Телефонный звонок. Это Джим. Думаю, что в его возрасте я был такой же, хотя, наверное, это неправда. Между нами нет противоречий, и я могу сказать ему многое, чего не стал бы говорить другим. Он тоже. Мы с ним одно целое, все, что относится к нему, относится ко мне и наоборот. Это не что иное, как просто договоренность, условность, не более. Но это украшает нам жизнь. И, кроме того, у нас есть Алиса, девочка с соломенными волосами...
— Здравствуй, Джим.
— Здравствуй, Джим.
— Ты сегодня занят?
— К сожалению, да. У меня встреча. На выставке.
— С кем, если не секрет?
— С моим другом по имени Джим и с девочкой с соломенными волосами...
— Которая приходит словно из сна?
— Словно из сна.
И мы путешествуем от картины к картине, без умолку болтая на любые темы, а когда Алиса вдруг замолкает, я пытаюсь сравнить мою Алису (а это значит, что мою и Джима) с многочисленными Алисами, что смотрят на нас со стен. Ничего общего. Моя Алиса не такая. Она ничуть не похожа ни на рисунки Тенниела, которыми так восхищался Кэрролл, ни на Алису Лидделл. Моя Алиса — лишь ботичеллиевская “Весна”, и если она еще не такова, то еще немного, и она станет такой. Я уверен.
Алиса исчезает как всегда мгновенно, внезапно останавливаясь и покидая душный воздух зала, в котором всегда вдруг, в одиночестве остаются Джим и Джим. Обычно мы еще долго бродим по городу, и уже окончательно промокшие под осенним дождем, расстаемся, чтобы встретиться через неделю.
Мак сказал, что подготовка к переходу с восьмой клетки на вторую должна быть достаточно серьезной, и переводить Алису должен белый епископ. Трудно предположить, что из всего этого получится, трудно поверить, что союз Льюис, Мак и Джим создаст Алису еще раз. Временами кажется, что все, на что мы способны, это рассказать историю Сони, извлеченной из чайника. Но Мак настаивает на епископе, а значит, так тому и быть. Слышишь, Джим, мы с тобой — Епископ.
В среду вечером звонил Робин и сказал, что уже изрядно устал каждый вечер лицезреть бюст своей сестры, укладывающейся спать, и интересовался: может ли это отразиться на формировании его четырнадцатилетней психики. В итоге это оказалось лишь поводом поболтать на ночь глядя (как он сказал: сил на разговор у него хватит до рассвета), и я долго слушал его рассказы, постепенно переходя из реальности в совсем не кэрролловскую феерию, а в ионесковскую абсурдную сказку.
В пятницу нас пригласили на именины Белого Рыцаря. Присутствовали Белая Королева, Белый Король, Черная Королева и Бараний Бок, а также многочисленное количество Бутылок со Смесью для Изобретательной Игры Ума. Позже появился Кот, улыбка, конечно, что и запечатлелось наиболее четко. После пира гости заблудились в лесу.
В этот вечер Белый Рыцарь особенно плохо держался в седле.
В самый интересный момент позвонил Мак:
— Ну, как, продвигается?
— Нет, все по-прежнему, — я собрал шахматы в коробку. Недоставало двух пешек. Заблудившиеся в незнакомых комбинациях одноцветных паркетных досок, бедняги вскоре вернулись домой.
— Где вы были, проститутки? — закричала Черная Королева, топая ногами. Я закрыл крышку.
Мы встречались в одиннадцать. В двенадцать Алиса призналась в своей не особой любви к авангарду и покинула нас, как обычно, в середине зала. Джим помчался ее провожать. Вернувшись, он хитро улыбнулся и сказал:
— Я сделал это.
— Что это?
— Я поцеловал ее, Джим.
Джим любит Алису. Любит ли Алиса Джима? Если любит, хотя бы одного из Джимов, то этой любви хватит на обоих... Джим и Алиса. Алиса и Джим. Но как всегда Алиса исчезает, и остаются Джим и Джим.
Мы сидим на кожаной музейной кушетке и смотрим на черный квадрат. Сквозь потрескавшийся холст видны оттенки розового и бледно-голубого.
Опять дождь, вечный, нескончаемый дождь. Джим.
— Я, конечно, не пробовал, но мне кажется, что я люблю секс с развратом. А что такое разврат, Джим?
