Почему-то лавры славы
и в поэзии, и в прозе
чаще достаются лавру,
ели, клёну да берёзе.
Но в лесу российском, синем,
средь болот да рек сплетенья,
гимн трепещущей осине
пропою я в упоенье.
Мрак сырой да топь болота
избегают зверь да птица.
Всякий нечисти оплота
будет в страхе сторониться!
Но судьбу не выбирают,
коль дана она в награду...
Кто-то нынче ближе к раю,
кто-то завтра ближе к аду.
Как всегда, Творец наш мудро
поступил, вонзив осины
в мареве болот под утро
в сердце нечисти-трясины.
И с тех пор зимой и летом
тем, кто по болотам крУжит,
оберегом, амулетом
та осина верно служит.
Пусть она не так красива,
пусть она не так пригожа,
как берёзка, клён иль ива...
Пусть шершава, как рогожа.
Не страшна зато ей влага
в бане иль в колодце с бочкой.
Кол хорош от вурдалака
из осины тёмной ночкой.
А ещё молва средь люда
к нам дошла из Палестины:
древом смерти для Иуды
стала скромная осина.
И когда я топью вязкой
побреду лосиной тропкой
меж окон, поросших ряской,
гимн спою осине робкой.
Много ль ласки им, осинам,
в мареве болотном надо?
Даже поцелуй лосиный
в ствол прохладный им отрада.
Москва,
31 мая 1999 г.
|
|