* * *
Далекие долгие ночи
Стучатся дождями в окно.
Поставить свои многоточья,
Оставить лишь мокрые клочья
От ровно расставленных строчек
Им хочется очень давно.
Далекие ночи за дверью
Печальные песни поют.
Они заставляют поверить
К утру в истонченность материй,
В беду бесконечной потери
Последних, прозрачных минут…
А я, на беду, близорука,
Не вижу рассветной звезды.
Но тьма, так тепла и упруга,
Рисует заветных три круга
Для той, что без слова и стука
К утру переходит на «ты».
Нечаянно ветром задето
Паучье дрожит волокно.
Четырнадцать строчек сонета
Поют о пришествии лета.
И только коты до рассвета
Испуганно смотрят в окно.
Из жизни Микки-Маусов
У нее глаза полусиние.
И не просит уже – приказывает,
Угощает тебя апельсинами
И раскармливает рассказами.
Улыбаясь притворно весело,
Не отпустит уже до вечера.
И окошка не занавесила
Мимоspeach’ами, мимовстречами.
А на блюдечке – мармеладочки,
Губки в сахаре, нос напудрила,
У нее Микки-Маусы-тапочки.
Ну скажите, блин, не лахудра ли?
Не зовет убежать в Заворичи,
Говорит, мол, другим обещанна.
Отчего же сидишь до звездочек
Ты на кухоньке этой женщины?
У тебя же в еженедельнике
Все расписано и отмечено, -
Только ждешь опять понедельника
С мимоspeach’ами, мимовстречами.
Гипердушечка, суперлапочка.
Ты хотел говорить о Фаусте?..
А приснятся опять в белых тапочках
Эти чертовы Микки-Маусы…
Кукольный дом
Меж белых строк не плыть, глотая воду,
Не пить вина из чаши золотой.
Я пела в золотое время года
И сеть плела за кукольной плитой.
Как чуден свет, когда он льется сверху.
Как грозен звон, когда – из-за угла.
Хотела скрыть за пальцами прорехи,
А видишь – не сумела, не смогла.
Присядет кот у мокрого порога,
Присядет дом на каменный огонь.
И будет ночь кота за лапы трогать.
И будет кот лизать мою ладонь.
* * *
Осени синие сани
Полозьями в небосвод.
И чисто- и листописанье
Дождь каплями переведет.
Осени длинные ноги
Увязнут в родной грязи.
А слева сентябрь: - Трогай!
А справа октябрь: - Вези!
Осени мокрое сердце
Не пОтом – водой сойдет.
Забытые куклы детства
Ресницами крошат лед.
Осени мягкие грани
Толкают левей, правей.
Но только не едут сани
Полозьями по траве.
СОЛО
Пальцами тонкими
Выстучишь, выступишь
Каплей серебряной,
Звоном, звеном.
Простынь искомкана.
Сможешь ли вычислить
Выдохов, вдохов
И вздохов бином?
Белою клавишей,
Клавишей черной
Станешь, застонешь,
Застанешь меня.
Брось в меня камешек –
Булькну ли, чмокну ли…
Мокрое соло
В миноре огня.
Не запинаясь
Растаявшим словом,
Не запираясь
В себя от себя, –
Я начинаю.
Я снова и снова –
Самой высокой
Из черных стеблят.
Россыпью знаков
Знакомой тетрадки
В гаммовой лужице
Моешь висок.
Сольно и солоно,
Славно и сладко
Пальцами тонкими
Рвешь волосок.
* * *
Троллейбус, что в этом сердце,
Снова идет по маршруту:
Одна неисправна дверца,
Колеса не переобуты.
Но ждут его пассажиры,
Сбиваясь, слетаясь в стайки.
И едут от мира к миру
Троллейбусные Незнайки.
Звеня проводами резво,
Откроется удивленно.
И падают люди в кресла –
Как падает осень в клены.
Он едет, бежит троллейбус.
Он смотрит в измятый список
Размеренных, скучных рейсов,
Как путь по часам расписан.
В депо – из депо. И снова
Друзей обгоняет ловко.
Но очень боится слова:
Конечная остановка.
Трюмо
Я напишу тебе письмо:
На восемь строчек, в полстраницы.
Как я смотрю в твое трюмо
И не могу в нем отразиться.
Чужие вижу там глаза,
Совсем другие губы, руки.
Но как сказать, чтоб не сказать?
И как молчать, чтоб не от скуки?
А ветер выдохнет: - Не ввве-е-е-еррррь…
– Придет. Придет! – Толкуют ставни.
И охнет пол, и всхлипнет дверь,
Случайно. Или… не случайно.
Холодный краешек луны
Цепляет носом окна детской.
И нить полночной тишины
Сшивает ситец занавески.
Я не смотрю в глаза зеркал, –
Там тает свет и бродят души…
Вчера в окошко постучал
Лохматый гном. Просил покушать…
…Рассвет пройдет сквозь зеркала,
Разбавив кровью тяжесть плоти.
Я не смотрю. Я поняла,
Что это ты в трюмо напротив.
* * *
Уходим из дома – и рушится дом.
И падают стены на стены.
Лишь улица смотрит немытым окном
На занавес кухонной сцены.
Цветы не растут и не вянут цветы,
Лишь пыль им ложится на плечи.
У мира, конечно, все те же черты,
Но как-то бледнее и мельче.
Обедают тени за нашим столом,
И окна звенят незнакомо.
Уходим из дома – и рушится дом.
Зачем мы уходим из дома?
* * *
То был июль. А нынче – август.
И перелетные цветы
Приносят нам, скорее, радость,
Чем ощущенье пустоты.
Еще не срок возиться с сеном, –
У трав не высохли глаза.
И полдень чуточку рассеян,
Отводит тень на час назад.
Чабрец, полынь, шафран и мята.
Вздыхает лето за плечом,
Как будто в чем-то виновато,
Но знать бы, в чем,
но знать бы – в чем…
* * *
И не инь, и не янь на тянь-шаньский мотив.
Может, нить мулине или волос у слива.
Может синий дельфин на зеленой волне
Или кит, заплывающий в лоно залива.
Может, лента и шов. Может, тропка в лесу,
Что петляет налево, петляет направо.
И глаза, говорившие: – Все хорошо…
А потом предававшие ради забавы.
|
|