Настоящий друг
Щенок Карабаш жил в селе Шириндже, притаившемся между зеленой оторочкой горного склона и пенным кружевом речушки Манавгат. Во всем селе только и было, что с десяток домов да полуразвалившаяся школа, а фамилии здесь считались такой же ненужной роскошью, как радиоприемники и полоскательницы для рук. Хозяин Карабаша, Ахмет - крепкий, как бык, узколобый коренастый старик с черной трагической бородой был добр к нему, а мать Карабаша – Фындык, отличалась нравом суровым, но справедливым. Фындык служила хозяину верой и правдой без малого вот уже пятнадцать лет. От старости она подволачивала ноги, но еще была исполнительна и бодра. Жена Ахмета, Айше слыла мастерицей позубоскалить, но человеческого языка Карабаш не понимал, и потому, кроме орды ящериц, поговорить ему было не с кем.
Карабаш скучал и толстел. Знойными турецкими вечерами от нечего делать наблюдал он за тем, как местные закаты золотят водную гладь, а резкие тени заполняют рубцы и трещины в скалах. И как по утрам те же скалы меняются, точно мозаика, состоящая из вереницы образов, в которых то появляются, то исчезают фигуры чудовищ и героев. Больше заняться было нечем: на охоту малолетнего Карабаша не брали, а гонять котов ему надоело. Ленивые и объевшиеся рыбой, с распухшими животами валялись они поперек дорог, и когда щенок трогал их лапой, коты нехотя открывали глаза, а потом вновь засыпали.
Однажды Карабаш лежал во дворе, нежась в полуденном зное, словно томная красавица в гареме, и созерцал лес.
«В лесу живут дикие бараны, волки и безоаровые козлы. Туда не ходи», - вспомнились слова, сказанные когда-то матерью. Карабаш встал и пошел в лес.
Ходить по турецкому лесу оказалось трудно: было много мелкой колючей растительности, плюс лишние килограммы и сильно пересеченная местность. Кедрообразные сосны и кипарисовидные можжевельники практически скрадывали небо, и в лесу было сумрачно. Повсеместно Карабашу встречались благородные олени и косули, которых он превентивно отпугивал звонким лаем. Лес буквально кишел неистовыми кабанчиками и дятлами, упорно преследовавшими лесного путника.
Щенок двигался ровной рысью – любимым аллюром горных жителей. Но когда скорость передвижения упала до 0,1 км/час, Карабаш приуныл, а когда понял, что заблудился - захандрил. В самых расстроенных чувствах сел он на пень неизвестной породы и всплакнул. Наплакавшись вволю, Карабаш попытался утолять внезапно обуявший его голод сосновыми шишками. Вокруг не было ни души, лишь в вышине ухала, что-то похожее на речитатив для аудитории маленьких белочек, сова. И вдруг из-за близстоящей сосны показался пушистый хвост, а вскоре высунулась и хитрая рыжая мордочка.
- Ты кто? – спросил щенок и подозрительно хлюпнул носом.
- Чомар, - окинув Карабаша беглым критическим взглядом, незнакомец вышел из-за своего импровизированного укрытия.
- А я – Карабаш, - щенок очень обрадовался появлению Чомара.
- Ясно, ну, я пошел? - незнакомец явно не разделял щенячьего восторга.
- Подожди... Пойдем вместе...
- Увы, я самым невероятным образом спешу, - заторопился Чомар. – И вообще, мне в другую сторону.
- А ты что, в лесу живешь?! – спросил щенок удивленно и несколько восторженно.
- Ну да, - Чомар расправил усы и принял глубокомысленный вид.
- Да разве собаки живут в лесу?
- Некоторые, - уклончиво ответил тот и вновь пристально оглядел Карабаша. - Я так понимаю, ты заблудился?
Щенок с готовностью кивнул и завилял хвостом.
- Ладно, так и быть, провожу тебя. Только не кусаться, - предупредил Чомар. – Я этого не люблю.
Так завязалась дружба между двумя животными, веками являющимися злейшими врагами – собакой и лисой. Но Карабаш ведь не знал, что его первый в жизни друг – лиса и потому проникся к Чомару симпатией. Упитанный и нерасторопный, он полюбил ходить в лес. Часами напролет мог слушать Карабаш нового друга. Воображение Чомара было неистощимо и чудовищно пышно. С появлением благодарного слушателя он преображался в фонтан цветистых историй и забавных случаев. К тому же у лисенка был совершенно необыкновенный, разрушительный аппетит, и он учил щенка охотиться на ящериц, которыми, впрочем, лакомился в одиночку.
