Только что минула полночь. До рассвета была почти целая ночь. Вполне возможно, что последняя в его жизни. Это будет зависеть только от него.
Шла, медленно утекая, последняя, седьмая ночь на башне. Неделя, отпущенная для Посвящения, истекала сегодня. Если он не прыгнет с первыми лучами солнца этим утром, то не прыгнет никогда. Никогда не полетит. Никогда не станет тем, кем должен быть по праву рождения - ливитом. Существом, способным преодолеть земное притяжение и покорить небеса.
Рэньян сидел на площадке, на самой вершине Башни ветров. Внизу проплывали туманы и облака.
Башня была самой высокой точкой мира. Она была построена в незапамятные времена предками нынешних ливитов специально для ритуала Посвящения. Башня была настолько высокой, что облака часто закрывали ее, а на верхушке, на открытой площадке, воздух был разрежен. Ритуал Посвящения представлял собой прыжок в бездну с первыми лучами солнца. Во всяком случае, так это выглядело со стороны. Из-за этого в давние времена низшие народы считали ливитов то ли богами, то ли демонами, приносящими в жертву невинных людей. Рэн горько улыбнулся - с течением столетий ритуал все чаще заканчивался смертью. Сейчас число погибших составляло до половины от всех посвящающихся. И что было самым страшным - никто не знал, почему тот или иной подросток проходил инициацию, а другой - нет; не было правил, никто не мог поделиться опытом - прошедшие сами не знали, как им это удалось, не прошедших не было в живых. А в последние годы появились «ушедшие». Так называли отступников, которые не смогли преодолеть страх и просто уходили в долины, принимаясь за самую черную и неблагородную работу. Эта участь считалась наипозорнейшей. Лучше было пролететь лигу до основания башни и разбиться, чем уйти с ритуала пешком.
Видимо такая судьба и ожидала Рэньяна, если он сегодня струсит так же, как и в предыдущие шесть ночей. Хотя он еще в самый первый вечер дал себе слово, что даже если не улетит, все равно не станет «ушедшим», потому что в его семье уже был постыдный случай, и он не мог вновь навлечь на родителей осуждение окружающих. История Посвящения в его семье была очень разной: старшая сестра Дисана прошла инициацию в первую же ночь, брат Крайд разбился на четвертую, Арти ушел по истечении недели. У самого Рэна осталась единственная попытка, ведь она всегда у всех была одна – без всякой страховки, после того, как человек ступал за край, его единственной опорой были только лучи света и ветер.
Рэн отвлекся от раздумий - на лицо упал яркий лунный свет. В эту самую важную неделю его жизни в небе светила огромная, жемчужно-белая луна, словно приклеенная к небосклону. Полнолуние держало луну на небе круглые сутки. Даже днем она не уходила за горизонт, лишь немного меркла, опять наращивая яркость в сумерках. Ночью же было настолько светло, что при желании можно было читать. Ярко сияли основные созвездия весеннего неба - Чаша, Парус, Воин, Стрела и Сокол. Эта гордая птица издревле считалась талисманом летунов, особенно молодых и неопытных. Основные семь звезд были видны при любой погоде, не давая сбиться в ночи, а клюв Сокола указывал строго на юг.
Близился час рассвета, и Рэньян, с обострившимся сейчас чувством времени, ощущал это. Чем ближе становился миг прыжка, тем неуютнее и тревожнее становилось ему. Он до сих пор не знал того, что помогло сестре и сотням других состоявшихся летунов, и того, что погубило его братьев Крайда, Арти и десятки других разбившихся и ушедших. Страх нарастал. Рэньян уже давно не мог сидеть, от волнения меряя площадку шагами. Подойдя к краю, он увидел, что дымка, до этого скрывавшая подножие Башни, рассеялась, и луна осветила скалы и каменистое плато внизу. Вдаль, постепенно теряясь, уходила цепь остроконечных гор. Рэн подумал, что если бы облака не рассеялись, было бы проще прыгать - туманы скрыли бы камни внизу, укутали Башню в мягкую перину, и казалось бы, что нет этой огромной высоты … Рэньян почувствовал, что мыслить в сослагательном наклонении сейчас неправильно. А рассвет неумолимо приближался, уже ощутимо похолодало, начали меркнуть звезды, пока лишь самые мелкие и тусклые, но скоро дойдет очередь и до созвездий. Ливит заставил себя сесть и успокоиться. Сесть-то он сел, но спокойствие не приходило. Тогда, решил Рэньян, даже если я не полечу, то пусть в последние минуты жизни не буду трястись от страха, а просто подумаю о своих родных, близких, друзьях. Наверное, внезапно пронзило Рэна, родители сейчас не спят, а думают обо мне, волнуются. И тем тревожнее и грустнее ему стало - он хотел бы распоряжаться своей судьбой и жизнью самостоятельно, но приходилось помнить, что он принадлежит и семье, и друзьям. Ответственность стала дополнительной ношей в этот и так не простой момент. С другой стороны, она снова включила ум Рэньяна, заставляя работать и искать выход, ответ, ключ. Парень решил повспоминать советы тех, кто успешно прошел Посвящение. Но проблема была в том, что каждый советовал свое. Кто-то – положить в ботинок золотую монету, кто-то – привязать к рукам орлиные перья, кто-то – снять всю одежду, а кто-то – не есть всю неделю. При этом были те, кому эти советы помогали и, наоборот, кому они сослужили недобрую службу – их находили у подножия в весьма странных нарядах и состояниях. Почувствовав, что разгадка ускользает, Рэньян мысленно вернулся к семье. А вокруг тем временем светлело, ночь из серебряно-черной стала фиолетово-синей. Близился рассвет, а вместе с ним и прыжок…
Мама так красиво рассказывала про свой первый полет. Ее Посвящение проходило осенью, когда в долинах сбрасывали свой золото-багряный убор вековые дубы, вязы, липы, ясени. Небо было бирюзово-синим, воздух хрустально-чист. И когда мама «встала на крыло», она полетела кружиться вместе с листьями, летать с ветром и нести нисходящие пестрые потоки по полям, лугам, дорогам. Зимой же, не чувствуя холода, она волшебно кружилась со снежинками в их плавном летящем танце. А потом поднималась над тучами и любовалась на ярко-красное солнце.
