ЦИКЛ "ВЕСТНИКИ"
А.С. ПУШКИН
СВЕТЛАЯ СРЕДА
В среду18 февраля 1831 года в канун
Великого Поста состоялось венчания
А.С. Пушкина и Н.Н. Гончаровой
Это была высшая точка человеческой
судьбы поэта.
Из двери храма Вознесенья,
что у Никитских,
слышен хор.
Ряды карет,
столпотворенье
зевак,
служивых,
comme il faut…
Вчера –
мальчишечник прощальный,
горячий спор,
вино рекой,
а утром –
фрак,
венец венчальный
у Natalie над головой…
И тайный страх –
завязка драмы.
И в череде худых примет -
усмешка инфернальной дамы,
так и не выдавшей секрет
трех карт,
верней всего расклада,
сулящего завидный куш.
Лишь камер-юнкер (для парада),
всегда должник,
ревнивый муж.
Ещё – поэт и светлый гений.
Он, не избегнувший креста,
был удостоен – Вознесенья
в канун Великого Поста.
ЧЁРНАЯ СРЕДА
Ночь – глаз коли,
а поутру
тяжелый, черный мрак рассвета,
черней, чем чернь по серебру
на рукояти пистолета.
Медвежьей шубы воротник
грудь давит грузом непосильным.
К руке последний стих прилип
пятном нечаянным чернильным.
На Черной речке
черный куст.
стоит как фат, шинель набросив.
Барьер.
Взгляд холоден и пуст.
Враг примиренья не попросит…
………………………………
………………………………….
…………………………………
…………………………………
Скрипит возок.
Ему пока
по этой снежной круговерти
не приходилось седока
возить из января в бессмертье...
2005
ИОГАНН СЕБАСТЬЯН. БАХ
МЕССА H-MOLL
Старому Баху не спится -
душно сегодня весь день,
где-то скрипит половица,
бродит по комнате тень,
жарко натоплена печка
(не экономят дрова!),
а от мигающей свечки
так тяжела голова…
Сон старику не даётся-
мысли, заботы гнетут
тяжко ему достаётся
тихий домашний уют:
скудны в подвале запасы,
в долг закупили вино,
к пиву саксонских колбасок
не подавали давно.
Дискант охрип на неделе-
кантор и тут виноват…
Разве заснёшь, в самом деле?
Снял старомодный колпак,
тихо зевнул, прикрывая
пухлый младенческий рот,
в залу побрёл, повторяя
«Hilf du mir, bitte, mein Gott !»
Крышку поднял клавикордов,
клавиш коснулся рукой,
звуками строгих аккордов
ночи нарушив покой.
Город ответил тревожным
боем замковых часов,
шарканьем поздних прохожих,
лаем разбуженных псов…
Снова всё тихо. И снова
к небу взлетает хорал,
словно в день Духа Святого
в кирхе орган заиграл.
Строгие стройные звуки –
щит от житейских невзгод,
молятся старые руки:
«Hilf du mir, bitte, mein Gott !»
Медленно небо светлеет,
тускло горят фонари,
на горизонте алеет
узкая лента зари…
Свет сквозь высокие окна,
в темную залу проник,
в кресле удобном глубоком
дремлет усталый старик.
Старому кантору снится
Мариенкирхе, орган,
и просветленные лица
ждущих его прихожан.
Он – в парике и камзоле,
строен и благостен хор…
Гимном Святому Престолу
Месса звучит си-минор…
Снова в дремоте зевает
пухлый младенческий рот,
словно во сне повторяет
«Hilf du mir, bitte, mein Gott !»
2003
П.И. ЧАЙКОВСКИЙ
ADAGIO LAMENTOSO
(Симфония №6, финал)
В окне туман и краешек дороги.
Один, два,…семь –
звонят часы на «соль»…
Ты, мама, здесь?
