Мне снился сон, но это был не сон,
уж слишком ярок и правдив был он.
Я оказался на Святой Земле
в тот самый миг, в то самое мгновенье,
когда свершался жребий Провиденья.
Событья те сегодня помнят все.
Я не евангелист, избави Бог,
я расскажу , что я запомнить смог.
И.Х.:
Я в храм вошел, чтоб выгнать из него
всех покупающих и продающих,
свою солому медленно жующих,
забывших, что есть правда, что есть ложь,
отнявших у вдовы последний грош,
душой ленивых, от Добра бегущих.
Торгаши:
О, горе нам, горе! Ну как нам без храма!
Огромна, как море, потребностей яма!
Давайте святошам на лапу дадим
и смерти жестокой его предадим!
Святоши:
Вы, слабые, грубые, низкие души!
Ну, как вы не в силах понять одного?
Конечно, мы любим послаще покушать,
но все же идеи превыше всего!
Вот именно ради прекрасных идей
и должен погибнуть ужасный злодей!
Мы Понтию хитрый напишем донос,
чтоб он Назарею устроил допрос.
Пилат:
Вы что, очумели? Ну, просто нет слов!
Ведь я же чиновник, а не богослов!
Увольте меня разбирать ваши дрязги.
Решайте уж сами: достоин он казни?
Толпа торгашей и святош:
Достоин! Достоин!
Распни его! Распни!
Пилат:
Ну, что ж, тогда я умываю руки -
на вас и ваших детях это зло.
Вот так Христос был осужден на муки.
А что же с ним потом произошло?
А после в жутком зное и пыли
Его на место казни повели.
Воздвигли крест. Палач вбивает гвоздь.
Толпа дрожит, как пёс, грызущий кость.
Толпа:
Если он гонец Оттуда,
пусть он нам покажет чудо!
Пусть при нас сойдет с креста!
Или совесть не чиста?
Прочь его! Он слишком плох -
этот странный слабый Бог!
И.Х.:
Зачем, зачем из Света и Любви
пришел я в этот мир, больной и страшный,
где счастье строят только на крови,
за правду убивают в рукопашной,
для праведников - плети и кресты,
для лицемеров - белые одежды,
пусты сердца, и головы пусты,
и на спасенье никакой надежды!
Но я не зря свой тяжкий крест несу,
не зря от страшной муки умираю!
Они как дети в сумрачном лесу,
куда идти и делать что - не знают.
Пусть жизнь моя - спасенья их цена,
я чашу эту осушу до дна.
Померкло солнце. День накрыла тень.
Разорвалась завеса в темном храме.
И до сих пор тот самый страшный день
нам не постичь сметенными умами.
Одно лишь сердце помнит и хранит
то тихое прощение обид...
...И я проснулся. Призрачный рассвет
сквозь занавеску в комнату вливался.
И очень долго в сердце отдавался
кошмарный сон длиной в две тыщи лет.
|
|