Да, кажется, я решилась писать о себе, о любви. Ей не было дано право на жизнь, но она была. Эта огромная любовь – огромная боль, боль без края, желание, бившее волнами, начинающееся снизу, охватывающее всё тело и, ударом в голову, затмевающее разум. Беспрерывная борьба с ней истощала мои силы, и бессилие лилось тайными слезами. Мои ладони гладили твои жёсткие волосы, мои руки прикасались к твоим и нежно гладили их, мои глаза отдавали меня тебе, моё тело трепетало в твоих руках – это моё сердце, это моя душа так тебя ощущали. Я чувствовала тебя спиной, телом, всем своим существом… Но я так и не смогла, не поимела ничего.
Любимый, ты разбил мою жизнь, ты разорвал моё сердце. Ты так любил меня. Ты не посмеешь этого отрицать. Я была любовью всей твоей жизни. Но почему, почему ты не обладал мною? Почему? Ответь! Ты можешь ответить сейчас, через годы? Ты можешь ответить? Скажи, разве есть что-то, что может тебя, нас оправдать?
Мы просто любили. Что прекрасней и сильней? Какие «обстоятельства» имеют право убивать её. Мы нашли друг друга в этом огромном пространстве. Это немыслимо, как можно было убивать такое чудо? Но ты умный, ты сильный ты такой добрый ко всем, был так жесток ко мне. «Обстоятельства»… Будь они прокляты отныне и вовеки веков, убивающие нас и в нас.
Ну, конечно, ты не сказал вслух. Ведь вслух её просто не существовало. Она была в нас. Это было наше, зародившееся, но никогда не увидевшее жизни дитя. Ты приказал мне убить его. Оно кричало, оно хотело жить, но ты не разрешил. И я много лет его убивала изо всех сил. Потому что с ней без тебя – смерть. И ты победил, родной, любимый, далёкий, нежный, ты победил. Я спрятала её так глубоко, как в Чернобыле радиацию, и никогда не даю ей право на жизнь, на свет. Не позволяю её росткам пробиться, иначе смерть.
Я не боюсь смерти, но решила жить. Даже такая, пустая, я могу приносить пользу.
Я хочу, чтобы ты это прочёл и понял, как огромна любовь, и как ты жесток, убийца.
|
|