Наблюдение за литературным процессом, увы, не приносит успокоения. Продолжаются споры Авторов и Критиков…
Есть разговоры по существу (!), а есть и… как спор курицы и яйца: «Кто первый-главный?» (Критик: «Читал я вас всех и понЯл…». Автор: «Да ты, вообще, лишний!»…).
Мне кажется, в этом «споре» «тонет» главное – общее дело.
Что это за «общее дело»?
Ниже я попытался в свободной форме ответить на этот вопрос.
«Имеющий уши, да услышит…»
Способные понять – поймут.
Письмо пишущим Авторам (Писателям и Критикам).
Дорогой Автор (Писатель или Критик)! Если можешь – то не пиши! А если не можешь не писать - создай закрытый музей своих произведений. Наслаждайся ими один, или показывай любимой, но не носи их, Бога ради, в редакции, театры… Там плюнут в твою раскрытую душу и будут ей мыть пол, выщербленный сотнями таких же несчастных просителей. Это говорю тебе я - Автор этих строк. А я знаю, что говорю...
В один из давних дней молодой Автор написал рассказ. Каюсь, Враг попутал. Но, Боже, сколько счастья испытал я, когда многолетнее томление вылилось в ладные строки, нашептанные кем-то сверху! Лист с рассказом, прочитанный вдоль и поперек и сотни раз правленый, наконец, заблестел неповторимым светом! Тем Светом, который видит, возможно, один Автор.
А голос продолжал шептать:
- Неси! Неси скорее людям!
Ближайшим проводником к людям оказалась редакция газеты « Крестьянин». Там меня встретил любезный редактор с совершенно не крестьянской фамилией. Он долго рассказывал мне о своей борьбе за освобождение рабов-колхозников. Но, в конце концов, взял-таки и прочитал мой рассказ. Посмеялся и затем зачитал его с выражением сотрудникам редакции.
- Я беру его! - закончил редактор. - Напечатаем в ближайшем номере!
Как я надоел продавцам газет! Два раза в день я обегал киоски с вопросом:
- Привезли « Крестьянина»?
На третий день продавцы сами заинтересовались:
- Что за « Крестьянин» такой?
Они тоже с нетерпением стали ждать выхода этого революционного издания.
И, наконец, во всех киосках броские заголовки « Крестьянина» забили набатом: «Крестьян опять «накололи»?»; « Доколе?»; « До кола ли?»; « До кола! И на кол!!!»
Мой рассказ спрятался на последней странице за мелким шрифтом. Я страдал: « Ах, почему свой «Сон» я не назвал «Проснись, Россия!!!»» Подошли бы и такие названия: «Не разбудить ли спящего?»; или « Он пока спит, но кол держит в кармане!». С такими заголовками мой рассказ бы красовался на первой странице. Расстроенный, я перечитал все яркие заметки других Авторов. Да простят мне они, но это было не моё. И темы не мои и язык и… И всё! Пусть рассказ на последней странице, пусть мелким шрифтом, но всё моё! Ни от чего не отрекусь!
Гордость – гордостью, но я уже с этого момента почувствовал, что счастья на этом поприще мне не видать.
Я напечатал еще несколько рассказов в «Разговоре» и «Телеграфе». Но хотя в обществе Застой сменился Перестройкой, на моём пути к читателю наступил Застой. Нет, я то писал, а вот печатать это уже не хотели. Дело было в том, что романтизм начальной Перестройки был быстро смыт Политикой. Сильные ребята поняли, что к чему! Но всё это «Что» присоединялось не к «Чему-то», а к «Своему». А газеты заставили успокаивать удивленный народ. Тех, кто не хотел обслуживать, закрывали.
Редакторы оставшихся газет с большим энтузиазмом принялись за новые темы и формы. Меня они встречали с прежней приветливостью и упрашивали:
- Ну, зачем тебе эта «Любовь»? Это не современно! Напиши мне: « Сидоров - это наш человек!» Или: « Иванов – это не наш человек!» И я тебя напечатаю. Не хочешь? Парень ты хороший, жалко тебя. И жизнь не может никак тебя обломать. Жену тебе надо «весёлую»! Живо про любовь забудешь! Есть уже? А иди-ка ты на… На семинар молодых писателей! Они так друг друга отделывают, что и посторонней помощи не надо! Выйдешь оттуда «законченным писателем» и приходи ко мне. Я тебе тем подброшу!
Нет, на семинар я не пошел. Надо было на хлеб для семьи зарабатывать. Но писать не перестал. А как перестать, если просыпаешься с темами и фразами, которые просятся на бумагу? Жалко их, ей Богу! Я ушел в домашнюю тень, иногда отправлял что-нибудь на конкурсы. Отправлял, пока с телеэкрана не услышал несколько родных фраз! Засомневался и позвонил знакомому редактору.
- Ребенком был - ребёнком и остался! – просветил он меня. - Ты что про «МММ» не слышал? Конкурсы и придуманы для того, чтобы Авторов «доить»! Как будто сезон отстрела открывают: идей, рассказов, повестей. А кое-кто и роман даже «затрофеил»! А вас, графоманов, и за людей не считают! Вроде как гордиться должны, что ваши мыслишки обработал гений!
Не стал я посылать свои работы на конкурсы, не стал. Сам писал, и сам же читал.
А в редакциях и издательствах кипели страсти! Битвы были жуткие, кого-то даже похоронили! Наконец, всё улеглось, распределилось по ролям, и в нашем не очень большом Уралгороде остались три Писателя: Нужный, Ненужный и Нужник!
