Балерина Анастасия Сволочкова не всегда была супер-примой. Ее биографы сообщают, что в очень глубоком детстве она была беззуба и кривонога. Даже почти не умела ходить. Хотя этот факт еще требует дополнительной проверки.
До возраста первой несчастной влюбленности она была типичной «мочалкой». Без имени и отчества. Вместе с другими волоокими мочалками она бесцельно бродила по улицам родного городка Нижние Сволочки. Распевая хором «Ой мороз, мороз…». В надежде в ответ услышать матерный комплимент от проходящего мимо пьяного рабочего. В ответ на полученный комплимент, мочалки обычно хихикали и смущенно плевались семечками. Наконец, в густо пахнущем кошками подъезде, у свежекрашенного радиатора парового отопления, случилась ее первая любовь. Ее плотно прижал к стене беглый солдат-сверхсрочник. Именно так она познала первую высокую истинную страсть. В смысле - секс. Но в последний момент все-таки увернулась. Вместо потери невинности она решила стать прима-балериной. Для этого ей пришлось еще немного подрасти, чтобы получить иностранный паспорт. Для покорения сцены и мира.
По получении паспорта, в возрасте первой случайной беременности Анастасия поехала покорять Детройт. Это где-то в США. Детройт, в свою очередь, покорил Анастасию. Там почти не пахло кошками в подъездах. Там в витринах были товары. На продажу. Там по улицам бродили джентльмены, а не пьяные рабочие. Толпами. Туда-сюда. Анастасия очень быстро вошла в самое высшее общество. Прямо с улицы. Ее походя снял молодой обаятельный джентльмен, когда она нагнулась, чтобы поправить колготки. Очевидно, джентльмен оценил грацию ее прогиба, и легкость линий бедра. А, может, у него были совсем другие мысли. Кто знает мужчин? Джентльмен привел ее к себе домой. И Анастасия была потрясена количеством комнат. И красивой посудой в шкафу. И стойким запахом свежеотпечатанных денег. Анастасия просто не могла не отдаться джентльмену. К тому же, он был не очень отвратителен. Так она во второй раз познала высокую истинную любовь. В смысле – секс. Джентльмен очень любил спать с невинными барышнями из провинции. Они отдаются с жаром и страстью еретичек, добровольно восходящих на костер. И вообще, джентльмен очень любил свежих барышень. Да и мама джентльмена была не против. Мальчик должен развлекаться. В этот раз его развлечение зашло далеко. Джентльмен предложил Анастасии свою руку, сердце и другие органы. Анастасия хотела было отказать. Но вспомнила неотразимую красоту его худых волосатых ляжек. И дорогую посуду в его шкафу. И нежный вкус его опытного пениса. И толщину пачки денег в кармане его свежеснятых брюк. И Анастасия сказала ему - да. Так она первый раз вышла замуж. По страстной любви. В смысле – по сексу.
С этого момента Анастасия пошла в гору. Джентльмен купил ей балетную пачку и модные белые тапки. Как у всех настоящих балерин. И приучил ее танцевать. И читать умные книжки. И болтать по-английски. На скорую руку. Между супружескими обязанностями. Поскольку сам был весьма вертляв. И похотлив. И деловит. Так Анастасия приобщилась к божественной красоте классического балета. Анастасия была очень признательна своему первому мужу. И в благодарность ему плясала на сцене все веселее. И подскакивала все выше и выше.
С каждым днем.
Балерина Анастасия Сволочкова очень любила мужчин. И балет. Но мужчин все-таки больше. А еще она любила маленьких собачек. Они так потешно тявкают. Почти как мужчины. И еще собачки могут плясать на задних лапках. Почти как в балете. Все вместе это очень возбуждало Анастасию.
