***
Двадцать какое-то, черт его знает, число...
Слышится звон, - это бьется в осколки посуда,
К счастью, должно быть, соседу опять "повезло", -
Судя по звуку хрусталь, ваза весом в пол пуда.
Ну, да и ладно, окрепнет в неравной борьбе,
Может на пользу ему, что жена истеричка...
Так и сижу я, под звон хрусталя, и тебе
Письма пишу, за сегодня второе... Привычка
Складывать в стол, на досуге сто раз перечесть,
Вычеркнуть лишние знаки, поправить повторы...
Чу, иссякает хрусталь, но фарфор еще есть,
И, есть подозренье, - надолго не хватит фарфора.
Двадцать какое-то... Письма пылятся в столе.
Надо ли их отсылать, и кому это надо, -
Скучная сказка о том, как однажды белел,
Там далеко-далеко, и, на фоне заката,
Сгинул в борьбе, на далекой чужбине пропал, -
То ли на риф наскочил, то ли стал чьим-то призом,
То ли нашел, что когда-то, по-дури, искал,
То ли не смог себе выдать обратную визу.
Двадцать какое-то... Плачет на солнце февраль
Жалко ему уходить, вот и плачет, бедняга.
Горько рыдает соседка за стенкой, ей жаль
Чайный саксонский сервиз, ее мучит люмбаго,
Сплин и хандра, и тоска, (тяжело целый день
Ваньку валять, разгоняя безделье и скуку)
А так же мигрени и прочая женская хрень.
Встречу соседа, пожму, обязательно, руку...
Так и живем-выживаем, всем бедам назло.
Век коротаем в борьбе, плавим золото с медью.
Двадцать какое-то, черт его знает, число,
Черт его знает какая страна и столетье.
***
Отвратный век, отвратные сердца,
И лам-ца-дри-ца плавно в гоп-ца-ца
Перетекает и вливается
В настырный хор осатанелой лжи.
Радеет о спасении души
Холеный вор, И снова учит жить
На муки осужденный Агасфер,
Отвратный век. И каждый лицемер -
Борец за правду, но на свой манер.
И каждый потрох, каждый сучий гад
Радеет за свою дорогу в Ад, -
Что Харя Кришны, что маркиз де Сад.
И каждый шизо-мазо-нарко скот
Своей дорогой подыхать зовет,
Что бизнес-твари, что элитный сброд -
Все - суть гримасы одного лица, -
Кривляются, выеживаются.
Отвратный век, отвратные сердца.
***
Вымерзаю насквозь, оттого, что такая погода.
От того, что мы врозь, оттого, что все время метет. -
Время года - зима - очень долгое время года.
И под камень лежачий вода не течет, ибо - лед.
Вымерзаю насквозь, до костей, до дрожащего звона,
Заунывного стона истошного ветра в трубе.
До нижайшего "до", до предсмертного обертона, -
Звука лопнувших струн, до бездонной тоски по тебе.
***
РЕЧЬ В ЗАЩИТУ ТРОГЛОДИТА
Жизнь выше литературы
Дмитрий Быков
В каждом мужчине должен быть троглодит,
Неандерталец, предок в тигровой шкуре.
Эта зверюга в каждом из нас сидит.
И это именно так. Это так, в натуре.
В каждом мужчине должен сидеть самец,
Готовый любую самку поставить раком.
Способный впендюрить, вздрючить, вложить конец.
И это круче чем Блок и два Пастернака.
В каждом мужчине, истинно так, друзья! -
Древний инстинкт, неудержимый в рамках. -
Истинно! как и то, что живет змея
В каждой из дам, и в ней же прячется самка.
Кто не согласен - ладно, пускай трындит.
Мало ли в чем проблема и в чем причина.
В каждом мужчине прячется троглодит,
Если, конечно, правильный он мужчина.
***
Безумие ветра, холодная ярость эриний,
Выдавливай в глине судьбу, обжигай на огне,
Читай получившийся ребус, угадывай клинья,
Которыми писана поздняя осень. Извне
Вникай во внезапность и необратимость распада,
Расклада, разлада. Ладонью прикрой мотылька,
От слякотной мути, от хлесткого снегопада,
Ему трепыхаться пока в этом мире рука
Его накрывает, скрывает масштабы метелей.
Привычному миру приходит банальный виток.
