Люди родного города
Ян Налепка
Летят года над тихой Садгорой...
На кладбище среди мещан окрестных
Лежит, дождем оплаканный, Герой
Советского Союза – не из местных...
Ян Налепка – словацкий капитан,
А ранее – учитель в школе сельской...
Смерть на войне гуляет по пятам...
Он, мертвый, горд: от пули пал немецкой.
И это означает, что врагу
Не шестерил, не заключал с ним сделку....
В упор убит фашистом на бегу,
Успев в последний миг планету сверху
Собой от вражьих выстрелов прикрыть...
Он до словацкой не дошел границы...
Как вы и я хотел он жить, любить,
Над ним сверкали летние зарницы...
Но выбирая, между «быть» и «бить».
Не поступился честью, сделав выбор....
Его, солдата, враг сумел убить,
Но он из строя и сейчас не выбыл...
Герой -- и павший сохраняет строй,
Ведя бойцов вперед живым примером...
Летят года над тихой Садгорой.
Где плачет дождь над памятником серым...
Элиезер Штейнбарг
...Там, в Липканах над домами липы
Шепчутся о чем-то с соловьями...
А к примеру, вы, да, вы -- могли бы
Передать еврейскими словами
Точно -- и в понятиях конкретных
Тех бесед нешумных содержанье?
Может, в их подробностях секретных
Судьбоносное таится знанье?
По Липканам бегал босоногий
Кареглазый мальчик Элиезер...
-- Не трещите надо мной, сороки --
Мне пора с ровесниками в хедер*...
Ну, я понимаю вас, положим
И займусь позднее переводом
Стрекота сорок -- на мамэ лошн**...
И останутся с моим народом
Как его духовное богатство
Сказка, притча, поговорка, басня...
Молоток, пила, игла, -- азарт свой
Поумерьте! В баснях и о вас я
Расскажу -- и речь вещей прольется
Мудростью на каждого... Не ложен
Вывод: из священного колодца
Черпаем судьбу -- из мамэ лошн.
...Невысокий, в кругленьких очечках.
Не спеша гулял... Над Черновцами
Россыпь звезд, дурман акаций... Ночка,
Как известно, дружит с мудрецами.
И под крутолобым сводом мозга
Слово к слову – нет душе покоя...
Память восприимчивее воска --
И чеканной вечною строкою
Вязка слов ложится на бумагу,
Запечатлевая в светлых душах
Грустную улыбку и отвагу...
И среди спасительных отдушин
В час, когда несчетно смерть косила
И сама история стенала --
В басенках накопленная сила
Зверству тайно противостояла.
Буквы идиш -- огоньками свечек
Озаряют трудный путь еврея
Из черты оседлости -- местечек --
В Иерусалим... Не властно время
Над судьбой пророческой... Не властна
Смерть над Боговдохновенным словом...
Мудрая Штейнбарговская басня
Нас уводит к доброму от злого...
*Еврейская начальная школа
** Язык идиш
Поезд
(По мотивам Элиезера Штейнбарга)
Станционный колокол -- поезду сигнал.
Паровоз ответил, точно простонал.
Тишину прорезав, гул затих в степи...
И пошли вдоль рельсов белые столбы.
Двинулись жандармы, вставшие во фрунт,
Башни, и казармы, и обменный пункт,
Стрелочник у будки с фонарем в руке,
И театр "Кабуки", лодки на реке...
Все несутся, пятясь,
Все -- назад, назад --
К четвергам из пятниц --
Вроде так нельзя?
Что их мчаться просит
Вспять из наших мест?
Неподвижен поезд,
Ну, а все окрест
Убежать стремится
Да все вспять и вспять...
Может, это снится?
Гасим свечку. Спать!
Музыка
(По мотивам Элиезера Штейнбарга)
Тамбурины и тимпаны,
Бубны, гонги, барабаны...
Все они полны обиды:
Были, есть и будут биты.
Палочное воспитанье,
Жизнь -- сплошные испытанья.
Далеко ходить не будем:
-- Жизнь -- битье, тоскует бубен.
Не скрывает барабан:
-- Ведь по нам, как по рабам,
Лупят бешеные палки!
Право, наши судьбы жалки!
Есть завидная судьба:
Это, например, труба.
С нами палки злобны, грубы,
А ее целует в губы
Верный друг ее -- трубач...
Что же делать - плачь -- не плачь --
Все неправедно и зыбко...
Есть судьба иная -- скрипка.
Вот кого уж нежат, гладят...
Хоть разнообразья ради --
Палкою разок по ней!
Так обидно, ей-же-ей!
И ведь не поднимешь шума,
А куда же смотрит Дума?
