СТРАШНАЯ ИСТОРИЯ БАБЫ ЯГИ
-Кха-кха! Тьфу-тьфу! Кха-тьфу-кха-кха! Добро - сгинь! Из избы - вон! Вон из избы, если где и завелось! Ондоро-погоро, бондоро-негоро, яф-стяф, бух-дух-околимала! Вы, злюки, зляки, зляны и злыги - ко мне! Отовсюду сбегайтесь, летите, ползите, шуршите! Я вас привечу! Я вас пригрею! Ну, кто, окромя меня, вас приголубит? Кто к сердцу прижмёт? Я, только я...
Так говорила Баба Яга, ногой притопывая, приплясывая, длинной, в заплатах, юбкой потряхивая, отчего вокруг неё вздымалась столетняя пыль.
-Кха! Кха! Тьфу! Гр-р-рм! - Баба Яга вглядывалась в злюк, зляк, злян и злыг, что повыползали и повылетали изо всех тёмных углов кособокой ее избы и окружили хозяйку.
Все они были разные - кто пушистый и взъерошенный, кто голый, как морковка, все с хвостами, кто с крыльями, кто с рожками, кто с бородкой, кто с еловой шишкой вместо носа, и все-все - со сверкающими, злыми, горящими, как угольки, глазами. Они тявкали, шипели, выли, визжали, скрипели, как несмазанная дверь, и рычали. Говорить никто из них не умел, но бабкину речь они понимали.
-Кха-кха! Тьфу-тьфу! Кха! - прокашлялась в последний раз Баба Яга и перестала приплясывать и трясти пыльной юбкой. -А теперь кто садись, кто ложись, а кто хочет стоять - стой. В общем, устраивайтесь поудобнее. Историю буду рассказывать. Стра-а-ашную! Злу-у-ую! У самой волосы дыбом и мурашки по спине. Хотите?
-У-у-у! - дружно завыло скопище нечисти, забило крыльями, застучало когтями да так, будто с чердака посыпались на пол лесные орехи.
Бабка подкатила к себе деревянную колоду, села, расправила на коленях юбку, клацнула двумя последними передними зубами и начала:
-Надоть вам сказать, что боле всего я на обед люблю грибника съись. Да чтоб был он помоложе, да чтоб косточки в ём были потонее. А из грибов яво, грибника то ись, соус к мясу получается ску-уснай! Ведь готовить-то я мастерица! - и бабка причмокнула.
Злюки и зляки одобрили бабкин рецепт бряцанием когтей по полу и завыванием, пока что, в начале её рассказа, негромким. Однако пауки в углах избы забеспокоились, забегали по своей паутине, словно ожидая прилёта жирных синих мух.
-Ну и вот, - продолжила историю баба Яга, - идут как-то в лес по грибы братик с сестричкой. Корзинки у них, в ручонках их мягоньких, ножички, само собой, махонькие, в корзинках, ещё что-то... Идут, балаболят о том, о сём, а я всё слышу, всё до единого словечка. От дерева к дереву перебегаю, за стволами толстыми прячусь, ушки у меня на макушке. Всё хочу, чтоб детишечки поближе к моей избе подошли, где уже печь затоплена, - не на себе же их тащить, стара я для этого...
Бегу, значит, за ними и думаю: позвать бы Лешего Чащобыча, чтобы он их по лесу поводил, да к самой моей избе и привёл. Он это умеет, специалист.
И тут вижу - на мою удачу ворон знакомый на суку сидит, тот самый, что косточки у моей избы подбирает.
-Куды, - гаркает, - бабка, шкандыбаешь?
-Миленький, - говорю ему из-за дерева, - вон обед мой впереди ножками топает, за белые рученьки взямшись, - видишь? Надоть их к моему двору подвести, не знаешь ли, где сейчас батюшка Леший Чащобыч?
-Знаю, - отвечает ворон, - недалече он, у Чёрного озера сидит, гадов слушает, они ему что-то на ухо шепчут, а он кивает...
-Их дела, - говорю, - болотные, илистые, мшистые... Чащобыч мне здесь позарез нужен.
Ворон ветку клювом долбанул, так что кора вниз посыпалась, и гаркает сверху:
-Ладно, бабка, приведу, ежели согласится. Он-то ведь нежить, ему обедать без надобности, не то, что мне. Только ради твоей красоты и бросит своих гадов.
Не может без подковырки, фулюган, и кто его в лесу этому учит? Неуж грибники-матершинники?
Снялся ворон с дерева, полетел.