- Ты должен больше двигаться, - наставлял своего подопечного лисенок. - По сравнению с тобой Мертвое море – гейзер. Валяться день-деньской на солнышке - удел пожилых. И вообще, следи за собой, похудей, приведи шерсть в порядок.
- Зачем? Хозяин и так меня любит, - отвечал Карабаш.
- Да спархни ты со своей жердочки! У твоих хозяев давно чердак с крысами поехал, раз они тебя до пятой степени ожирения довели. Мы, разумеется, не на конкурсе Мистер-Евразия, но элементарную ухоженность и чувство стиля изволь предъявить.
Карабаш был в восторге от своего нового опытного и такого утонченного друга. С усиленным вниманием слушал щенок его наставления и впитывал все, как губка.
Почему дорога идет в две стороны, а в дырках ничего нету? Почему у собак есть усы, но нет бороды? Сотни вопросов задавал Чомару Карабаш, и тому это очень льстило. В такие моменты ярко-рыжая физиономия лисенка сияла от удовольствия. У него вообще была очень подвижная мордочка, отражавшая каждую мысль и перемену настроения.
- Чую, пахнет от тебя лисой, - сказала однажды Карабашу мать.
- Чем? – не понял щенок.
- Лиса - наш злейший враг. Под покровом ночи проникает она в село, пробирается в курятник и душит кур. Наш долг – охранять людей от лис, а не дружить с ними. Отвечай, ты приятельствуешь с лисой?
- Приятельствую, но Чомар - не такой... Он добрый и веселый, - Карабаш искренне не понимал, о чем толкует старая Фындык.
- Послушай меня, сын. Твоя дружба с лисой к добру не приведет. Лисы - самые подлые существа на свете!
Но Карабаш не внял мудрому совету матери и продолжал ходить в лес, а сидевшая на цепи Фындык лишь качала головой.
- Мама и папа хотят с тобой познакомиться, - сказал однажды Карабашу Чомар. - Еще у меня был дедушка, но в июне он в одночасье умер от грудной жабы. О, это была вдохновенная, обреченная на постоянный триумф личность! Жаль, что ты с ним не был знаком. В общем, ты должен навестить нас всенепременно. Вечером, когда хочешь, но только не во вторник. По вторникам папа разделывает дичь, и твой ослабленный организм может этого не вынести.
Назавтра Карабаш стоял перед маленьким черным входом в лисью нору.
- Ты здесь живешь? – искренне поразился щенок. Ему сделалось неловко, ведь сам-то он жил в просторной комфортабельной будке, прохладной летом и теплой зимой.
- Ах, кто же это?! - услышал вдруг он мелодичный голос. – Дайте угадаю, это наш друг, Карабаш, - перед смущенным щенком стояли две взрослые лисы. Их узкие рыжие морды лучились доброжелательностью, и Карабаша охватил трепет и вдохновенный восторг.
- Зд-дравствуйте, - чуть заикаясь, промолвил он.
- Невероятно безумно приятно познакомиться! – пропела лисица, и на секунду глаза ее блеснули холодом.
- Со своей стороны я тоже необыкновенно рад встретиться с лучшим другом единственного сына, - сказал папа, молодцеватым движением расправляя усы.
- Оставим церемонии и весь этот маникюр на потом, - невежливо перебил отца Чомар.
В ответ тот лишь угодливо и напряженно хихикнул.
- Мама, подавай обедать.
- Сию секунду, сынок. Прошу, не побрезгуйте, откушайте с нами, - она вновь обратилась к Карабашу, а от ее холодности не осталось и следа.
- Классные у тебя предки! - восхищался Карабаш по пути домой. После плотного обеда из свежей куропатки он еле передвигал лапами.
- Они клевые, - согласился лисенок, провожавший друга. - Заметил, у мамы есть свойство делать железный взгляд? Мне оно передалось по наследству.
- Слушай, а приходи завтра к нам в гости. Я тоже тебя с мамой познакомлю. Она, конечно, не такая продвинутая, но добрая.
- Добрая, говоришь? Ну, ну. Да она линчует меня при первой же возможности. Прогулка по канату через северо-американский водопад Ниагару – безопасный балетный номер по сравнению с визитом в село. Давай лучше устроим вечер хорового пения, а?