Однажды Анастасия развелась со своим первым мужем. У него как раз деньги кончились. И окончательно испортился джентльменский характер. И еще были проблемы. Неприличные. В общем, Анастасии стало с ним скучно. К тому же танцевать она уже выучилась. Когда она осталась как-бы одна, Анастасия почувствовала, что ей чего-то не хватает. Некому стало заставлять ее читать умные книжки. А сама она никак не хотела. То есть, хотела, но не умные. А ведь это дурно и нехорошо! Поэтому Анастасия срочно уехала из Детройта в провинцию. В Москву. Это именно там по улицам города бродят дикие бурые медведи. Среди сугробов. Почти как в Денвере – олени. А в Мельбурне – опоссумы и какаду.
В Москве Анастасия спросила у прохожих где тут Большой Театр. И ей сразу показали. Пальцем. Потому что в Москве прохожие очень культурные. И любят балет. Некоторые из них. Анастасия побежала на негнущихся от холода ногах в указанном пальцем направлении. И скоро оказалась на каменных ступенях какого-то большого белого дома. С колоннами. На крыше которого тройка-Русь и еще одна лошадь несли голого Апполона. Подальше. Тут-то на ступенях храма искусств случилась ее вторая судьбоносная встреча. Там стоял нефтяной магнат, миллиардер и олигарх Рафик Нежулик-оглы. Он вышел отдышатся от выпитого в буфете пива. И покурить свежих сигарет. На свежем воздухе. Не все же в зале дымить, верно? К ногам миллиардера очень кстати жалась маленькая собачка. Чихуахуа. Или другой несерьезной породы.
- Ой, какая прелесть! – сказала Анастасия, брезгливо потрепав собачку по выпученным от холода глазам. Томно косясь на Рафика.
Миллиардер тут же предложил Анастасии станцевать для него. Прямо здесь. Что-нибудь горячее. Но Анастасия тонко разбиралась в жизни.
- Только на сцене Большого Театра! – городо сказал она, глядя на Рафика сверху вниз. – К тому же, кругом сугробы. И грязь.
- Нэ праблема! – ответил Рафик, доставая толстую пачку кредитных карточек. Перевязанных резинкой. И предложил Анастасии добрую загорелую волосатую руку. Анастасия сунула ему в руку свой чемодан. И пошла вверх по лестнице, наступив собачке на маленький окоченевший хвостик. Ей ведь уже все равно было холодно. Собачке.
Так прямо с аэровокзала, по протекции собачки, Анастасия оказалась на большой сцене. Пусть в дикой провинциальной России. Но ведь надо же с чего-то и начинать в жизни, правда?
Хотя бы и с Большого.
Балерина Анастасия Сволочкова довольно быстро освоилась на сцене Большого Театра. За пять минут. Она сразу обратила внимание, что все зрители сидят с одной стороны театра. А все артисты танцуют с другой стороны. В основном - на сцене. Главное – не перепутать. Кто где.
Новый спонсор Анастасии волосатый нефтяной магнат Рафик Нежулик-оглы обычно покупал весь бельэтаж. И ложу вдобавок. И сидел в ней, солидно почесывая подошвы ботинок. Там же, бывало, сиживал сам император Николай, делая авансы и строя «козу» артистке Кшесинской. Иногда Рафик снимал сразу весь театр вместе с буфетом. И артистами. Балета. На весь вечер. И труппа Большого танцевала эксклюзивно для этого ценителя прекрасного. С подачей пива в ложу императора. Анастасия очень полюбила Большой театр. Во-первых, там не дуло. И вообще было тепло. Во-вторых, там часто бывал ее нежный друг олигарх Рафик. Чтобы вкладывать все в пятнах нефтяные доллары в трудовой потный балет. В-третьих, на сцене Большого у Анастасии появилось много друзей. Например, мыши, которые ободряюще пищали ей, когда она гукалась своими белыми тапками о свежеструганные доски Большого. Также на сцене попадалось много разных артистов. Балета. Они ходили и порхали туда-сюда. В соответствии с либретто. И изящной музычкой из оркестровой ямы. В общем, в Большом все было ништяк. По-взрослому. Почти как в Детройте.