А я снова от ствола к стволу - за теми ребятишками. А у них уже корзинки наполовину полны: там сыроежку-красноголовку сымут, там рыжик под елью подрежут, лисичку под дубом заприметят, и, глядишь, груздь духовитый к носу поднесут. Даже я из-за дерева чую, как он пахнет.
Ох, думаю, и обед же у меня нонче будет! Только ещё о нем думаю, а у самой слюнки, глядя на детишек, текут.
Чуть погодя снова ворона вижу. Сидит на ветке, клюв об неё точит.
-Стой, - кричит, - бабка! Ишь, разлетелась!
-Ой, дак это ты снова? Ну, как?
-Согласился Чащобыч твою просьбу выполнить. Грибников, говорит, слишком много в лесу развелось - шумят, кричат, аукаются. Пора их поунять. Пущай, говорит, бабка утробу свою потешит - может, страху-то в лесу и прибавится. Иди, Яга, к своей избе, там ты их и встренешь, у своего крыльца. Он их прямо туда приведёт. Ты там про меня не забудь, - добавил и снова ветку долбанул, будто это уже кость, а не сырое дерево.
Ну, я, уже не торопясь, пошла к себе. Детишечки впереди аукаются, в какой стороне их дом, забыли, не знают, что их уже Леший водит, что моя горячая печь их ждёт...
Злюки, зляки, злыни и злыги давно уже урчали от удовольствия - так нравилось им, что в бабкиной истории всё ладно получается, что все, кого не хватало для злодейства, на нужном месте оказались: ворон на суку, прямо над бабкиной головой, Леший - на Черном озере, совсем недалече. Урчали, по полу елозили, когтями скребли, хвостами пыль поднимали. И все ждали окончания истории, когда бабка сядет за стол и первую обглоданную косточку ворону, старому своему приятелю, воровскому сообщнику, бросит. Не было, правда, пока что в бабкиной истории обещанного страха...
И тут баба Яга тяжко вздохнула.
-Скоро сказка сказывается, да не скоро дело деется, - сказала она скрипучим, как её дверь, голосом. - Доплелась я до своей избы чуть живёхонька. Отворяю калитку и вижу...
Сидит на чурбаке посередь двора батюшка наш Леший Чащобыч, рядом с ним на травке, на кудрявенькой моей траве-мураве, детишки пристроились. И все трое... музыку слушают. А музыка-то у мальчонки на колене пристроена - черная такая коробочка с кнопками. И на весь лес развеселую песню поёт. Леший наш Чащобыч ножкой поигрывает, ручкой по коленке похлопывает - нравится ему эта чёрная коробочка, хоть и видывал он всякие-разные чудеса и в давние времена с самим Кощеем дружбу водил.
Заметил меня, кричит:
-Иди к нам, бабка, да повытряси пыль из ушей - вон какое диво звуковитое у гостей твоих в корзинке оказалось!
А из меня уже и дух вон, да и проголодалась я я до смерти. Подхожу к ним, а про себя надеюсь: может, все-таки, когда музыка кончится, детишечками полакомлюсь? И ворон на крыше сидит, от нетерпения клювом, как ложками, щелкает.
Батюшка Леший меня, бедную, вмиг разгадал и говорит-предупреждает:
-А про это самое дело, что замыслила, и думать забудь! Целёхонькими уйдут, да я их ещё на грибные места наведу на обратном пути. Пусть знают, где что растёт, и почаще к нам в лес наведываются. Уж оченно мне ихняя музыка нравится!
Баба Яга поёрзала на своей колоде, снова тяжко вздохнула и замолчала. А злюки, зляки, зляны и злыги недоумённо переглядывались: где же обещанная страшная история?
Хозяйка избы заметила их недовольство и, ещё раз вздохнув, закончила рассказ так:
-А самое-то страшное тут было вот что. Леший наш Чащобыч приказал мне для гостей борщ сварить - из всего, что у меня на грядках растёт. Ди-те-ти-чес-кий, сказал, называется. Я его тот же час сварила, детишки борщ хлебали да похваливали, да на нас с Чащобычем с благодарностью поглядывали - ишь, мол, старички какие хорошие! А я, горемычная, глядя на них, слюнки глотала, капустную кочерыжку глодала, а в брюхе у меня урчало, потому что кочерыжка была, что мочало... Тьфу-тьфу-кха-кха-кха! Вот какие нонче пошли страшные истории - не то, что прежде, когда р-р-р-тр-ранзисторов не было! Гр-р-рм!
|
|