- Ты прав, - согласился Карабаш, вспомнив слова Фындык. – Слушай! – его вдруг осенило. - Послезавтра хозяева в город уезжают, на базар. Мамы тоже не будет, она в пути товар охраняет. Приходи!
- Серьезно? – оживился лисенок. – Ну, так и быть. Буду великодушен, как его величество король, и соглашусь, – сказал он и самоуверенно мотнул подбородком вверх.
Хозяева уехали, еще не встало солнце, а Чомар, пышущий здоровьем и снедаемый любопытством, был уже тут как тут. Сидя в терновом кусте, наблюдал он, как со склона медленно спускалась повозка, приводимая в движение не столько парой ископаемых парнокопытных, сколько силой гравитации. Все в порядке – уехали! Глаза лисенка азартно блеснули.
- Какого рода увеселения, приключения и развлечения вы можете предложить путешественнику? – весело вопрошал Чомар, внезапно появившись перед Карабашем.
- Я покажу тебе двор, свою будку и еще дом! - горделиво пообещал щенок.
Настороженно блестя глазами и затравленно озираясь, Чомар вошел в комнату, он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Еще ни разу не доводилось бывать ему в жилище человека. Обилие ковров на полу и стенах, низкий волосяной диван без волоса, но с множеством подушек, огромная печь - все здесь было непривычно и нестерпимо пахло людьми.
- А это чего такое? – с деланной развязностью спросил Чомар, облизнувшись. Из печи доносился запах вчерашнего ужина.
- Это чудо-печь, - веско повторил Карабаш когда-то слышанные от матери слова. – С ее помощью люди греются и готовят пищу. На огне, - добавил он, подумав.
- Огонь? - лисенок отпрыгнул в сторону. - Отец говорил, от огня держись подальше!
- Не бойся! – рассмеялся Карабаш. – Сейчас она не опасна, - щенок и лисенок точно поменялись ролями. Теперь Карабаш был наставником Чомара.
Они еще долго ходили по дому, опьяненные свободой и вседозволенностью. Окончательно распоясавшись, они прыгали по диванам, лезли на подоконники и даже похозяйничали в спальне Ахмета и Айше.
- Ну, а теперь прервем на минуту экскурсию, - заявил Чомар, оказавшись в кладовой. – Передай-ка мне вон тот кусочек окорока, сегодня я заканчиваю свой сорокавосьмичасовой пост.
Чего тут только не было! Кладовая буквально ломилась от запасов копченого и вяленого мяса, козьих шкур, набитых сырами, творогом и маслом, крынок с молоком и чудесным ароматным йогуртом.
Наевшись до отвала, друзья вышли во двор.
- А вот тут живу я, - не без гордости провозгласил щенок, указывая лапой на большую, крепко сколоченную будку, дно которой устилал слой мягкой ароматной соломы.
- Да ты аристократ, приятель! – присвистнул Чомар. - Тебя окружают удобство и роскошь, достойные самых экстравагантных господ. Да наше жилище в сравнении с этим дворцом – свиное логово, кротова нора!
- Не преувеличивай, пожалуйста, – сладко заскромничал Карабаш, закатывая глаза.
- А что там? – лисенок метнул лукавый взгляд в сторону небольшого строения в конце двора, от которого доносился какой-то странный бриз, нет, скорее, чудесный аромат.
- Курятник, - пояснил Карабаш. - Но туда нельзя, - добавил он, с тревогой заметив в приятеле нездоровый интерес к строению. - Хозяйка запрещает.
- Подумаешь, хозяйка! – беспечно отмахнулся Чомар. – Она ведь все равно ничего не узнает.
- Но это предосудительно! – прошептал Карабаш, широко и с ужасом округлив глаза, точно старая нянюшка, рассказывающая страшную сказку.
- Это также предосудительно, как упоминание о бородавке на носу у богатой тетушки, - съехидничал лисенок. - Какой же ты педантичный и противный! Нельзя, Карабашка! Фу! – запаясничал он, кривя рот и дергая носом.
Карабаш обиделся.
- Ладно, не дуйся, - примирительно сказал лисенок и просительно прищурил левый глаз. – Покажи, а? Друг ты мне или не друг?
- Друг, но там все равно закрыто, - вздохнул щенок, соглашаясь. - Ну, ничего, я знаю потайной ход.
