Смеркалось. Мышка выбралась из норки,
Присела отдохнуть под лопушком.
«Да, колосок последний явно горький,
Не стоило нести, пожалуй, в дом,
Вдруг попадет в муку – испортит тесто,
От горечи и сахар бы не спас.
Что ж, в закромах ему не будет места,
А в вазе на камине – в самый раз.
Давно уже пустует эта ваза,
Что подарил когда-то мне сосед…
Чуть посижу, потом пойду и сразу
Поставлю. И начну варить обед.»
Но Мышка так за длинный день устала,
Таская в норку с поля колоски,
Что задремала. И кусочек сала
Во сне в ее попался коготки.
Понюхав, откусить была готова,
Но сон исчез внезапно – громкий писк
Вечернего спокойствия покровы
Вмиг разорвал и в воздухе повис.
«Вот, горюшко! Ну, что теперь случилось?» -
Проговорила Мышка на бегу, -
«Уже иду к тебе, спокойно, милый.
Немножко потерпи, я помогу.»
Мышонок-кроха, серый непоседа
Пищал, схватившись лапками за рот.
Как часто маленький шалун не ведал
О том, что в зубки он свои берет.
Конечно, горький колосок валялся рядом,
Изгрызенный и вдоль и поперек.
А говорила ж Мышка-мать: «Не надо
Тянуть все в ротик, не пойдет ведь впрок.»
Но как же хочется, пока не видит мама,
Попробовать все новое на вкус!
И малыши все тянут в рот упрямо,
Своих ошибок собирая груз.
А что мышонок? Мама рот промыла,
Бедняжку успокоив леденцом.
Но позже – впредь чтоб неповадно было –
Сынок слегка наказан был отцом.
Когда ж луна повисла ломтем сыра,
Над норкою сгустилась темнота,
Мышонок спал, забыв все беды мира.
А ваза мамы вновь была пуста…
|
|