Грядут декабри. А сие означает на деле:
что стелет зима колыбель; И все чаще восток
Уже по утрам не алеет, он болен зимою;
И синему в мире поставлен надежный заслон;
Палитры нависшего неба напитаны тьмою.
И вот: мотылек замирает до лучших времен.
***
героиню романа не выманить на манок.
сколько маны не набирай - неминуем распад:
нелюбимая женщина, в трещинах потолок.
обязательный файф-о-клок, канонический ад.
героиня романа иначе ведет сюжет
и поэтому все погано, - сплошной раздрай,
киснет суп в кастрюле, таится в шкафу скелет,
И просвета нет. - обычный циничный рай.
героиня романа меняется на глазах
ускользает прочь с исписанного листа.
и уже не свет, не ангелы в небесах. -
Только звон в ушах, под ложечкой пустота
***
я теперь не летаю, поскольку нет за спиной
крыльев и прочих приспособлений для
полета по вертикали, горизонтали или иной
траектории. мне милей земля.
я теперь не летаю. мне даже не снятся сны
в которых есть небо, паренье, паденье, ты,
вынужденность потери, вальпургиевость луны.
я не приемлю боли и высоты.
я уже не летаю, ты знаешь, пропала блажь.
жизнь обретает русло, двумерность дна,
эдакий черно-белый простой пейзаж,
где каждая из деталей четко видна.
книга на сон грядущий - какой-нибудь детектив,
чай по утрам, хмурый рассвет в окне.
дело в цене, любимая, и, по счетам заплатив,
я уже не летаю. слышишь, даже во сне.
***
некросонет
Представь, что ты попрежнему живой.
Обычный день. Типичные заботы.
Дела, друзья, непыльная работа.
Осенний дождь. В каморке угловой
Холодной влажно. Сырость над Невой.
Над Городом промозглость небосвода.
Идет экспансия безрадостной погоды.
Уродлив дом на набережной. Твой
Безмозглый братец слушает хип-хоп,
Листает комикс, морщит узкий лоб.
Юнец тупой, но хоть не славит Кришну.
Дрожит листва редея на ветвях.
Октябрь кончается. Зима торчит в дверях.
...Как мне ни жаль, но ты в картинке лишний.
***
мы на горе всем
гляди в окне
вскрывает вены ленин
и варшавянку ангелы поют
горит в огне
страна моя и тени
согбенные так суетно снуют
трубит труба
пожар от ветра воет
и гремлины беснуются в дыму
трещит судьба
по швам, вопит шестое
от ужаса и пищи нет уму
умру ли я
на то и крематорий
чтоб мировой пожар не погасить
любимая
мне кажется порою
что проще пить блевать и дальше пить
***
Я твой нарисовал портрет
В абстрактном стиле.
Его на двери в туалет
Повешу. Или
Порву в клочки, под томный марш
Шопена, ибо
Таков сегодняшний кураж,
Тебе спасибо.
Пусть сточных вод девятый вал
Твой фейс полощет.
Порвал, что демона изгнал
И стало проще.
И стало незачем гадать
И хаять долю.
Так обретаешь благодать,
Покой и волю.
Ничто не давит, не гнетет.
Паскудным грузом.
Так вычищаешь разум от
Дурных иллюзий.
Когда ж наскучит мне покой,
Жить станет плоско.
Я нарисую профиль твой
В манере Босха.
***
догорай моя лучина, облезай моя личина,
остывай мой каппучино, зарастай прудок травой.
нет кручины без причины, рождества без чертовщины,
естества без матерщины, утро стынет над невой.
плесневеет кофе в чашке, зябнет мусор на апрашке,
бомж туберкулезным кашлем клянчит денег на пропой.
я сижу медитативно, мне не грустно, мне противно
от клинической картины: "ты да я, да мы с тобой".
чья-то бритва бредит горлом, кто-то тщится быть веселым,
а тебя прожечь глаголом все равно, что головой
бить в дубовые ворота (по сизифу и работа)
впору встать и крикнуть что-то типа "фак ю, я не твой"
только это будет ложью. труден путь по бездорожью,
отдаются в сердце дрожью, болью ноющей тупой
эти стремные расклады, мне немного в жизни надо,
но с тобою нету слада. "ты да я, да мы с тобой".