Друзья пробрались сквозь кусты олеандра, в большом количестве произраставшего у задней стены курятника, и оказались возле едва заметного углубления, скрываемого высокой травой. Карабаш чуть подрыл землю, и их взорам предстал небольшой лаз, в который можно было протиснуться с большим трудом.
- Лезь за мной! Только тихо: куры – народ нервный.
В курятнике было прохладно и тихо. Нервный куриный народ спал на своих насестах и незваных гостей, притаившихся за стогом соломы, похоже, не замечал. - Смотри, как их много. А еще каждый день они несут яйца, и хозяин отвозит их на базар, - с гордостью прошептал Карабаш.
- Как это грандиозно! Как изумительно грандиозно! – восхитился лисенок. - А сколько их тут? – подавив судорогу зевоты, небрежно вставил он.
- Не знаю даже... А это петух. Ты когда-нибудь видел такого урода?
Черно-белый красавец петух, с алым гребешком и бородкой, сидел на жердочке под самым потолком. С подозрительностью столичного прокурора он крутил головой и точно прислушивался к чему-то. При этом петух был чрезвычайно важен и упитан.
- Заподозрил! – с досадой шепнул Карабаш. - Пошли скорее, пока истерику не закатил, - щенок заторопился к выходу.
Лисенок не шелохнулся.
- Ты чего? – Карабаш притормозил, удивленно уставившись на друга.
Вид у Чомара сделался чрезвычайно странным. Шерсть на загривке встала дыбом, глаза сузились, а из пасти закапала слюна. Словно завороженный, не сводил он глаз с петуха.
- Чомар, очнись! – громким шепотом позвал Карабаш.
Лисенок встрепенулся и, как ни в чем не бывало, заговорил с привычной иронией:
- Да-да, пойдем. Это все, конечно, интересно, но я неважно разбираюсь в кулинарии.
- Ты ведь не хочешь его съесть? – заподозрил недоброе щенок.
- Правдивости в тебе, кажется, больше, чем деликатности, - фыркнул Чомар. - Неужели ты думаешь, я дам этому дистрофичному снобу испортить нам с животом жизнь? И вообще такая презренная вещь, как еда, меня интересует постольку-поскольку. В особенности после говяжьего окорока.
До самого вечера пробыл Чомар в гостях у Карабаша. А когда солнце поклонилось на запад, они распрощались.
- Завтра - на том же месте, в тот же час, - сказал лисенок.
- Заметано! - ответил Карабаш.
- Карабаш, проснись, сынок!
- Что случилось, мама? – щенок сонно приоткрыл глаза и сладко зевнул.
- Ночью у нас были лисы. Они подрали всех кур. И как только эти негодяи в курятник пробрались?! – Фындык нервно стучала хвостом.
- Что?! – Карабаш вскочил как ошпаренный. - Это наверное… - он осекся.
- Ты что-то знаешь? Отвечай, ты приводил своего дружка к нам? То-то я думаю, в доме лисицей пахнет!
- Я только хотел показать, как мы живем...
- Эх, Карабаш, Карабаш, - вздохнула Фындык. – А я ведь тебя предупреждала, с лисами нельзя дружить. Вот и дождались...
Щенок молчал, с покаянным видом выслушивая укоры матери. Со двора послышались возбужденные голоса хозяев.
Карабаш вылез из будки и с замирающим сердцем поспешил к курятнику.
У настежь распахнутой двери стояли Ахмет и Айше. Их лица не предвещали ничего хорошего. Нетвердыми лапами вошел Карабаш в курятник, туда, где по его вине вчерашней ночью разыгралась трагедия.
Все здесь было вверх дном: повсюду валялись перья, разбитые яйца, пустые гнезда, в воздухе еще летал пух - не уцелело ни одной курицы, а на полу в самом центре курятника застыла какая-то бесформенная черно-белая куча. Карабаш подошел ближе, и сердце его екнуло. Красавец петух был мертв. От стыда и ужаса Карабаш зажмурился.
- Всех утащили, гады, - в сердцах выругался Ахмет, нервно затягиваясь папиросой. - Стара стала Фындык - не учуяла лис.
- Аллах-Аллах! - причитала Айше. - За что же мне такое!
- Не реви, - одернул жену Ахмет. - Завтра облаву устроим. Не найдет Фындык нору - отправлю на покой.
Фындык сникла. Печальная лежала она возле будки, устало, по-стариковски прикрыв веки. Для собаки потерять нюх – подобно смерти, а ведь она так любила охоту!