Даже депутат Кобзон
Нас не защищает (стон).
Тут запели все фанфары:
-- Пусть летят на вас удары,
Но без ваших тра-та-та
Песенка совсем не та.
Так что, пусть вас лупят чаще,
Пусть трубу целуют слаще,
Нежат пусть и гладят скрипку,
Пусть гитару щиплют шибко
По отдельности и вместе...
Только так родятся песни,
Зажигательные танцы...
Ну, а наши беды -- тайны
Никому не интересны...
Не за жалобы -- за песни
Всех нас почитают люди...
С тем вовеки и пребудем!
Радуга
(по мотивам Элиезера Штейнбарга)
Радуга у речки --
Точно мать над дочкой,
Над ее земной зеленой зыбкой...
От небесной свечки,
Заслонясь ладошкой,
Дочка маму радует улыбкой...
А под сенью зыбки --
Озорные рыбки.
Восхищают их живые краски.
Хоть обычно немы,
Разболтались:
-- Все мы
В изумленье: краски, как из сказки.
Карпы и сазаны,
Щучки и гольяны
Пестрым небом рады насладиться.
Окуни и сиги,
Стерлядь и вязиги --
Повод только дай повеселиться.
Тут один гольянчик,
Отроду -- смутьянчик, --
В бочку меда бросил ложку дегтя:
Мол, все это липа --
Здесь снимают клипы.
Он-то на крючок не попадется.
Кто поверил сразу,
Кто, имевший разум,
Над гольяном только посмеялся.
Но возникла ругань,
И давай -- друг друга --
В хвост и гриву, чтоб не задавался.
Радуга глядела
На такоге дело,
Радуга обиженно бледнела...
Все же было честно!
И она исчезла,
Развлекать безумцев не хотела...
Брейк-данс
(По мотивам Элиезера Штейнбарга)
Лягушонок из пруда
Разошелся -- хоть куда!
Он брейк-данс освоил и танцует!
Дергается, как больной,
То -- на камешек спиной
И, вращаясь вкруг себя, гарцует!
И, конечно, весь народ
Собирается, идет
Посмотреть на лягушонка в танце.
Ну, а он вниманью рад,
Раз четыреста подряд,
Лапок не щадя, кружил в брейк-дансе.
Рад кружить хоть перед кем...
То -- оживший манекен
В резких механических движеньях,
То он -- словно акробат:
Сальто десять раз подряд
Сделает... Расчет на уваженье.
Вылез из земли червяк.
Гложет зависть. Тоже так
Танцевать, как лягушонок, хочет.
Дернулся с десяток раз,
Неуклюжестью потряс -
И над ним болотный люд хохочет.
Тут червяк сказал:
-- Брейк-данс --
Очевидный декаданс
И его танцуют лишь уроды!
Ноль вниманья на него,
Лягушонок -- ого-го! --
Пляшет при стечении народа...
Йозеф Шмидт
В Нью-Йорке на Бей-парквей – скверик скромный....
Осилив неприятнейший бронхит,
Я моционю по аллейке темной,
На лавочку присел... На ней сидит
Наружности кавказской человечек...
Покашливает...
-- Видимо, и вас
Нью-Йорк весной простудою калечит...
Кивает...
-- Оклемался лишь сейчас...
Хотите эффективное леченье?
-- Конечно... – И досужий разговор
Связался – о работе, увлеченье --
И вдруг внезапно в Черновцы завел...
-- Бакинский я... Певец-любитель... Тенор...
Все партии из опер перепел...
Но вот – бронхит – сиплю, как пьяный кенар...
-- Все партии?
- Не верите? Корпел,
Кассеты с ними, диски собирая...
Прослушивая, вторя, заучил...
В концертах пел... Отрада – выше рая...
Бронхит замучил... Сколько ни лечил,
А кашель с хрипотой не отступают...
-- Лечите теплым пивом с чесноком...
-- Великие певцы не умирают,
Их слушаю с восторгом... в горле ком...
Друзья дарили записи Карузо,
Дель Монако и Ланца... Что сказать?
Недостижимы... Но певали круто
Иные... Я могу вам их назвать...
К примеру, вы слыхали имя Шмидта?
-- Кто? Йозеф Шмидт? Да он же мой земляк!
Он черновчанин! Имя не забыто...
И, верю, не забудется в веках...