По замыслу Мака Алиса и Епископ путешествуют ночью. По видимому только для них мосту они переходят реку, через которую согбенный старец на лодке перевозит своих пассажиров. Когда они идут по мосту, Алиса замечает, что тень Епископа напоминает слона. “Облако тоже напоминает слона”, — отвечает Епископ. “Или кита!” — подхватывает Алиса. “Или кита”, — соглашается Епископ, когда облако изменило форму.
В среду нас пригласили на именины Белого Короля. Присутствовали Белая Королева, Черная Королева, Бараний Бок и Белый Рыцарь, а также многочисленное количество Бутылок со Смесью для Изобретательной Игры Ума. Позже появился Кот, улыбка, конечно, что и запечатлелось наиболее четко. После пира гости заблудились в лесу.
В этот вечер Белый Рыцарь особенно плохо держался в седле.
Мне нравится ездить с Джимом в метро: с ним всегда весело. Иногда мы читаем. Если он забывает книгу, он ворует ее у меня. Иногда декламирует вслух.
— “...у Ирен не обыкновенное влагалище, а саквояж, и его надо набивать толстыми письмами. Чем толще и длиннее, тем лучше...”
или...
Вы спали обнаженная до плеч,
И мысль меня точила как отрава:
Имею ли нравственное право
На край дивана рядом с Вами лечь?
— Ну-ка поднимайтесь, юноши, уступите пожилому человеку!
— Простите, мы не можем этого сделать.
— Но почему?
— Попы приросли, — застенчиво отвечает Джим.
— Вот будете в моем возрасте, узнаете...
— Нет, Джим, мы так много не проживем.
— Стоит ли жить на этом свете? — спросил Джим как-то позже. Нашел, у кого спросить, Джим.
Мак предположил, что мы должны быть мигающий епископ. “Священник легко меняет свой цвет”, — констатирует Мак. Готова ли Алиса к таким переменам?
Башни большого города возвышаются над нами. Ночь, царство неона, автомобильных клаксонов и кислотных дискотек. Я почти не слышу Алису. Ее голос где-то далеко, и фигурка постепенно уходит во вспышках стробоскопа. А мысли становятся все тяжелее... горечь на языке... и как очнуться? Быть может умереть? Уснуть?
Уснуть.
Микки Маус вырастает в слона.
Алиса опаздывает. Джим бежит звонить. Она не придет, и мы отправляемся в лапидарий одни. Очень холодно и все надгробия засыпаны снегом. Почти ничего не видно. Мы мерзнем, проваливаемся в сугробы и, в конце концов, направляемся прочь.
Потом долго сидим в кафе и пустословим с неумело накрашенной легкомысленной девицей, договаривая друг за друга предложения, непрерывно путаясь в словах, совершенно не сдерживая смех.
— Неужели вы будете ухаживать за мной вдвоем? — удивляется она.
— Конечно, мы ведь одно целое, все, что относится к каждому из нас, относится и к другому, и наоборот. Даже имя у нас одно.
— Может быть, вы и в постель ко мне вместе полезете?
Мгновенно переглядываемся и одновременно киваем:
— Ага.
Во вторник нас пригласили на именины Черной Королевы. Присутствовали Белая Королева, Белый Король, Бараний Бок и Белый Рыцарь, а также многочисленное количество Бутылок со Смесью для Изобретательной Игры Ума. Позже появился Кот, улыбка, конечно, что и запечатлелось наиболее четко. После пира гости заблудились в лесу.
В этот вечер Белый Рыцарь особенно плохо держался в седле.
— Послушайте, Епископ, — обратился он ко мне, когда я собирался уходить. — Как там эта девочка, Алиса?
После этого он пошатнулся и упал так далеко вниз, что звука падения не было слышно. Я не стал ему отвечать.
Вместо “Алисы” Мак вдруг написал “Осколки калейдоскопа”.
Звоню Джиму. Договариваемся на следующее воскресение. Говорю цитатами. Мы с Маком часто общаемся цитатами, но Джим еще не всегда понимает это. Но зато у нас есть Алиса, девочка с соломенными волосами, которая приходит словно из сна и всегда возвращается обратно. Будто перепрыгивает через ручеек и оказывается на следующей клетке.
А это Джим обязательно поймет. Он способный.
— Можно некорректный вопрос, Джим?
— Да, Джим.
— Какую букву ты не выговариваешь?
— “Л” и “р”.
|
|