Прикрой мне пледом ноги
и песню спой про девушку с косой…
…Спи, Петруша, засыпай,
пусть тебе приснится рай,
луг с серебряной росой,
дева с длинною косой...
…а Петруша спит давно,
подложив ладонь под ушко.
Месяц заглянул в окно,
мёдом вымазал подушку.
Тень метнулась за комод…
…хрипло каркает фагот…
Как быстро отзвучала эта пьеса,
a tempo жизнь…
Кружится голова.
Надежда – только имя баронессы?
а звуки – позабытые слова.?
И времени уже не остаётся,
и тишина дошла до той черты,
где жизнь, как первый вздох, соприкоснётся
с отчаянным желаньем чистоты!
Совсем темно.
Скелетами акаций стучит октябрь
в закрытое окно…
…их тени, как театр без декораций –
играют жизнь, прожитую давно.
Там далеко, в пространстве заоконном
все тише звук,
и вот в последний раз
чуть слышно,
обречённо,
облегчённо
вздохнул устало
хриплый
контрабас.
2005
Ф. ШОПЕН
ТРАУРНЫЙ МАРШ
Размеренны шаги, и звуки
слились в тожественный мотив,
аккорды стонут, боль разлуки
к отчаянью приговорив.
И глядя в ноты исподлобья,
мундштук кричит у сжатых губ,
а барабан прощальной дробью
перебивает всхлипы труб .
Вновь повторяясь, вздох глубокий
жизнь хочет хоть на миг продлить,
но время – поводырь жестокий,
и ничего не изменить.
И вот уж музыка у края…
Аккорды смолкли, замер шаг.
Секунды с вечностью сверяя,
перетекает свет во мрак.
И вдруг из паузы печальной,
как свет в ночи, как ветер в зной,
возник мелодии прощальной
звук милый, чистый и простой.
С какой неизъяснимой силой,
как песня юности светла,
поёт она, что счастье было,
была любовь и жизнь была...
И вновь аккордов хриплых звуки ,
и снова – боль и в горле – ком…
Но, боль не вечна - чьи-то руки
остановили метроном.
2003
Марк ШАГАЛ
СКРИПАЧ НА КРЫШЕ
Крепко спит на заре
городок захолустный,
гаснут нехотя звёзды,
горланит петух.
Окна старых домов смотрят
строго и грустно,
Во дворах –
лебеда, бузина, да лопух.
В предрассветной тиши
с недалеких окраин
то ли плач, то ли стон
донесло ветерком ?!
Это Хаим - скрипач,
что на свадьбах играет,
как по нервам,
по струнам проводит смычком.
Знают все в городке,
если Хаим на крыше -
скрипка плачет в руках.
Ведь играет еврей,
как молитву читает,
и думает – выше,
значит к Господу ближе,
народу видней…
Очень скромный концерт –
без билетов, без давки.
Браво! Бис! – музыканту никто не кричал.
Только маленький Марк –
сын еврея из лавки,
на бумажном клочке
рисовал скрипача.
Городок просыпался -
пора за работу.
Стук колес, скрип колодцев -
слышны за квартал…
................……………
А по пыльной тропинке
навстречу восходу,
улыбаясь чему-то,
мальчишка шагал.
АЙКАР НАД МАЙДАНОМ
Моя версия сюжета картины М. Шагала
«Падение Икара», 1970, масло
Разнёсся слух по городку, что завтра поутру
к нам прилетит Айкар Рабин, чтоб повидать сестру.
Айкар Рабин теперь богач, живёт, как знатный пан,
в Америке имеет дом, кафе и ресторан.
Завёл себе он не осла, не лошадь, не авто,
а два блестящие крыла, сиденье и мотор.
Он прилетит к нам как Икар - мифический герой…
Слух растревожил городок, как шмель пчелиный рой.
Что Мойра замуж собралась – давно шумит майдан,
вот и везет Айкар сестре с приданым чемодан.