- Карабаш, ты знаешь, где прячутся лисы… - мать подняла голову и испытующе посмотрела на сына.
- Мама, это мой друг...
- Ты где так долго был? Я уж подумывал взять и умереть от тоски и одиночества, - рассмеялся лисенок, завидев Карабаша. – Что-нибудь случилось? – спросил он, заметив невеселый вид друга.
- Скажи, почему ты это сделал? – Карабаш серьезно смотрел на Чомара.
- Ты это о чем? – лисенок оторопело уставился на друга.
- Ты перебил всех наших кур! Как ты только мог! Ведь я доверял тебе!
- Твой юмор стал утрачивать былую непосредственность, - проворчал, ощетинившись лисенок. - Я не был в курятнике, если ты об этом.
- Значит, это сделали твои родители. Ведь ты рассказал им про лаз? - с непривычной горячностью заговорил щенок.
На мордочку лисенка набежала тень. Глаза его потухли, он молчал.
- Послушай, я пришел только для того, чтобы предупредить тебя. Сегодня ночью будет облава, - твердо сказал Карабаш. Всегда такой спокойный, теперь он пылал гневом. - В лес я больше не приду, - добавил он и, развернувшись, пошел прочь.
- Карабаш, постой! – окликнул друга лисенок. В голосе его звенело отчаяние.
Но Карабаш не обернулся.
С тоскливым безразличием, лежа в своей будке, наблюдал Карабаш за сборами охотников. Опытный Акын - распорядитель охоты инструктировал участников и назначал загонщиков. Помолодевшая Фындык в необыкновенном возбуждении бросалась передними лапами на грудь Ахмету и заглядывала ему в глаза. Собака боялась, что хозяин не возьмет ее с собой.
С Карабашем мать больше не заговаривала. От ее безмолвного неодобрения горели уши, а вместе с ними, отливая золотом, пламенел закат. Из-за горизонта, точно гигантские растопыренные пальцы тянулись вверх золотые полосы еще незашедшего солнца. Равнодушная скука окутала щенячью душу.
Карабаш не спал всю ночь. Его искреннее собачье сердце не верило в предательство друга. Ему вспомнились родители Чомара. Их улыбки и добрые слова казались теперь фальшивыми. Карабашу вдруг сделалось безумно одиноко. Он вылез из будки и завыл. В небе стояла луна – светлая и безмятежная.
Охотники вернулись, лишь только забрезжил рассвет.
- Мы нашли нору, - сказала мать устало. – Но лисы ушли. Наверное, почуяли неладное...
Через неделю был ограблен соседский курятник. Весть моментально разнеслась по селу, и люди сбежались во двор пострадавшего – старика Мустафы.
- Не лисы это, - авторитетно вещал Мустафа. – Знаю я их повадки. – Лиса утащит одну-двух, а этот – сумасшедший. Пока всех кур не передавит, не успокоится.
- Да кто ж это, Мустафа-абе? – с тревогой спросила Айше.
- Хорек, сестрица, хорек, - глубоко вздохнул старик. - Эх, туго нам придется...
Как на крыльях мчался Карабаш к дому друга. Всю дорогу думал он, как встретится с Чомаром, как все объяснит ему.
Нора была пуста. Не веря своим глазам, щенок стал судорожно обнюхивать землю в надежде отыскать хоть какой-нибудь след, – но тщетно.
Выбившись из сил, Карабаш сел возле опустевшей норы и, широко разинув рот, жмуря глаза и морща от усилия нос, заплакал. Ему было очень жаль своего друга. Ведь он оказался самым, что ни на есть настоящим.
- Чего ревешь? – услышал вдруг Карабаш знакомый голос.
С равнодушным видом выходя из-за сосны, с тихим, но глубоким трагизмом лисенок уточнил:
– Ты чем-то расстроен?
- Ты... Ты! – залепетал щенок, от радости теряя дар речи.
- Пожалуй, я напрасно давал тебе уроки декламации и ораторского искусства, – скривился Чомар.
Щенок кинулся к лисенку и принялся облизывать его хитрую мордочку.
- Ты простишь меня? – сверкнув невысохшими блестками в глазах, спросил Карабаш.
- О чем это ты? Не понимаю. И вообще, оставь свои щенячьи нежности, ты ведь знаешь, я этого не люблю, - бурчал Чомар с ласковой грубоватостью. Пошли лучше ящериц поедим. А то вон ты как осунулся. Ни на день тебя без присмотру нельзя оставить…
|
|