1-07-2006
Карельштейн Дора
Хотел, не хотел
Царевна – Лягушка
В некотором царстве, в некотором государстве появилась на свет маленькая Царевна.
Все было дано ей от природы: красота и ум, грация, таланты и безоблачное будущее.
Родители в ней души не чаяли, а Боги осыпали ее всеми благами.
Знакомые и незнакомые поклонялись, восхищались и, увы, завидовали ей.
Она, как бабочка порхала по жизни и казалась неспособной на борьбу, подвиги и серьезные чувства.
Да и зачем нужны они ей - подвиги, борьба и серьезные чувства, если жизнь – это сказка, если жизнь – это радость и наслаждение.
Но так не думали Боги...
Кому много дано – с того много спросится...
И в один не самый солнечный день, когда моросил мелкий, назойливый дождик, с небес опустилась тонкая, прозрачная вуаль и окутала нашу замечательную Царевну зеленым шлейфом таинственности, и медленно перенесла ее из царского замка на широкий листик водяной лилии на поверхности уединенного пруда...
Отныне она должна была жить здесь, в образе безвестной лягушки...
Но и на этот раз Боги не поскупились для нее.
Они даровали ей долгую, почти бесконечную жизнь, сконцентрированную под зеленой, неказистой, лягушачьей формой.
Вы спросите зачем Боги так немилосердно играли с ней, попеременно меняя гнев на милость, а милость на гнев?
Но это не было ни гневом, ни милостью.
Это было предназначение.
Это было испытание, это была все та же любовь Богов, которой было отмечено ее рождение.
Они создали ее совершенной и дали возможность испытать счастье и насладиться им.
Это были подарки Судьбы, это был аванс...
А теперь, заключив ее в грубые одежды обыкновенной лягушки, они предоставили ей возможность самой создавать свою Душу.
Станет ее Душа такой же прекрасной, как ее тело, тогда однажды явится к пруду
Иван-Царевич, выстрелит из лука, и она восстанет из, кожи лягушки, прекрасной Царевной.
Станет ли ее Душа озлобленной и сломленной, долгие годы копящей в себе отчаяние и ненависть, тогда все более и более будет она терять задатки Царевны, перерождаясь в обыкновенную жабу, без будущего и без надежды под напором любви и радости, вновь возродиться в своем истинном образе...
Бедная Маленькая Царевна!
Очнушись и оглядевшись, она поняла произошедшую с ней метаморфозу, и от отчаяния и горя, впервые в жизни заплакала и лишилась сознания.
Прошло очень много времени, прежде чем она снова очнулась от оцепенения.
Ее температура равнялась температуре воды в пруду и она мало чем отличалась от, торчащих из воды, прошлогодних веток и прочего хлама.
Но это была весна. Пригревало солнышко, расцветали красавицы-лилии, а в воде резвились разноцветные мальки рыб.
Кругом возрождалась жизнь, после зимней стужи.
Царевна-Лягушка огляделась вокруг, ощутила всей кожей нежную ласку солнечных лучей, и ей, вопреки всему, снова захотелось жить.
Она увидела свое отражение в зеркальной поверхности озера и с радостью обнаружила, что у нее остались коричнывые, с изумрудными прожилками, человеческие глаза, в которых отражались все ее чувства...
Сейчас эти глаза были полны печали и безнадежности...
Ей предстояло ждать, когда к ней явится мужчина, влюбится в нее-лягушку, почувствует в ней женщину, и захочет ее, как мужчина хочет женщину.
Сколько веков предстояло ей ждать?
Ее жизнь не была ограничена временем.
Шли годы.
Она погружалась в сон зимой и снова возрождалась весной.
Она терпеливо ждала. Но со временем, постепенно и очень медленно в ней пробуждался протест.
- Почему, ну почему должна она зависеть от чужой прихоти?
Разве может мужчина хотеть лягушку?
Мужчина хочет женщину!
Да и то не всякую, а красивую!
И в ней постепенно начало созревать страстное желание самой, своими силами, возродить в себе Царевну! И пусть даже ценой жизни, однажды разорвать и сбросить с себя эту, сковывающую, тесную кожу лягушки...
Ее жизнь незаметно изменилась. Она больше не ждала мужчину.
Она собирала в себе силу и энергию.
Но по мере этого накопления, возрастали ее страдания, потому что кожа лягушки все более и более становилась тесной, доставляла боль, и казалась готовой разорваться и уничтожить ее содержимое...
И в тот момент, когда она уже совсем перестала ждать и надеяться, что придет Он – ее Мужчина и своим желанием высвободит ее из зеленого лягушачьего обличья..., он пришел.