***
в ожидании новостей
"мама, мама, смотри, ангел полетел"
(с) известный анекдот про крысу
с крысенышем в сточной канаве
отвали моя черешня не маячь
я убит тоской нездешней до утра
воды вешние отходят тонет мяч
в черной речке завершается игра
у фатального дракона по весне
открывается саркома хрен бы с ним
перепончатые крылья на спине
прорезаются и прорастает нимб
что на фоне небеленого холста
на рога похож из книжки про чертей
зарастай моя тропинка вырастай
вдоль хребтины гребень спинный новостей
ожидаючи не выйдешь со двора
в данном виде скажут бредит наяву
я убит тоской нездешней до утра
да и утром тоже вряд ли оживу
***
увещевательное
не валила б ты, милая, со своей головы на здоровую,
а собралась бы с силами и сходила бы, скажем, в столовую,
да поела бы супчику или рисовой кашки с компотиком.
нет, ты сохнешь по субчику - инфантильному злому невротику,
да ничем не питаешься, кожа стала прозрачной, пергаментной.
так ты скоро истаешь вся, это глупо, чревато, неправильно.
ненаглядный твой, видишь ли, наигрался, в тебе не нуждается.
да, по меркам-то нынешним, это норма, резонно ли маяться?
не пора ли, родимая, прогуляться, отвлечься, развеяться?
вся трагедия - мнимая, устаканится вс, перемелется...
что ж ты маешься, бедная, взор лишен любопытства и радости.
это, знаешь ли, вредно для выживания в данной реальности.
эти игры с фантомами, миражи вожделений и призраки,
все симптомы знакомы мне, налицо все приметы и признаки.
эти схемы - негодные, эта, детка, модель - беспонтовая.
не валила б ты, рОдная, со своей головы на здоровую.
***
...упала ребром монета
на дно стакана.
некогда был поэтом,
любил путану.
после подсел на ханку,
увлекся блюзом.
другую любил гражданку,
не вынес груза.
уехал по комсомольской
путевке в тынду.
учил разговорный польский,
без толку. видно,
так и не смог освоить
наречья пшеков. -
сбежал. подрядился строить
жилье для зеков.
осел в магаданском крае,
завел зазнобу.
женился. венчался в храме -
любовь до гроба.
вот только и это счастье
не долгим было. -
однажды, ревнивец страстный,
дерябнув "шила",
прирезал свою супругу
(семь ран на теле)
застукав е и друга
в одной постели.
с тех пор он и сгинул где-то
в колымской стуже.
...некогда был поэтом,
дрянным, к тому же.
***
...а люди в нем актеры(с)
герои маленьких трагедий,
смешные, злые персонажи.
что может быть еще на свете
нелепей? - даже
их жизнь, что так для них бесценна,
всего лишь фон для декораций
истории про гильденстерна
и розенкранца.
***
фрагментик
...а по утрам они просыпались сами
переговаривались простуженными голосами,
любили друг друга, потом курили в постели,
разглядывали заоконные акварели.
той зимою смеркалось рано, уже в четыре
становилось все расплывчатым в этом мире
люди, дома, деревья, площадь у рынка
подернуты были сиреневой, сизой дымкой.
той зимою не было солнца, но было небо
заполнявшее этот город так, что где бы
ни находились бы мы с тобою, всегда казалось,
что нас отделяет от неба всего лишь малость.
***
лабиринт
тезей без нити ариадны
в итоге обречен на смерть...
шприц одноразовый в парадной,
окурки, фантики. успеть
на электричку в семь пятнадцать.
(еще плюс полчаса на сон)
метро (не верить, не бояться,
не звать) битком набит вагон.
источник нервных потрясений
гранитный город на неве
встречает новый день весенний.
мотив попсовый. через две
трамвайных тряских остановки
рывок финальный. бравый вид.
какой ты, право слово, ловкий,
тезей, обживший лабиринт.
***
дождь прошел. запахло сеном,
свежескошенной травой.
кровь быстрей бежит по венам,
понимаешь постепенно,
что по-прежнему живой.
то есть все еще способен
замечать как жизнь легка.
то есть кроме ям, колдобин,
склок, обидок, маний, фобий
небо есть и облака.
за оградою фонтаны
города петродворца.
ты идешь, еще не пьяный,
мент стоит с каким-то странным
выражением лица, -
то ль с утра не похмелился,
то ли поздно лег вчера.
городок дождем умылся.
черный ворон в небо взвился.
словом, чудная пора.
благодать кругом такая!
солнце, дождь, трава, сирень,
вроде как, благоухает.
ворон в синем небе тает.
превосходный, в общем, день.
|
|