Последние дни осени в этом году были удивительно теплыми. Первый робкий снег давно растаял, а теплый влажный ветер напоминал скорее ноябрьский день в курортном поселке черноморского побережья, чем столицу. Это подталкивало к воспоминаниям о летнем отпуске, о море, о пляжных знакомствах.
У Насти от таких мыслей стало тоскливо на душе. Вчера на вечеринке в ночном клубе она окончательно поссорилась со своим парнем. Да, не прошло и полгода. Вот они отпускные романы. Возникло желание с кем-то поговорить и поплакаться, но идти с бутылкой «Мартини» к подруге не хотелось. Она вспомнила о своей бабушке. Это была самая добрая душа на свете. Хоть и несовременная, порой категорически не принимающая всяких новшеств, но выше всего ставила любовь. С ней всегда можно было пошептаться и пореветь всласть. А как она могла убаюкивать любую душевную рану…
- Ба, я заеду к тебе на часок – Настя знала, какую интонацию нужно придать своему голосу, чтобы услышать в ответ. – Ну, конечно, солнышко. Я как знала, затеяла печенье. Приезжай, пошепчемся.-
Сев в машину, Настя отыскала диск со старыми казачьими песнями. В часы душевных переживаний это было испытанное лекарство. Боль не исчезала, но растворялось в этом удивительном всплеске эмоций - то грустном, то неистовом. Да, умели наши деды петь, а мы теперь только слушаем.
- Привет, бабуль! – только и успела выпалить Настя, бросившись в пухлые объятья.
- Здравствуй, солнышко моё. Давненько не была.- Запричитала баба Галя, стараясь смахнуть навернувшиеся слёзы. Её морщинистое лицо улыбалось, а помутневшие с годами голубые глаза плакали. – Проходи на кухню. Уж и самовар поспел. –
Для Насти это была тихая заводь. Только сюда она приносила самые сокровенные тайны своего неспокойного сердца. Здесь она залечивала душевные раны. А непременный участник всех её откровений – самовар, умел хранить секреты. Глотая горячий чай и слезы, Настя поведала бабе Гале о своём горе. Та никогда не торопилась с советами или упрёками, умела выслушать всё до конца, и лишь когда внучка замолкала, вопросительно поглядывая на старушку, та медленно начинала говорить. Так случилось и в этот раз.
- Твоя беда, солнышко, это полбеды. Вот послушай, что я расскажу о своем первом сватовстве. Никогда не говорила, да сейчас случай такой. – Она перевернула чашку вверх дном и поставила на расписное блюдце. – Было мне тогда семнадцать годков. Мы с родителями жили в Краснодаре. Познакомилась я с парнем. Красавец. Казак. Влюбилась в него просто страсть. Через месяц решили мы пожениться. Тогда порядки были строгие в семьях, не то, что сейчас. Уговорил он меня поехать к нему в дом на смотрины. Так положено – сначала в дом к жениху. Иначе никак нельзя. Я так испугалась, что всю дорогу до станицы, где родители его жили, была ни жива, ни мертва. А как в хату зашли и за стол сели, тут у меня вообще туман перед глазами. А там казачья семья в два десятка душ. Все на меня уставились, спрашивают что-то, а мне самое время в обморок свалиться. Глазки прячу, смущаюсь всего, боюсь, что не так сделать… Как закончилась эта пытка не помню. Только жених проводил меня домой и сказал, что в следующую субботу они к нам придут. Знакомиться. Как я со своими родителями да двумя старшими братьями объяснялась, то отдельная песня.
В следующую субботу собралась у нас дома вся родня. Тоже казаки, только городские уже. Столы поставили так, что из комнаты в комнату зигзагом стоят, а уж наготовили… По-нашему. С утра ждем, а их нет и нет. Мужики к самогонке тянутся, а жёны их отгоняют. Они с расстройства дымят, что паровозы. А у меня и без того от волнения туман в голове. Вдруг звонок. Бегу открывать. Ведь никто кроме меня родителей жениха не знает. Смотрю, стоит здоровенный мужик. Уже навеселе. Вроде бы похож. Такой же чернявый, морда красная, усища. Я его спрашиваю – Григорий Степанович? – Он хмыкнул, и говорит – Да, дочка. – Ну, тут его наши под руки подхватили, и – к столу. Все ж заждались. И, как полагается, - за встречу, за знакомство, за молодых. А этот и не сопротивляется. Его потом спрашивают, что ж один-то пришёл. Он возмутился, как один – там два кума на скамеечке сидят. Только они стесняются ваших городских порядков… Через минуту двое молодых казаков уже сидели за столом, и все пили за крепкие родственные связи и молодую семью. Я сижу с краешку и помалкиваю. Не положено невесте слово молвить. В разгар веселья кто-то спрашивает – А который жених-то? – Те ничего сразу не поняли, молчат. Они ещё до прихода к нам были выпивши, а за столом посидели – на всё согласны. Потом оба молодых казака стаканы подняли и кричат – За Галю! - Все на меня обернулись, а я от страха голос потеряла. Дрожу вся. Тут звонок в дверь. Уж кто там гостей встречал, я не знаю. Входит мой жених со своими родителями. Я сразу вспомнила – Григорий Сидорович! Как я могла отчество перепутать, да и усы у этого другие. А что исправить-то. Тут и началось. Обиды, оскорбления. Никто никого слушать не хочет. Обо мне вообще не вспоминали. Кому какое дело, что у семнадцатилетней девчушки ноги со страха подкосились, не то что в лицо всех запомнить. Драки не было, но все уходили, хлопнув дверью.
Отец хотел выпороть меня, но мать отстояла. Зато посуды побили тогда богато. Так и не состоялось моё первое сватовство. Уж как я переживала. Объясниться с женихом хотела, а он отвернулся от меня. И всё тут. Это я сейчас думаю, что и к лучшему всё так сложилась, а тогда жить не хотелось. Любила я его. –
Баба Галя посмотрела на притихшую внучку, и ласково улыбнулась. Налила ещё чаю, и они молча пили сладкий, настоянный на травках чай. Каждая думала о своём - о бабьем счастье, о любви, о злодейке-разлучнице, о подлецах мужиках, об одиночестве. Потом неожиданно посмотрели друг на друга, и прыснули от смеха. Начали изображать гостей и хозяев званного обеда. Их удивленные и оскорбленные лица, суматоху и неразбериху. Баба Галя, скинув с плеч полсотни лет, вскакивала то по одну, то по другую сторону стола, показывая, как всё было. Потом стало трудно выговаривать слова, и они хохотали до слёз, до изнеможения, до икоты.
Успокоившись, наконец, и смахнув с ресниц слезы, невольно выступившие от приступа безудержного смеха, они посмотрели друг другу в глаза. Только родные души могут так общаться, без лишних слов и недоверия.
- Вот, солнышко моё, я и говорю, что ни случается, всё к лучшему. –
- Да, уж. Прости, что заставила тебя вспомнить это. Может это неприятно. А я со своими проблемами. –
- Так ведь я к тому это рассказала, чтобы ты поверила. Коли встретится мужчина, что сможет поверить и понять тебя. Без оглядки. Без доказательств каких-то. Одному твоему слову верить будет. За того и выходи замуж. А будет по пустякам придираться, намаешься ты с таким. Отпусти с Богом и не поминай лихом. Вот тебе мой сказ. –
Они обнялись на прощание, сожалея о том, что так редко видятся. А на дворе стоял удивительно теплый ноябрьский вечер.
|
|