Сложно сказать, сколько произведений, написанных во второй половине XX века, останется рядом с читателями в веке нынешнем. Каждый, наверное, вправе сделать свой выбор. На моем рабочем столе среди другой литературы всегда будет лежать один из томиков Владимира Санина, ушедшего из жизни в 1989-м, вскоре после своего шестидесятилетия. Он написал не так много повестей и романов, некоторые из них и сегодня (благодаря усилиям «Армады» и «Эксмо») можно увидеть в книжных магазинах.
Принято считать, что рассказывал Санин, в основном, об исследователях Арктики и Антарктики – а это, с некоторых пор, не слишком актуально, деньги на развитие полярных исследований выделяются со скрипом, то и дело поступают сообщения о проблемах экспедиций, в газетах любят рассуждать о массовых пьянках и различных ЧП на полярных станциях. Но Санин возвращает нас в другую эпоху - и не страшно, если кому-то его повести покажутся «идеализацией». К тому же сам писатель предвидел выступления своих оппонентов: «Некоторые читатели упрекают меня за преувеличенную восторженность, с какой я пишу о полярниках, летчиках, моряках. Наверное, она действительно имела место, особенно в ранних книгах, когда я смотрел на этих незаурядных людей широко распахнутыми глазами новичка... Я стараюсь писать жизнь не только такой, какова она есть, но и такой, какой я хотел бы ее видеть. Недостаток, но что поделаешь, если пишешь главным образом о людях, к которым испытываешь сердечную симпатию?»
Наверное, именно эта сердечная симпатия давала возможность создавать неоднозначные характеры, ставить героев в ситуации, выявляющие реальную суть личности и при этом рассказывать обо всем с юмором, но без пошлости, грязи и двусмысленности. Сейчас нас убеждают в том, что без «специфических словечек» в литературе не обойтись – примеров много, мне вот запомнились слова, сказанные А.Дидуровым еще в конце 90-х: «из русской жизни вычеркнуть мат невозможно... я не могу заставить армейского старшину разговаривать как князь Болконский». Санин, однако, никогда с этим не соглашался: «попытки некоторых уважаемых писателей вызвать снисходительное отношение к матерной брани кажутся мне в высшей степени предосудительными». Да, он признавал у полярников «не слишком изысканный лексикон (только до появления живых женщин!)», но не раз вкладывал в уста героев слова о «неприятии цинизма, сальных анекдотов и скользких шуточек». В любых, самых критических ситуациях Санин умел обходиться намеками – и когда передавал эмоции людей, и когда рассказывал о попугае Жулике, «прежний владелец которого обучил его словам, которые в дамском обществе произносить не принято».
.. Говорят, нам нужен «современный герой», «идеал для подражания»... Но разве не являются таковыми многие созданные (а точнее, списанные с реальных людей) персонажи Санина? Не идеальные, живые, но такие, рядом с которыми чувствуешь себя уверенно и спокойно. Чем могут не устроить критиков-литературоведов доктор Саша Бармин, «подъемный кран с высшим медицинским образованием», который «настоящих больных лечил всерьез, мнительных - психотерапией и огромными дозами юмора» - и при этом обладал «счастливой способностью растворять зло в собственной доброте»? Ершистый и непосредственный, не признающий авторитетов механик Веня Филатов, с «болезненно чувствительной душой, как уши слона, которые от слабого укола обливаются кровью»? Бескомпромиссный «старый полярный волчара» Иван Гаврилов, начальник идущего через Антарктиду санного поезда? Ироничный лавинщик Максим Уваров, умеющий и убеждать, и побеждать? Или наиболее близкий лично мне герой, метеоролог Андрей Гаранин (трилогия )- с его удивительной «совершенной чистотой», неприятием лжи в любой ее разновидности, с уступчивостью в мелочах и поразительной цельностью характера. Человек, который «никогда и никому не прощал... лицемерия и трусости», «никак не был мягким, просто старался увидеть в человеке хорошее и сознательно закрывал глаза на мелочи, проявляя терпимость там, где другой метал бы громы и молнии». В последней из повестей Гаранина уже нет в живых - но он все время присутствует в мыслях героев, с ним советуются, к нему идут с проблемами... «Андрей умер - и вдруг оказалось, что он, скромный метеоролог и вечный заместитель начальника, значил для окружающих куда больше». Один из персонажей заметит: «К нему не прилипала никакая грязь. Я знал людей удачливее, талантливее, но не знал чище. Мне жаль, что я не стал его другом». Иногда (мечтать не вредно!) мне кажется, что после общения с таким человеком (пусть даже на книжных страницах) мы сами должны стать чуть лучше…
Современная литература приучила читателя к стремительно развивающимся сюжетам. Что ж, любителей «активных действий» книги В.Санина тоже не разочаруют. Ведь писатель каждый раз ставит своих персонажей в экстремальную ситуацию (авария с дизелем на оторванной от людей антарктической станции «Восток», пробивающийся через Антарктиду в сверхтяжелых условиях санный поезд, необходимость решиться на полет над океаном на аварийном самолете, лавины в горах или пожар в высотном здании). И каждый раз героям приходится совершать поступки. «Такой поступок может быть очень хорошим или очень плохим, но он, и только он способен в ситуации, когда срываются маски, обнажить подлинную сущность человека». Впрочем, с болью подчеркивает писатель, героизм людям приходится проявлять из-за глупости, халатности, безответственности других. Санин ненавидит «сытую непогрешимость в суждениях», равнодушие (оно «опаснее подлости, хотя бы потому, что труднее распознается»), грязь в человеческих отношениях...