Это не был Иван – дурак из известной сказки.
Это был прекрасный, но немного уставший от жизни человек.
У него было все, что он мог хотеть, но он был одинок, потому, что, стоило ему увлечься женщиной, как по мелким, незначительным признакам, он вновь и вновь убеждался, что не он их интересовал, а то благополучие и комфорт, которые он заработал и мог им предоставить.
Однажды он прогуливался возле тихого пруда, покрытого прекрасными белыми лилиями и присел на корточки, протянув руку к воде.
Его внимание привлекла, расположившаяся на широком листе, забавная, изумрудная лягушка.
Не думая, он сложил обе руки ковшичком, а она вдруг, смело прыгнула в этот «ковшичек», удобно расположившись, в нем, как в уютном гнездышке.
Он поднес руки поближе к своему лицу, желая подробней рассмотреть ее, и замер...
На него смотрели коричневые с изумрудными прожилками, человеческие глаза...
- Пойдешь со мной? – смеясь спросил он, и подумал, что сходит с ума, когда увидел радостный блеск в загадочных глазах...
Он принес ее домой, расстелил на своей широкой кровати розовую махровую простынь, и положил на нее свою находку.
Она доверчиво смотрела на него и не проявляла никакого желания исчезнуть.
Вскоре он соорудил для нее у себя в спальне красивый бассейн, заполнил его водой и белыми лилиями из пруда, где она великолепно себя чувствовала.
Каждый вечер он после работы спешил домой, и сразу же отправлялся в спальню, чтобы расстелив на кровати ее розовое мохровое покрывало, на котором она зеленела, как загадочная изумрудная игрушка, лечь рядом, смотреть в бездонные глаза и забывать о всех делах и заботах.
Ей он доверял все свои сомнения, проблемы, радости, мечты.
Он все ей рассказывал, заглядывая в необычные глаза, и ему казалось, что никто его так не понимает, как она.
Вскоре он перестал думать, что сошел с ума и даже научился различать когда она его одобряет, или наоборот сердится.
Шло время.
Он по-прежнему каждый вечер стремительно бежал домой, чтобы уединиться со своей волшебной «собеседницей» на широкой супружеской кровати.
Смотрел ей в глаза и уже не сомневался, что она понимает его так же хорошо,
как он ее...
Он больше не представлял себе жизни без нее, но был в отчаянии и недоумении, потому что понял – он любит ее...
- Но кого? – Лягушку? – гневно спрашивал его разум.
- Не знаю – тоскливо и обреченно отвечало его сердце.
И однажды в нем заговорил Мужчина!
Он решил подчиниться разуму и найти себе настоящую женщину, чтобы его нежность, наконец, нашла естественное выражение в диком, мужском, телесном завершении...
Вскоре он привел домой девушку, с которой расположился на своей широкой кровати, отгородившись легкой ширмой.
Он занимался с женщиной сексом, а она стонала и шептала ему ласковые слова.
Они добросовестно снова и снова доходили до кульминационного момента, когда бурно выражали свои эмоции, достигая физического удовлетворения.
Но его сердце было глухо и к ее стонам, и к шепоту...
Он чувствовал облечение внизу живота, а сердце болело и тосковало по коричневым глазам изумрудной лягушки.
Мыслями и душой он был с ней, двигаясь в такт с женщиной, чтобы достичь половой разрядки.
У него не хватило воображения и веры в чудо...
Он не смог соединить воедино мудрые любимые глаза с интимными желаниями и напряжением, беспокоящего мужского естества...
Он не смог захотеть Лягушку...
Она вызывала в нем много разных чувств, но не вожделение.
.... Когда он отправил женщину, отодвинул ширму, и, расстелив розовое покрывало подошел к бассейну, чтобы принести свою любимую, все понимающую и умеющую слушать «подругу», собираясь все ей объяснить, чтобы прочесть в ее глазах любовь и понимание, бассейн был пуст, и только на полу рядом валялась бесформенная изумрудно-померкшая кожица...
Он кинулся к пруду. Он звал ее и умолял вернуться.
Но осенний пруд был пуст. Даже лилий не было.
И только невдалеке, на скамейке сидела одинокая, очень красивая, но грустная девушка и незаметно поглядывала на безутешного мужчину.
У девушки были необычные лучистые глаза, в которых нет-нет, да вспыхивали изумрудные искорки...
Но мужчина никого не замечал, он, не отрываясь всматривался в черную глубину пруда и кого-то звал...
|
|