Рэн вспомнил, что взрослые ливиты не чувствуют холода, и он не может причинить им вреда - ни отморозить уши, не простудить горло. Воздушная стихия, приняв раз и навсегда, давала свою полную защиту и помощь.
Помощь всегда ассоциировалась у Рэньяна с сестрой. Дисана была намного старше брата и помогала ему всегда, когда это требовалось. Она прошла Посвящение, когда Рэну было три года, и, начав летать, баловала братика, нося его по воздуху на руках. Это чудо продолжалось до тех пор, пока об этом не узнали родители и не рассердились на нее - по обычаю было нельзя летать до Посвящения. Потом Дисана вышла замуж и улетела в дальние края, но у Рэньяна остались воспоминания о головокружительном полете. А еще сестра рассказывала о своем первом воздушном путешествии: как на пути встречались водопады, и она купалась в радуге, сверкающей в водной пыли от потока рокочущей реки. Как летела утром над поляной, босыми ногами касаясь лишь верхушек росистых трав. Или поплавав в озере, свечой взмывала в небо, оставляя за собой сияющий след из брызг. Упоительные ощущения. Рэньян так увлекся воспоминаниями, что не заметил посветлевшего небосвода и порозовевшего горизонта. Зато внезапно Рэн понял, что он на правильном пути - настроение выровнялось, нервная дрожь прошла, даже дышать стало легче. Тогда он сел у края восточного выступа площадки и стал ждать первых лучей солнца.
Отец Рэна, Фраэн, не так часто рассказывал о своих приключениях, может быть потому, что по характеру он был не очень разговорчив и мечтателен. Он всегда предпочитал заниматься делом, но это не означало, что он не был чувствующим и вдумчивым ливитом. Как-то однажды, когда Рэн только минул пору детства, и наступало время его юности, отец рассказал ему про свое долгое одинокое странствие. Это было до его женитьбы на матери, когда он был очень молод и только недавно прошел Посвящение. Фраэн отправился в перелет через океан на другой континент. Несмотря на то, что летящие с максимальной скоростью ливиты способны преодолевать огромные расстояния всего за сутки, отец Рэна путешествовал не меньше месяца. Он летел над береговой линией, полной острых скал, над шхерами, над бушующими валами. В открытом океане вместе с ним держали путь киты и дельфины. Они мчались наперегонки, дельфины выпрыгивали из волн, он же нырял на полной скорости под густо-синюю поверхность. Потом ветер сушил его одежду, проплывающие киты приветствовали его фонтанами брызг.
А по ночам вода была почти черная, в глубине вспыхивали и гасли разноцветные огоньки, словно дразня Фраэна, приглашая покорить еще и морские бездны. А когда он залетал ближе к полюсу, на пути встречались айсберги: белые, почти прозрачные, одинокие в своей грусти по теплым морям...
Для ночевки Фраэн поднимался в такие выси, в которые не залетали даже птицы. Там были только огромные, бесчисленные, разноцветные звезды. Они сияли, мерцали, падали, и, переливаясь, струились вниз сверкающей пылью... Бескрайнее темно-синее небо с мириадами звезд. В те редкие мгновения звездопадов, казалось, все пространство наполняет мелодия, тонкая нота, меняющая оттенки. А внизу плыли облака, темно-фиолетовые в ночных сумерках, укрывая бездну под ногами…
Небо посветлело, скоро придет заря, но Рэньян больше не боялся, скорее он с нетерпением ждал того мига, когда он покинет тесные оковы земного притяжения и воспарит как свободный ветер. Он знал, что поможет ему полететь, он знал, что в будущим спасет других молодых ливитов при прохождении ритуала.
Первые лучи солнца вырвались из-за края горизонта, выкрасив сначала зенит в золото и розу, потом стремительно пронеслись по небу к горным вершинам и пали на площадку Башни ветров.
В этот миг Рэньян с коротким разбегом прыгнул в бездну у его ног, раскинув в стороны руки и ... ветер подхватил его, земля и небо закружились в сумасшедшем калейдоскопе. Тогда Рэньян оперся на горизонтальные струны солнечного света, которые стали почти осязаемыми, почти материальными. Воздух держал его. Он принял его! Молодой ливит наслаждался полетом, ощущением абсолютного счастья и свободы. Воздух оказался более надежным, чем земля, боле упругим и густым, чем вода, более живым и переменчивым, чем огонь.
Рэньян выровнял свой полет и направился в путь. Он понял интуитивно, он почувствовал разгадку Посвящения и только что опробовал свою догадку – все дело в желании и вере. Просто надо захотеть летать больше, чем хотеть жить, и поверить, что все получится.
|
|