Новый обстрел начался пять минут назад. Одновременно с ним в небо поднялась авиация. Звуки бомбёжки становились всё громче. На рёв двигателей самолётов кое-где слабо отвечали системы ПВО.
- Мам, почему они опять начинают?
Сальма посмотрела на сына. Этот вопрос она слышала уже не в первый раз. Он всегда задавал его, когда начинался артобстрел. В эти моменты он весь сжимался, и плотнее прижимал к себе свою любимую игрушку - плюшевого кролика. Теперь все обстрелы Сальма с сыном пережидали дома, в отличие от первых дней, когда они бежали через две улицы к ближайшему бомбоубежищу. Сейчас там отсиживались только жители близлежащих домов, остальные же считали, что лучше подвергать себя опасности сидя дома, нежели чем бежать под бомбами. Город был в кольце уже пятый день, и, судя по всему, в ближайшие дни должен начаться штурм. Всем было понятно, что удержать его нет никаких шансов, но всё же солдаты гвардии продолжали держать оборону.
Господи, - подумала Сальма, смотря на сына. Ведь ему всего пять лет. Простой, пока ещё ничего не понимающий пятилетний мальчик - наивный и добрый. Как ему объяснишь. Да и смогу ли я объяснить? Ведь я и сама не знаю - зачем и почему. Да и не кто не знает.
- Мам, ну почему они опять начинают? Почему? Скажи им, чтобы они перестали, мне страшно.
Сальма крепче прижала сына к себе.
- Тише, тише сынок. Сейчас всё кончиться. Надо только потерпеть. Немножко потерпеть. Она не знала что ещё можно сказать.
Недалеко разорвался снаряд. Послышался звук бьющегося стекла - в каком-то доме вышибло стёкла. Сальма подумала, что их дому пока везёт. Он практически не пострадал, если не считать того, что откуда-то прилетевший осколок разбил стекло в окне спальни. Соседний дом выглядел куда хуже, тем более туда уже заглядывала смерть.
И с началом каждой новой бомбёжки приходил страх. Холодный, подлый и не умеющий жалеть – его с лихвой хватало на двух человек.
- Хочешь, я сделаю тебе какао? - спросила Сальма. В доме оставалось ещё довольно много продуктов, так как Сальма запаслась ими заранее, когда в магазинах ещё всего хватало. Так сделали многие, поскольку всем было понятно, что войны не избежать.
Мальчик согласился, но без каких-либо эмоций. Голое "да" - и всё. Хотя какао был его любимым напитком, и достать его, даже в мирное время, было не просто.
- Тогда пошли, - сказала она.
Сальма прошла на кухню и достала любимую кружку сына. Они с мужем подарили ему эту кружку прошлым летом. Она была разрисована его любимым животным - белым кроликом. Кролики то сидели, то лежали, то кувыркались. Причём рисунки могли менять цвет в зависимости от того, под каким углом на них смотреть. И каждый раз, когда сын пил из своей кружки, он поднимал её перед глазами и рассматривал. И, бывало, увлёкшись, он слишком сильно наклонял кружку, и её содержимое выливалось ему на голову или на грудь. Со стороны это казалось очень смешным, что всегда вызвало добрый смех родителей.
Сальма сделала две порции - себе и ему. Она надеялась, что это поможет хоть как-то успокоиться. У них не было даже подвала, чтобы в нём можно было укрыться. Поэтому она всегда чувствовала, что они с сыном совершенно незащищены.
Как кролики, - подумала она, вспомнив игрушку сына. Сальма взяла какао и пошла в гостиную вместе с мальчиком.
Вдруг, совсем рядом разорвался снаряд. Сальма услышала, как вышибло стёкла в гостиной. От испуга она вздрогнула и расплескала практически весь напиток на пол. Она ощутила, как сын прижался к её ноге, и мысленно поблагодарила Бога, что они вовремя ушли.
В гостиной было множество осколков и Сальма с сыном перебрались в спальню. В их небогатом (да и у кого в округе были богатые дома) доме, из мебели, не считая стульев, была всего одна кровать, да и уже порядком истёршийся диван в гостиной. В спальне также стояла маленькая кроватка сына, которую он очень любил.
На улице звуки бомбёжки стали затихать - наступала передышка. Сальма посмотрела на сына, который сидел на кровати и зевал. Почти всю прошлую ночь он не спал, и теперь его глаза закрывались сами собой.
Тебе надо поспать, - сказала она сыну. - Давай я уложу тебя в постель.
Мальчик утвердительно кивнул, и Сальма уложила его в кроватку вместе с его плюшевым белым кроликом.
Мам… - сказал он через полудремоту. - разбуди меня когда война закончится, а… Тогда, когда всё это закончится… Я не хочу всего этого видеть и слышать…
У Сальмы защемило сердце и она, не зная что сказать, промолчала. Вскоре сын уже спал крепким сном. Она подошла к окну и отодвинула занавеску. Улица была в чёрном дыму, неподалёку виднелся сгоревший остов старого соседского автомобиля, а прямо посередине улицы какой-то человек перевязывал раненное бедро красной тряпкой.
Сальма отошла от окна и посмотрела на ребёнка. Он тихо и мило посапывал, улыбаясь чему-то, и бережно обнимал белого кролика. Сальма вздохнула. Она действительно не знала, что сказать.
|
|