами, поднимавшимися от праздничного стола, хвоей, если повезло, и достали елку, и, вдобавок к этому, щекотал кровь сладким трепетом ожидания подарка, который непременно окажется под елкой утром уже Нового Года.
Самой большой и главной задачей, с точки зрения Марика, было найти елку. В этом году подвезло. Елку отловил дед. Теперь зеленая, пушистая и почти не кривобокая гостья с севера стояла на балконе. Ее колючесть и свежесть подпитывало ведро с водой, в которую Марик, по секретному семейному рецепту, засыпал сахар и желатин. Очевидно, внимание ей польстило, и она выглядела очень мило и кокетливо. Каждое утро он подходил к балконной двери, тихонько здоровался с ней и внимательно рассматривал ее, проверяя состояние здоровья. А если удавалось, то выскакивал на балкон и с удовольствием засовывал нос в самую гущу еловых лап, наслаждаясь их колючестью, вдыхая всей грудью терпкий еловый запах, и потом, идя в школу, долго и с удовольствием вспоминал этот запах.
Марик очень любил предновогоднюю суматоху. Город распалял сам себя, развешивая яркие гирлянды, украшая витрины магазинов кукольными Дедами Морозами и смешными рисунками, на которых бегали снеговики, волки и прочие сказочные жители. Он веселил себя огромными елками, по южной бедности, сделанными из множества маленьких. Открывал Новогодние Базары, на которых продавалась та же, никому не нужная, чепуха, как и раньше, но уже валявшаяся под большим плакатом "С Новым Годом!". Украшал жизнь своих жителей целыми отделами, забитыми елочной мишурой, тесня её краткосрочной яркостью скуку всегодичных игрушек.
Навалившись всем телом на прилавок, Марик рассматривал сверкающие стеклянные богатства, разложенные под стеклом. И примечал, где продают самые красивые игрушки, надеясь, что удастся хитростью заманить родителей в этот магазин и что-нибудь выцыганить у них... Он не любил глупые круглые шары. Первым долгом во всем этом сиянии и роскоши, он отыскивал глазами выдутые стеклянные игрушки, изображавшие то птиц, то снеговиков и Дедов Морозов. Они радовали глаз своей непривычностью. И более того, они не болтались на елке, как какое-то чужеродное тело, а аккуратненько сидели на веточке, поражая глаз своей стойкостью и несимметричностью форм. Шары в глазах Марика были заурядностью. Кроме двух. Самых любимых и лелеемых. В них не было ничего особенного, кроме того, что они были прозрачными, с тоненьким цветным орнаментом, только подчеркивающим их неординарность. Может быть, он неровно к ним дышал, зная, что этим шарам много-много лет, и их он помнил с раннего-раннего детства.
Каждый чувствовал приближение Нового года по-своему, а Марик это ощущал по тому, что холодильник потихоньку забивался вкусными вещами, угол комнаты, за секретером заполнялся бутылками с соблазнительным лимонадом, нейтральной минералкой и совершенно неинтересными бутылками с коньяком и шампанским. Одной радости от этого шампанского было, что оно иногда красиво стреляло в потолок. Вот лимонад это совсем другое дело. Как здорово было смотреть на пенящуюся газированную жидкость в бокале, мелкими глотками пить это божественный напиток и, затаив дыхание, ждать, когда он, подгадав в самый неподходящий момент, ударит в нос, строптиво напомнив еще раз о себе. На взгляд Марика, лимонада было маловато, одна надежда, что взрослые не будут его особо пить...
