- Вы записывались?
- Очень смешно! – сказала я. – Петр Иванович сильно занят?
- Подождите секундочку. – секретарша подняла трубку.
- Петр Иванович! Тут к вам пришел кто-то… А я откуда знаю… Их поди отличи… А? Хорошо…
Секретарша аккуратно положила трубку на место.
- Заходите…
Я по привычке просочилась сквозь дверь.
Петр Иванович сидел за большим заваленным бумагами столом.
- Садиться не предлагаю, чтобы не выглядеть пошлым остряком… - с улыбкой сказал он.
- И на том спасибо… - отрезала я.
- Но хочу напомнить, что много времени выделить вам я не смогу.
- А я надолго вас и не задержу, Петр Иванович. У меня, по сути, только один вопрос. Вы подписали моё заявление?
- Какое заявление?
- Я так и думала. То есть вы его даже в руках не держали…
- Милочка, дорогая моя, вы меня-то поймите – у нас огромное предприятие. У меня этих заявлений, может, миллиарды. Все и не упомнишь…
- Хорошо… Хорошо!… Раз уж через бумагу до вас не достучаться, осмелюсь озвучить свою просьбу…
- Да уж будьте любезны… Но я напоминаю, что времени у меня…
- Выдайте мне тело.
- Что?!
- Я прошу выдать мне тело. Я устала вот так вот сквозь перекрытия елозить. Мне скучно тут у вас, понимаете? Я хочу обратно, в какого-нибудь индивидуума!…
Петр Иванович устало улыбнулся.
- Что вы ухмыляетесь?
- Смешная ты…
- Я смешная? Отлично! Я, сквозь которую пройдут – не извинятся, которую никто не замечает, у которой даже имени нет - смешная?! А вы… Вы – хам, несмотря на то, что апостол… Хамло!
- Ну, тихо… тихо…
- Тихо ему… Я ведь… я ведь даже заплакать не могу… Вот слышите какой у меня сейчас голос?...
- Плаксивый…
- Вот!... А слезы – не польются, как ни старайся… Даже носом не хлюпнешь…
- Не надо ничем хлюпать… Потому что вопрос твой все равно решить невозможно.
- Да почему же?!
- Да потому что все тела на данный момент заняты. Понятно? У нас очередь на новорожденных на 867 лет.
- Так… долго… ждать?
- Ну а ты как хотела? Ты сама себе представь, сколько нас тут накопилось, и сколько их там рождается… Так что иди, отдыхай, расслабляйся… Заявление твое учтено, когда твоя очередь подойдет – тебя известят… Все…
- Подождите! Петр Иванович, родной, миленький! Но 867 лет – это очень долго!... Я так с тоски сдохну!...
- Очень смешно…
- Ничего смешного!... Я могу рекомендации принести!... У меня такой послужной список – Мефодий, Менделеев, Хрущев… Запяткин…
- Кто это?
- Неважно… Хороший человек… Принести?
- Дорогая моя!... Милая! Ну хорошо – с рекомендациями вас продвинут по очереди лет на сто пятьдесят… Если хотите – сходите в отдел кадров, вам все выпишут… Но есть ли смысл?...
- При таком раскладе – нет. Я хочу тело прямо сейчас. Я устала – понимаете?
- Ничем не могу помочь. – отчеканил Петр Иванович. – Вы свободны…
- Подождите!
- Все, я занят… Это бессмысленный разговор!...
- Стойте, у меня есть предложение… Дайте мне взрослое тело.
- Что?
- Взрослое. Плохое. С изъянами. Любое.
- Лапочка, как ты себе это представляешь? Оно ведь уже занято.
- Я все продумала. Это новое слово в воспитании человечества. Давайте найдем мне плохого, очень плохого человека. И пусть он будет при смерти. Или несчастный случай. Чтобы я поменялась с той, что внутри, которая была плохая и заставляла его делать гадости. Обманем ее. Человека шлеп, она отлетает сюда, а я туда. И я его перевоспитываю.
- Как-то это не очень…
- Не очень честно? Согласна. Но и человек был не золото. А тут раз – и на одного хорошего стало больше. Ну? Что? Давайте меняться? Вы мне тело, я вам идею. Докторскую, наконец, напишете. А?
- Даже не знаю…
- А я знаю! Знаю! И нечего тут думать! Ну, согласны?
- Ладно! Согласен! Но все равно нужно время, чтобы найди подходящую кандидатуру.
- Я все уже нашла. Номер 3456723487. Василенко Геннадий Викторович, 1965 года рождения. Шесть убийств. В данный момент как раз в коме.
- Ого… Не круто… для начала?
- Само то. Начинать – так начинать!...
* * *
Геннадий Викторович вышел из здания больницы.
- Ну держитесь, ссуки… - тихо сказал он и сплюнул.
Шесть пуль вытащили из его тела.
Никто не надеялся его спасти.
Он неделю пролежал в коме.
Но случилось чудо.
И вот он вышел.
На улице кучерявились первые листочки.
Умирающие снежные кучи чернели на газонах.
- Замочу гадов… - решительно сказал Геннадий. – Всех до одного порешу…
Вдруг что-то шевельнулось в Гене. Что-то, чего он не замечал раньше. Ему вдруг подумалось, что, может, черт с ним? Бросить все, жениться, устроиться на работу?... Он даже замедлил свой уверенный, чуть в развалочку, шаг.
Потом и вовсе остановился. Провел рукой по волосам, посмотрел вокруг.
Вдруг услышал то, чего никогда не слышал раньше.
Оказывается, весной поют птицы.
Южный ветер – особенно пахнет.
А троллейбус – зеленый…
Гена глубоко вздохнул, плюнул на грязный асфальт.
- Замочу гадов!... – еще более решительно сказал он, и пошел убивать.
(с) Николай Акрин, 2006.
|
|