Кстати, почти всем своим персонажам, так или иначе нарушившим общечеловеческие или полярные законы, писатель, подобно Андрею Гаранину, дает шанс вновь найти себя. Правда, будучи при этом уверенным, что «то, что легко прощается, - легко повторяется; прощать нужно с трудом, чтобы семь потов сошло с человека, прежде чем окончательно смоет с себя вину».
Занимательный сюжет и достойные герои – уже явные «плюсы» любого произведения. Но для хорошей книги этого мало. Владимир Санин относится к тем авторам, чьи романы и повести хочется читать с карандашом в руках. Все привыкли считать, что мудрые мысли, афоризмы и нравственные законы можно найти исключительно в философских трудах. Известно к тому же, что всё (или почти всё) уже сказано классиками, жившими до нас. Но… Писатель ведь и не скрывает, что обращается к опыту прошлого, его любимые герои так или иначе, часто или реже, но обязательно вспоминают, скажем, «Опыты» Мишеля Монтеня. Однако ведь не секрет, что «правильно обрамленная» точная мысль доходит до читателя намного быстрее. И Санин умело этим пользуется, донося до нас свои идеи, пристрастия и убеждения. У его книг есть удивительное свойство – при каждой встрече с ними ты обнаруживаешь что-то, созвучное именно этому моменту. Когда-то, когда я пыталась найти (хотя бы для себя) определение дружбы, мне очень точными показались слова, вложенные в уста Бармина («За тех, кто в дрейфе»): «Друг - это тот, кто радуется твоим успехами и печалится твоим неудачам,... кто не бросит тебя в беде и тихо, не требуя платы за дружбу, отойдет в сторону, когда тебе хорошо,... кто тянется к тебе, зная, что ты тянешься к нему; тяга эта бескорыстна и чиста, она душевная потребность, она дает тебе радость». А в последний раз - в тот момент, когда жизнь, как показалось, остановилась – я перечитывала «72 градуса ниже нуля». И… «Трудно жить человеку, когда нет перспективы. Если даже все у него сложилось хорошо, не давят невзгоды и не угнетают болезни. Так уж устроен человек, что ему обязательно нужно надеяться на лучшее, чем то, что у него есть. А в тяжелые моменты жизни спасает мечта. Не самообман - бессмысленное утешение слабых, не больная фантазия нищего, который шарит по тротуару глазами в поисках туго набитого бумажника, а мечта, за которую нужно и стоит бороться.»
В 1989 г. вышел в «Молодой гвардии» небольшой сборничек – уже посмертная публикация рассказа «Трое в купе» и повести «Старые друзья». В них Владимир Санин отошел от традиционной «критической ситуации, связанной с угрозой жизни». На первом плане оказалось то, что всегда присутствовало в его книгах важным фоном – отношения между людьми, любовь, верность, предательство, порядочность… Здесь есть традиционно присущая Санину улыбка и ирония («без чувства юмора жизнь теряет одну из самых ярких своих красок»), есть множество житейских коллизий, знакомых многим (а рецепты выхода из них Санин предлагает блестящие, чего стоят, например операция «блудный муж» или «воспитание» зарвавшихся чиновников)… Есть герой, ветеран войны, мудрый и язвительный, от лица которого и ведется повествование и который с удовольствием рассказывает о себе - «как писал Зощенко, из тех стариканов, каких по десять штук в каждом трамвае ездит... прохвоста могу при случае оскорбить словом, от долгого разговора с дураком зверею…» Есть его друзья, есть тайна гибели в сталинских застенках его брата и попытки понять, кто же из «старых друзей» был предателем, кто донес о сказке о средневековом шуте. Сегодня активно обыгрывается история Монте-Кристо, почти навязывается закон «отомсти обидчику». А Владимиру Санину хватило мудрости устами своего любимого героя призывать к другому – «не по душе мне мстительность, что-то в ней есть низменное, никого и никогда она не сделала чище и благороднее».
Одна из документальных повестей Санина называется «Не говори ты Арктике – прощай». Надеюсь, что и мы не скажем «прощай» его книгам.
|
|