Взорвался ребе Соломон: «Ну и дела пошли!
Еврей витает в облаках, как будто нет земли.
Знать темнота в его башке и не видать ни зги -
еврею крылья не нужны, ему нужны мозги!»
Всем на Айкара посмотреть хотелось поскорей -
в одних домах пекли хлеба и жарили курей,
другие молодых ягнят томили на огне,
все как один герань в горшке держали на окне.
Чтоб не ударить в грязь лицом, старался, кто как мог.
Такого чуда, отродясь не видел городок.
У всех надраены полы, а на столах – еда,
старик - Хаим на крышу влез со скрипкой, как всегда.
Майдан в порядок привели, почистив по краям.
Присыпали речным песком с десяток луж и ям.
Сестричка-Мойра местный хор для встречи наняла.
Пускай в торжественный момент споют
«Тум – ба- ла-ла…»
В семь сорок ровно в небесах раздался вой и визг.
На двух крылах Айкар Рабин над городом завис.
Парил он гордо, как орёл, и, как орёл, был смел!
Вдруг снизу грянуло «Ура!» и фейерверк взлетел.
В мгновенье ока два крыла, как свечки, занялись,
Айкар летел ещё быстрей – да только сверху вниз.
Упал на грудь своей сестры (свезло ему и тут) -
у Мойры грудь, известно всем, упруга как батут.
Остался жив Айкар, но слаб он головою стал,
и быстро по ветру пустил нажитый капитал.
Всю эту сцену видел сын Захарки-торгаша,
он слез с забора, вытер нос, задорно крикнул – «Ша!
Я тоже полетать хочу, по солнцу выбрав путь!
Вот вырасту и улечу, как Он … куда-нибудь!»
«Во всяком деле голова нужна - сказала мать-
ты падать научись сперва, а уж потом - летать!»
РОДИНА, ВЗГЛЯНИ !
«…волю дать глазам,
дать путь слезам,
стекающимся в душу отовсюду…»
М. Шагал,
«Ангел над крышами», сб. стихов
Пропитаться надо,
прорасти
запахами витебских подворий,
чтобы их,
как в праздник конфетти,
по полотнам разбросать пригоршней.
«Волю дать глазам,
дать путь слезам»,*)
чтоб взлетев обыденности выше,
разглядеть
зелёного вола,
скрипачей, играющих на крыше…
Чтоб взглянув сквозь призму чистых слёз
в вечность из мелькнувшего мгновенья -
запах жизни
с ароматом грёз,
яд рассудка с трезвостью сомненья
на палитре в радугу смешать,
выплеснуть потоком окрылённым
в небо,
где летают, не спеша,
души разноцветные влюблённых…
Чтоб с картин,
плафонов,
витражей
красота в ослепший мир кричала:
«Родина, взгляни,
я твой еврей –
сын Хацкеля Мордуха Сегала!»
ОРГАН В ДУБНЕ
В городе физиков Дубне
немецкий мастер Фогель
Построил орган.
TV, 8 июня 2004 г.
В Дубне,
где кровяные шарики Вселенной
собрав в пучки, раскручивают в венах
тороидных структур,
построили орган.
По трубам и ступеням мануалов
нисходят в души физиков хоралы
несведущих в науке христиан.
И в вечном споре о загадке мира
орган старинный развенчал кумиров,
ревниво отрицающих Творца.
Всего семь нот понадобилось Баху,
чтоб вопреки неверию и страху
исполнить волю нашего Отца -
создать вселенную из тишины и звуков.
Не может этого всесильная наука
на данный исторический момент
и навсегда.
Всего скорее к счастью,
научным ухищреньям неподвластен
какой - то очень важный элемент.
2004
И. БРОДСКИЙ
СЕМЬ ПИСЕМ В ВЕНЕЦИЮ
Ни страны, ни погоста
Не хочу выбирать.