Нужный и Ненужный обслуживали интересы противоборствующих в политике и бизнесе сторон. Они ярко описывали достижения своих патронов, и вяло покусывали противников. Но во время предвыборной гонки они превращались в многоглавых драконов! Они разили и заражали, они рвали и метали! Но метали не очищающий огонь, а … Тьфу, и говорить не хочется! После выборов проигравший Нужный Писатель переименовывался в Ненужного и опять всё успокаивалось.
Труднее было Нужнику! Его, как волка, кормили ноги! Он рыскал по городу в поисках Скандала и Происшествия. Находил, строчил заметку и тащил в редакции. Редакторы морщились, но печатали! А весь Уралгород плевался, но читал! Да, Нужника не любили, презирали, но он был нужен этому городу и этим людям!
Иногда в Уралгород как вихрь влетало существо легендарное. Оно было везде: в провинциальных и столичных газетах и журналах; на всех телеканалах; даже в кино! Существо: анализировало; подводило итоги; объясняло; предсказывало; интервьюировало и так далее… Необыкновенная легкость этого существа поражала! Легкость была в смене всего: убеждений; интересов; друзей; места действия; даже пола! Злые языки приписывали ему афоризм: « Лишь бы от перемены - сумма в банке не уменьшалась!»
«Вихрь» этот налетал обычно перед выборами или перед юбилеями какими-нибудь, когда деньгами «пахло». Услышав шум от его прилета, наши Писатели разбегались, а редакторы падали на колени и покорно принимали все, что Оно напишет, снимет, расскажет… Страх пред ним был мистический, и только я могу произнести как звали это… Итак, я произношу… Тьфу, даже мне страшно! Это был…
Это был, есть и будет всегда – Вездесущий Вечный Описыватель!
Жизненная сила его и энергия производят невероятное впечатление! Люди, завороженные напором начинают верить во всё, что преподносит это существо. Бурный поток его эмоций подхватывает и несет, несет… А куда? А это уже никого не интересует! Так приятно расслабиться и, приняв любимый напиток, отдаться вечером в виртуальный поток. Посмеяться, испугаться, вознегодовать, одобрить и так далее, но в тех пределах и там где предписал Описыватель. А днем уныло отработать, ожидая вечера и новых впечатлений от «потока» гонимого Вездесущим.
Ну да Бог с ними. Раз есть такие люди, то будет и Описыватель. Или, наоборот? Раз есть Описыватель, то будут такие люди? Разобраться в этом невозможно, как с курицей и яйцом. Поэтому вернемся к разговору с Авторами.
Примерно в это же время у меня созрели, вылежав положенное, пьесы. Одну из них я решился показать режиссерам…
Первый был худощавый и ласковый. Прочитав мой опус, он сказал:
- Дорогой, идея Вашей трагедии мне понравилась! Но поймите, драгоценный, в драматургии существуют свои законы, которые нарушать нельзя! Работайте, золотой, вы на правильном пути! Встретимся через пять лет!
Второй режиссер, толстый, оголтелый матерщинник, пробасил:
- Прочитал твою хреновую комедию! Сколько ты, дурень, убил на нее времени? Пять лет? Вылизывал, подгонял под законы драматургии? Дерьмо всё это! Надо было эту идею принести мне, пять лет назад, еще горячей! Я бы из неё гениальный водевиль сделал! А теперь все зажато, забито и затоптано заветами Станиславского! Выкинь всё, к едрени-фени, кроме идеи, и приходи через пять лет! А сейчас иди на хрен, работай!
Что же делать с пьесами после таких разных наставлений я не знал. Поэтому пришел к Книгоиздателю. Он тоже любезно согласился почитать мои повести. Встретились снова. Книгоиздатель долго тряс мою руку и говорил комплименты. Я, счастливый, стоял и улыбался. Улыбался глупо, по-глупому расслабился и пропустил удар.
- Дорогой, всё хорошо! Всё просто замечательно! Но есть маленький недостаток!
- Какой? – продолжая улыбаться, спросил я.
- Вы живы, дорогой!
- Ну, это пройдет!
- Вот когда пройдет - тогда и приходите!
- Как же я приду–то, неживой?
- Ну, пусть тогда принесут!
- Меня?
- Ах, дорогой, какой же вы непонятливый? Автор нас совершенно не интересует! Рукописи пусть приносят. А про вашу жизнь мы сами напишем в предисловии. Заготовки уже есть на выбор: « Жертва режима!»; « Жертва жены!»; « Жертва собачьей жизни!»…
- Эх, ты, жертва лоботомии! – пробормотал я и пошел, уже окончательно, своей дорогой.
Дорогие редакторы, режиссеры, критики, книгоиздатели! Вы же знаете эту великую тайну! Нет Авторов: начинающих, продолжающих, регулярно заканчивающих, закончивших, почивших… Нет «еще не Авторов» и «уже не Авторов»!!! Есть - Авторы!
Вам, умным, опытным и всё знающим людям нельзя забывать, что вы тоже Авторы! Хоть раз в месяц плюйте на Политику и Заказчиков, на текучку и свою карьеру. Закройтесь на ночь в тихом месте и займитесь своим святым делом. Делом, в котором вам свыше начертано быть Авторами. Читайте наши корявые строчки. Вы же знаете, что мы пишем по озарению, в горячке и торопясь. Пишем Диктант, но диктует не школьный учитель, а кто-то свыше! А вы ищите не ошибки. Ищите! «Ищите и обрящете!» Найдите зерно Авторства, которое послано из Эфира, и должно обязательно дойти до людей! А корявости текста мы вместе подправим. Лишь бы не выбросить Главное. Как с водой ребенка.
А вы, мои друзья, братья и сестры Авторы, если можете писать - пишите! В этом ваше Высокое Счастье и несчастье житейское одновременно. Но в этом ваша жизнь! Ваш Путь и предназначение в этой Жизни!
С уважением, Павел Отставнов.
|
|