Дома у Анастасии было еще лучше. Чем в Большом. Миллиардер Рафик обтянул розовым шелком всю ее огромную уютную спаленку. И даже прикроватный коврик с тумбочкой. И вафельное полотенце. Даже туалетная бумага там была розовая. Пахла Пармскими фиалками. И сама лезла в попу. И биде было розовое. С розовой водой. В процессе использования биде пело по-итальянски. И передавало проповеди Папы Римского. Пятиспальная кровать Анастасии была тоже вся розовая. Даже пружины в матрасах. И пух в подушках. Анастасия вообще очень любила розовый цвет. Хотя у нее была от него идиосинкразия. То есть, от розового ее откровенно рвало. На пол. И этот цвет ее просто бесил. До слез и истерик. Но она очень любила розовый. Потому что искусство требует жертв. Она это где-то вычитала. В книжке.
Когда Рафик приходил к Анастасии домой, им было хорошо вдвоем. Потому что олигарх Рафик был немногословен. И откровенно молчалив. По причине деловитости. Зато очень боек. По причине похотливости. В смысле – темперамента. Отмыв от нефти руки, он с разбегу кидался в розовую кровать. Задрав в прыжке розовые пятки. К кремовому потолку. И быстро-быстро полз к изголовью. Где его ждала встреча с Анастасией. И они занимались любовью. В смысле – сексом. Там. После любви их часто видели гуляющими где-то в районе верхнего правого угла кровати. Потом они вдвоем перекатывались в нижний левый угол кровати. Откуда уже было почти рукой подать до выхода.
С розовой кровати.
Балерина Анастасия Сволочкова очень любила дорогие рестораны. Например, Максим в Париже. Или, на худой конец, Лидо. Потому что следила за диетой и не хотела расти. Но в Москве ее быстро приучили ходить в Макдональдс. Потому что это настоящий американский ресторан. И в нем подают только настоящий американский джанк-фуд и фаст-фуд. А не поддельный.
Анастасия по утрам выбегала из своего позолоченного кадиллака и быстро хватала пару гамбургеров, хот-дог и чипсы. В одном пакете. А потом мчалась на премьеру в Большой, глотая ресторанную еду по дороге. Выбегая на сцену, бывало, она еще дожевывала сосиску с кетчупом. Что не могло не раздражать ее парнеров по сцене. И зрителей. Умирающий лебедь с сосиской во рту выглядел не убедительно. На сцене появились недовольные. Во-первых, не у всех артистов хватало денег на еду в престижном московском ресторане Макдональдс. Во-вторых, Анастасия никогда не делилась сосиской на сцене. А все съедала сама. А это не по-товарищески. В-третьих, от такой диеты она стала прибавлять в весе и росте. А это сказывалось на спектакле. Спектакль затягивался на десять-пятнадцать минут. И музыка играла все медленее. Потому что Анастасия прыгала уже не так быстро, как в Детройте. И партнеры поднимали ее в воздух гораздо дольше, чем это принято в балетных кругах. Нарастал творческий кризис.
В один непогожий день Анастасия так наелась гамбургеров, что это стало всем заметно. К тому же, она отказалась танцевать свое коронное па-дэ-дэ, сославшись на громкий насморк. Дирежера оркестра. Ее, якобы, нервировал этот немелодичный хриплый кашель из оркестровой ямы. Труппа вынесла ей за это общественное порицание. И лишила почетных лебединых перьев в хвосте. Да и сцена в Большом к этому моменту уже сильно рассохлась. Доски ходили ходуном. От назойливого гуканья Анастасии об пол. Что давно пугало самых маленьких лебедей. Некоторые из них даже боялись танцевать И ходили по сцене только шагом. На всякий случай. Касса Большого Театра стала терпеть убытки. И даже нефтедоллары магната Рафика не могли спасти дело. Потому что у искусства свои законы. Которые никому не известны.
В итоге, Анастасия оказалась на грязной московской улице. Освещенная веселыми огоньками новогодних елок. И проезжающих по тротуарам такси. Завернувшись в свою соболью шубу, Анастасия беззаботно бродила по ресторанам и вернисажам столицы. В надежде найти выход из положения. И выход нашелся. Благо, аэропорт Шереметьево работает без выходных, отгулов и отпусков по беременности.