На Васильевский остров
Я приду умирать…
И. Бродский
Посылаю тебе, Постум, эти книги
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жёстко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Всё интриги?
Всё интриги, вероятно, да обжорство.
Бродский. «Письма римскому другу»
I
Ты уехал налегке, как будто в гости,
Письма коротки, зато стихи - лавиной.
Вот в Венеции теперь ты, на погосте,
а Васильевский остался сиротиной.
Много времени прошло с тех пор, Иосиф!
Нет страны, нет Ленинграда, нету смысла.
Только в Царском та же плачущая осень,
журавли - как скрип ведра о коромысло.
II
Дома скучно, больше сплю, читаю мало.
И привычки, знать, подвластны переменам.
Телу в стужу не поможет одеяло,
если кровь не циркулирует по венам.
Я сижу в саду, твою листаю книгу,
Тесно слову в ней, а мысли - на просторе.
То, что ты держал в своем кармане фигу,
Стало ясно только апостериори.
III
Жизнь мелькает быстро, словно кинолента.
Денег нет, порядка нет, но все довольны.
Вот уж выбрали второго Президента,
Первый тоже был неплох, да пил уж больно.
В Риме проще было. Цезарь - выше правил,
и патриции – совсем не олигархи.
Вон Калигула привёл коня в парламент…
Всем диктаторы нужны или монархи.
IV
Май к концу идёт, деревья ветер треплет,
а черемуха и вовсе облетела.
Мы весной всегда испытываем трепет,
и стареем (до известного предела).
Ну а как тебе? Ни холодно - ни жарко?
Так сказать, вполне естественный «кондишен»?
Что туристы? Всё катаются на барках?
Этот шум в твоем «отеле» вряд ли слышен.
V
Не в Венеции ли жил тот Плиний Старший,
чьи советы были с тонкой подоплёкой,
мол, избавишься от «милостей монарших»,
коль у моря будешь жить, в глуши глубокой.
Посижу в саду и с Плинием поспорю.
И в Империи, и за её порогом,
чтобы жить в глухой провинции у моря,
нужно быть или наместником, иль богом.
VI
«Пятый» ты, из тех, кто лаврами увенчан
или «первый», если счёт вести обратный.
В честь твою зажгу в саду сегодня свечи,
Знаю, скажешь, что пустяк, но ведь приятно.
Вот уж месяц о тебе пишу поэму,
только ямбом, избегая просторечий.
Это легче, чем ваять из камня гемму,
Да к тому же и бумага – долговечней…
VII
Нынче Муза нарасхват – поэтов тыщи,
кто традиции блюдёт, кто верен моде,
но «шестого» нет - хотя упорно ищем,
(говорят, что Костя Кедров на подходе)
Помнишь Римму? Ту, … стихи еще писала.
И читала, если очень уж просили…
Очень выросла и пишет только саги.
Председатель всех писателей России.
P.S.
Вот и вечер. День прошёл. Прохладно стало.
Комариное стенанье ухо режет.
Рос жемчужных седина, как покрывало.
Лай собак далёкий, жаб болотных скрежет.
На веранде тихо. Лампа светит тускло
Не усну я, не смотря на всё старанье.
Спать мешает плеск волны в каналах узких
и Венеции далёкой очертанье.
К 10-летию со дня смерти
Иосифа Бродского
ОН УШЁЛ …
Мимо
обид и мести,
нудных причин и следствий,
мимо
клонов, каналий,
звона званий, регалий.
Мимо
имперских амбиций,
лиц, лицемеров, традиций.
Клоунов мимо
и мимов,
Дома и мамы –
мимо –
зависти, трезвости, лести.
… и никогда – вместе,
и всегда – в одиночку…
Ночью от строчки к строчке,
точно от буквы к духу,
словом, доступным слуху.
Прочь
от мифов и сплетен!
С временем вместе -
в бессмертье,
где не канет,
а станет
островом в океане.
28 января 2006г
|
|