Кроме того, на заветном месте на буфете появились билеты на елку. Синенькие бумажки, с нарисованными Дедом Морозом и Снегурочкой и кучей разных сказочных героев. Самым главным в этой бумажке было волшебное слово "подарок", написанное на отрывном купоне. Сердце замирало в предвкушении сокровищ, которые окажутся в этом таинственном подарке... Хотя Марик прекрасно знал, что будет там пачка печенья или вафель, пара шоколадных медалей и горсточка конфет. Но это было не так важно. Самым вкусным было само чувство ожидания, и трепет тихого проникновения в кулечек. Собственно, процесс освоения подарка начинался с того, что туго завязанный целлофановый кулечек осматривался снаружи, ощупывался, а потом потихоньку открывался. И из шуршащего нутра вырывался застоявшийся сладкий запах кондитерского отдела, и можно было уже запустить руку вовнутрь и перебрать свои богатства. Когда-то, давным-давно, когда Марик был совсем маленьким, в подарке можно было найти еще и мандаринку. Но уже много лет мандаринок в подарках не было. Из всего подарочного богатства, Марик съедал печеньки и леденцы, если они вдруг оказывались, потому что шоколада Марик терпеть не мог, и с радостью отдавал его родным. Хотя, иногда, он соблазнялся золотой шоколадной медалькой, бережно, стараясь не повредить картинку на фольге, раздевал ее, и клал в рот, с тайной надеждой, что может быть тут-то окажется тот шоколад, который, в конце концов, полюбится ему. Но шоколад не менялся...
Время неугомонно бежало вперед, начались долгожданные зимние каникулы, и, наконец, наступило время наряжать елку. С антресоли доставались заветные коробочки с елочными игрушками. Марик обожал этот момент. Коробки были запихнуты в самый дальний угол антресоли, и ему, как самому маленькому, удобнее всех было забираться туда и выволакивать коробки на свет. Пропихиваясь рядом со спальным мешком отца, кучей медных гильз охотничьих патронов и брезентовым патронташем, он с удовольствием чихал, пока не добирался до коробок, и, бережно, очень бережно вытягивал их.
Марик очень любил осторожно открывать эту простую коробку из-под чьих-то туфель. Сначала появлялся слой ваты, уже сероватый, утыканный прошлогодними короткими елочными и длинными позапрошлогодними сосновыми иголками, когда так и не удалось найти настоящей елки и сосед, ночью, где-то стащил молоденькую сосну и принес ее родителям... Когда снимался верхний слой ваты, под ним, в том порядке, что их уложили в прошлом, а еще точнее, в начале этого года, лежали ЕГО елочные игрушки. Первым делом он проверял, не случилось ли чего с любимыми прозрачными шариками, и только после этого, медленно и осторожно начинал развешивать игрушки. Было невероятно приятно узнавать чуть забытых друзей, иногда сдувать с них пыль, освобождать гирлянды от застрявших сухих иголок и распределять все на елке. Самым ответственным моментом было, конечно, надевание верхушечки. Тут родители были неумолимы, и не допускали Марика. Он обижался, но в глубине души побаивался этого процесса. Ведь верхушечка, выдутая из тончайшего, стекла было такой хрупкой... И, наконец, последний штрих... Серебряный и золотой дождь обрушивался на елку, покрывал ее с верху донизу и маскировал некоторые неровности ее фигуры, несимметричность развешенных игрушек и являл миру абсолютную красавицу...
Елка была хороша. Но самой комнате явно недоставало праздничности. Марик помог отцу протянуть веревочки под потолком и принялся подавать ему флажки. У него был любимый комплект, где на каждом флажке был нарисован какой-то сказочный герой. Помимо того, что с каждым ярким кусочком бумаги комната становилась праздничнее и веселее, было очень приятно, передавая отцу рисунки, вновь и вновь узнавать любимых героев. Марик знал их всех, кроме двух. Вот доктор Айболит, со своими пациентами, вот Чиполлино, пусть не совсем привычный, как в Марикиной книжке, но вполне узнаваемый, вот старик Хоттабыч вылезает из бутылки, а тут Черномор несет Руслана. Но на одном флажке был нарисован толстый мальчишка, с пропеллером за спиной, а на втором какой-то маленький человечек пытался взнуздать кузнечика. И никто из взрослых, кого бы не пытал Марик, не мог ему рассказать, кто же это нарисован. Какие-то совершенно неизвестные никому личности... Но даже эти неизвестные герои честно украшали комнату...
Когда флажки были развешаны, кое-где дополнены серпантином, кусочками дождя, Марик важно отошел к дверям, внимательно осмотрел всю композицию, втихаря прикинул, будет ли удобно Деду Морозу укладывать под елку подарок, и почувствовал захолодевшим животом, что завтра Новый Год... И, значит, послезавтра утром под елкой его будет ждать подарок...
|
|