Даже в период творческих кризисов.
Балерина Анастасия Сволочкова улетела из России. Через Шереметьево. А, может, через Домодедово. За рубеж. В смысле – в другую страну. То есть – не в Таджикистан.
Когда Анастасия вышла из самолета в аэропорте Орли, все в Москве вздохнули с облегчением.
- Уж из Парижа-то она до нас не дотянется! Ноги коротки! – щебетали меж собой маленькие лебеди за кулисами Большого.
Все поняли, что Анастасия вульгарно плюнула на балет. Большая художница имеет право на творческий кризис. И на безумный полет фантазии. Оплаченный в оба конца с открытой датой. Поэтому в Париже ей не удивились. В Париже никому не удивляются. Париж видал виды.
Из аэропорта Орли Анастасия бегом побежала в Мулен Руж. В этом кабаре ее хорошо знали. Потому что это было одно из немногих мест, где она еще не танцевала. В Мулен Руж Анастасия села за самый уютный столик. И прищурилась по-французски. Делая вид, что ей ничего не надо. Весело хохоча над жизнью. Официанты не поняли Анастасию. И подумали, что ей правда ничего не надо. Поэтому ей не принесли даже воды со льдом. Анастасия сидела голодная и злая. Продолжая весело хохотать над жизнью. Но уже совсем по другому поводу. На сцене Мулен Руж уже вовсю прыгали ее конкурентки. Высоко задирая каблуки к потолку. А в зале за столиками сидели ее конкуренты. И весело ели еду. Анастасия скомкала салфетку. И по-французски, беззаботно, побежала к выходу. Развевая длинный шелковый шарф. На бегу.
Очень легкомысленно.
На деньги нефтяного магната Рафика балерина Анастасия Сволочкова легко познакомилась со своим третьим мужем. Это была настоящая любовь. А не просто так. Переспать-проснуться. Поскольку случилось эта любовь во французском городе Париже.
В то утро Анастасия сидела в кафе Питон на Монмартре и давилсь третьей чашкой черного кофе. По-турецки. От густого кофеина у нее все плыло в голове. И разошлись молнии на сапожках. Анастасия бурно дышала тренированной грудью. И вздрагивала холодными ресницами. Как рыба в степи. Воздушные крошки круассана осыпали ее мини-юбку декадентскими блестками. Анастасия чувствовала себя на вершине мира. И уже готовилась затянуть свой любимый «Ой, мороз, мороз...» Ее мускулистые колени задвигались в такт бессмертной песне. Но в этот критический момент к ней подсел визави. Весьма усатый француз. В длинном мокром плаще. Поверх майки. Француз заговорил с Анастасией по-французски. Что сразу возбудило ее интерес. Поскольку, французский – это язык любви. А не просто так. Помычать с похмелья перед зеркалом.
Француз оказался профессиональным художником. Днями он работал над своим телом. А ночами показывал его публике. Неожиданно выскакивая из-за кустов. И распахивая плащ. Анастасия очень любила художников. Они такие потешные. Почти как нефтяные магнаты. Только без денег. И без нефти.
Художник привел Анастасию в свою студию. И показал ей свою последнюю работу. Тело в распахнутом плаще. В Большом Театре Анастасия видела и не такое. Волосатое. Но сделала вид, что ей интересно. Поскольку истинные художники нуждаются в ободрении. И партнерском сексе. Ободрять Анастасия не умела. Нет. А все остальное – да. Да !
Тем более - в Париже.
Бриллиантовая красавица Сволочкова заскучала в городе Париже. Танцевать там места нету. Потому что для настоящей художницы даже весь мир тесноват. И холодать в Париже стало. Опять же - арабы. И вообще. Анастасия подоткнула подол своего непростого платья и затрусила к ближайшей границе. По тонкому льду женской судьбы. Нервно стуча каблуками в серые лужи. Когда-то наспех сделанные из французского дешевого дождя.
