картине Петрова-Водкина
"Петроград, 1918 г."
Большие дети под бушлатами
Спят, дотащившись до привала.
Кто красный, белый ли, салатовый, –
Всех в колыбели мать качала.
Скрипучи лестницы немытые.
В жару тифозном кто-то бредит.
Огарки тлеют сталактитами...
Стрельба, молитвы, мат, соседи.
За тихой дверью гроб некрашеный
Гостеприимно ждет хозяйку.
Все стерпится, а дельце слажено,
На хлеб гробовщику подай-ка.
Дома озлобились, ознобились,
К земле пригнулись, помельчали.
Часы булгаковские пробили:
Полвека впереди печали.
И на авось, бумагой ветхою,
Привычный мир уютный – в клочья.
Стреляя Блоками и Брехтами,
«Ура» с утра, руины к ночи.
Как будто кончена история,
Кивком одобрен фарс из ложи.
Там, где-то есть еще «Астория»…
А здесь?
Все умерло?
Но – все же…
С картины пьяного художника
Любя, устало, отрешенно,
С худым ребенком, брита ежиком –
Зрит «Петроградская мадонна»
|
|