Вначале – кантор местной синагоги,
Берлинской академии студент,
Великий тенор... Гений... В каталоге –
Две сотни Шмидта записей... Момент
Опубликованных воспоминаний,
Свидетельство о Шмидте: Рохус Миш,
Фашист из свиты Гитлера, терзаний
Не ощущает, вспоминая, лишь
О Бухенвальде ничего «не знает»,
Освенциме, Треблинке... Но зато
О фюрере детально сообщает --
(Все помнит недобиток, где и что
Тот говорил) – с дотошностью немецкой:
-- Под Винницей – (там «Волчий...» был «окоп» --
«Вольфшанце» -- ставка Гитлера») – дворецкий
Однажды патефон заводит, чтоб
Расслабиться мог фюрер на мгновенье...
Звучит высокий голос... На лице
У фюрера покой и наслажденье...
Дослушав пенье, я спросил в конце:
-- Кто пел-то?
-- Йозеф Шмидт...
-- Так он же юде!
-- Зато, -- ответил Гитлер, -- как поет! –
Свидетельство неслабое о чуде
Божественного дара... Земляку
В тридцатые внимала вся Европа
С Америкою вместе... Пареньку
Бомонд Парижа упоенно хлопал,
Берлина и Милана... Он страдал:
Был ростом мал... Зато огромный голос,
Феноменальный, небывалый дар.
Тот голос необъятен, точно космос...
В престижнейших театрах выступал,
Снимался в кинофильмах музыкальных,
Записывал пластинки... Вечный шквал
Восторженных оваций на финальных
Ферматах... Может быть, в тот самый день,
Когда он пеньем оглашал «Вольфшанце»,
Свет жизни в нем погас и смерти тень
Легла на лик... Не оставляет шанса
Фашизм еврею... Угасал земляк
Не где-нибудь – в Швейцарии «нейтральной»,
Но за «колючкой» лагеря... А враг
Пластинку Шмидта слушает нахально...
На взлете, в тридцать восемь, был сражен --
Шесть миллионов съела Гекатомба...
«Тиритомба, Тиритомба, Тиритомба, неужели это сон?» --
Звучит по-итальянски «Тиритомба» --
Сверкает голос вспышками зарниц,
Забывшись все, кто слышит, застывают...
Поет земляк. Восторгу нет границ.
Великие певцы не умирают...
Одноклассник
В парке Шиллера - гуще кроны,
Глаже стежки, длиннее тень.
Благодарные бью поклоны
За немеркнущий давний день.
То ли зимний день, то ли летний,
То ль весенний, когда сирень...
Помню: встретился Изя Лернер -
Тем и помнится давний день.
Ни награды в нем, ни подарка...
Впрочем, это - как оценить.
Отчего-то ж сияет ярко
В ткани дней золотая нить.
Он примчал на велосипеде,
Он смеялся - душой звенел
И в незначащей той беседе
Зубоскалил, как он умел.
Кто-то щелкнул нас старой "Сменой",
Сохранив отпечаток дня...
Жизнь - театр, где кружит над сценой
Ангел смерти, борьбой пьяня.
Ну, а Изя искрился жизнью,
Изливал ее свет на нас.
А тревоги, что грызли Изю,
Оставались - не напоказ.
В нем искринка авантюризма,
Он не раз доказал, что смел...
Эмигрировал первым Изя -
И прорвался, и все сумел.
Был он весел, и щедр, и молод,
И любил анекдот и тост...
И грустит без него наш город,
И вздыхает по Изе Томск.
...Я привычно грущу в Нью-Йорке,
Он - Израилю дарит смех.
Ставит жизнь ему две пятерки -
За веселье и за успех.
Две пятерки - такая дата!
Впрочем, - рано для "Итого:..."
Не просите у Бога: "Дай-ка
Нам, Всевышний, того-сего...!
Да восславлен Он будет всеми,
Кто когда-то на свете жил,
Хоть за то, например, что Сене
Встречу с Изей Он подарил.
...Благодарные бью поклоны
За немеркнущий давний день...
В парке Шиллера - гуще кроны,
Уже стежки, длиннее тень.
Чудо через дымоход
(Улыбка поэту-земляку Александру Шапиро)
... Ждем мы чуда на оленях
Через дымоход...
Александр Шапиро
Прелестно, Александр Шапиро!
Вот здесь затмили Вы Шекспира,
А пресловутый "Фауст" Гете
Вам не годится и в подметки.
Да Вы -- Гомер эпохи новой!
Своею "веткою еловой"
Вы -- эталонно-образцовый!
Сильнее скажем: просто клевый!
И это -- нет, не комплименты.
Вас ждут и ордена и ленты,
Венок лавровый, как у Данте...
Щедрин досочинит анданте
И посвятит ее Шапиро...
За вами, истинным кумиром,
Толпой поклонницы помчатся,
Романы каждый день случатся,
Билл Гейтс наследников отставит --
Вам состояние оставит.
...Олень с подарками приходит...
(Но застревает в дымоходе)...
|
|