К этому моменту своей жизни Анастасия слегка разочаровалась в мужчинах. Конечно, мужские деньги пахнут ароматнее, чем женские. И оральный секс с мужчиной более концептуален, чем лесбийские балетные игры. И тем не менее. Не хватало Анастасии чего-то экзистенциального. В жизни. Вроде, все уже есть. Хвать – а не то! И Анастасия срочно купила билет на Восток. Набраться мудрости. И загара на обе ноги.
Бангкок – веселый, грязный и вонючий город. Там много обкуренных дзенбуддистов. Лишней молодежи. И продвинутых педофилов из Германии. Поэтому легкая на пятку Анастасия легко затерялась в толпе. Одурев от запаха гнилого батата и кумары, Анастасия очень скоро оказалась на грани просветления. На ступенях храма Вечно Храпящего Будды у Анастасии спонтанно открылась одна из духовных чакр. Как банка с пивом. Что нетипично для балерин. Анастасия услышала высокий звенящий Голос Высшего. Доносящийся откуда-то из-под ближайшего облака.
- Сволочкова, возвращайся на свою историческую Родину – в Большой Театр, – вещал голос, – Покайся у билетной кассы. Прими монашеский постриг в гримерной. Одень балетные одежды свои. И пляши. Уже!
После Голоса Анастасия очнулась прямо вся не своя. Как-будто ее внезапно ощупали тысячи дружественных мужских рук. Душа ее пела народную тайскую песнь «Священная водичка в пластиковом бокале». А неугомонные ноги Анастасии несли ее к ближайшему аэровокзалу.
Москва ждала высокого искусства. От Анастасии.
Балерина Анастасия Сволочкова долго скиталась по миру. Хлопая на всех углах своими полуневинными ресницами. В поисках истинного вдохновения. И настоящего мужчины. Но мир оказался не готов к ее высоким требованиям. Несмотря на светлое балетное прошлое Анастасии. И ее исключительно высокую технику. Секса.
В Москву Анастасия вернулась уже вполне законченной иностранкой. Снисходительно прищуривала глаза. Говорила протяжно и гнусаво. Картавила даже на гласных. Употребляла международный жаргон блондинок. И нервно растопыривала свои худые мизинцы. Случайные москвичи понимающе кивали головой ей в ответ. И подобострастно хихикали, ломая перед Анастасией шапки-ушанки. Потому что в Москве страстно любят иностранцев. Потому что иностранцы все богатые. Хотя и жадные. В смысле – бережливые. Прямо как инвесторы какие-нибудь, прости Господи…
На первом же попутном роллс-ройсе Анастасия заскочила в родной Большой театр. Там было пусто и холодно. Сквозило из темных щелей. Мыши гуляли в буфете. Плакала билетерша. Брошенная верным мужем и неверной публикой. Театр был закрыт на переучет маленьких лебедей. От хронического недокорма их поголовье сильно сократилось. У щелкунчика от цинги выпали коренные зубы. А пиковая дама ушла на заработки в соседнее казино. У Анастасии в ответ радостно забилось сердце. Наконец-то все соратники позорно канули в Лету! Никто больше не будет путаться у примы под ее внеконкурентными ногами. Некому теперь воровать у нее тальк для присыпки мозолей на трудовых пятках. Анастасия и раньше не любила лишней толкотни на сцене. А после города Парижа – так просто не терпела.
Анастасия одиноко вышла на пустую черную сцену. И немного попрыгала вприсядку. Для разминки. Потом слегка позадирала свои прекрасные ноги по направлению к центральной люстре Большого. Ноги задирались почти без скрипа в суставах. Как это было в лучших домах Европы. Анастасия радостно ухмыльнулась своей небесной улыбкой. Из суфлерской будки на нее пахнуло мировой славой. Анастасия приветливо помахала будке рукой. В предчувствии новых больших гонораров. И встреч с мужчинами. Коренными москвичами. И потомственными гостями столицы.
В добрый, путь Анастасия! Предвечные музы Талия и Мельпомена готовы принять твою добровольную жертву. Никуда, суки, не денутся. От тебя.
Лаврентий Правый
for Irish Anarchist
|
|