Я расскажу вам конкретно историю,
Что приключилась в одно воскресение.
Взял четвертушку с похмельного горя я...
Или с того, что погода осенняя?
Скорбно стопы я направил до скверика,
Там, где скамья одинокая, тихая.
Там далека городская истерика,
Там есть березка одна светлоликая.
Только присел я и вынул бутылочку,
Только насыпал на корочку соли я,
Как вдруг узрел на тропинке блондиночку.
С нею был мальчик шести лет, не более.
Глянул малец на меня из-под шапочки,
Мигом лицо просветлело в волнении.
С криками радости: «Папочка! Папочка!»
Бросилось чадо ко мне в исступлении.
Ох, и грехи мои тяжкие, Господи!
Стал вспоминать я свои прегрешения,
Ярких блондинок русалочьи россыпи...
Крашеных вспомнил в душевном смущении.
Тут же без водки пробила испарина,
Будто за поездом нёсся по шпалам я.
Мчался мальчонка, как кот от хозяина,
С кухни укравший котлету лежалую.
Что же… Смирился я с участью горькою.
Грелась в кармане моя четвертушечка…
Сразу вина в сердце выросла горкою,
Взор стал туманным… Сироточка, душечка!
Правда, нисколько не помнил блондинки я,
С кем согрешил… Света, Аннушка, Ниночка…?
Женщина справная, внешность картинная…
Что ж не жениться, коль есть у нас сыночка?
Только недолго отцом был счастливым я.
Стрелкой малец пролетел мимо лавочки.
Словно промчалась судьба суетливая
В облике милого ангела-лапочки.
Я обернулся вослед сиротинушке.
Словно болванку словил я чугунную…
Папа шёл к мальчику, ражий детинушка,
С мягкой улыбкою, поступью юною.
Стало мне сразу совсем не до праздника.
Был бы отцом неразумному олуху,
Задницу так бы надрал я проказнику,
Чтоб не пугал души скорбные посуху!
Вспрыгнул сынишка на шею к любезному,
Обнял да к лику прижался небритому...
Встал и побрёл я походкою трезвою,
В полном подобии псу, в рёбра битому.
|
|