Глава 2.
Сказка требует порядка,
Только время в сказке кратко:
Сказка скоро говорится.
Вот пред нами град-столица.
Всю седьмицу град-столица
Пьёт, гуляет, веселится:
В срок, пока Иван катался,
Царь с германом побратался.
Тоже дело, между прочим:
Дружба лучше, чем война.
Правда, дружбе грош цена:
Мир промеж держав непрочен.
Как бы ни было оно,
Лишь бы ядра не летали.
А солдату без баталий
В гарнизоне дел полно.
Прибыл Ваня на заставу,
Службу служит по уставу:
На работу не ропща,
Чистит пушку и пищаль.
Соблюдая честь полка,
Не торчит у кабака,
Ядра льёт, катает пули,
Царский терем караулит.
Время движется. Светило
Вновь листву позолотило:
Без особенных невзгод
Миновал почти что год.
И случилась тут беда.
Что ни ночь, казна в уроне:
Из конюшни царской кони
Пропадают без следа.
Кто коней ни караулит,
Вор любого обмишулит,
Словно ходит в тайный лаз,
Крепко спрятанный от глаз.
Ночь не дремлет стражник истый,
Утром глядь – одна узда,
А в округе ни следа!
Видно, балует нечистый.
Вот пришел черед Ивана
Стать дозором до утра.
Говорит капрал: «Пора.
Помни: ловок тать поганый,
Да коварен, аки змей.
На тебя, Ванюш, надёжа.
Караул неси построже,
Даже век смыкать не смей!
Вор хитёр супротив нас,
Но и ты, брат, не безглаз.
Если кто явится вдруг,
Не роняй пищаль из рук,
Пресекай разбой пальбою!
А уж после разберём,
Что с ним делать, с упырём.
Помни, Ваня: Бог с тобою».
Вот и ночь настала скоро.
Ваня ждёт в засаде вора.
Темь вокруг – хоть глаз коли.
Мыши возятся в щели,
Звёзды светятся в окне,
Кони гривами колышут,
Филин ухает на крыше,
Аж мурашки по спине.
Страх-тревога сердце точит,
Жуть такая – нету мочи.
Бьют часы двенадцать раз,
Утомленье застит глаз,
Месяц тучи пригасили:
Самый час нечистой силе.
Чу! Раздался скрип двери!
Верно, вор уже внутри…
Ваня бьёт кресалом кремень,
Разгоняет светом темень,
Глядь – стоит пред ним девица.
Синеока, белолица,
Ниже пояса коса,
Станом – стройная берёзка,
Сарафан в янтарных блёстках –
Впрямь, бесовская краса.
И, к тому же, не стыдлива:
Улыбается игриво,
Да перстом слегка манит
К сладкой прелести ланит.
Ванька мыслит: «Ну, дела!
Не видал прекрасней павы!
До чего лукав лукавый,
Чтоб чума его взяла!
Только будь ты, пава, даже
Во сто крат стройней да краше,
Не снести тебе креста!»
С перепугу пава та
Задрожала телом всем,
Кожей всей затрепетала,
Пала ниц и с глаз пропала,
Будто не было совсем.
Тут как раз пропел петух,
Солнце тьму преодолело,
На востоке посветлело,
Заиграл зарю пастух.
Вслед за тем спешит капрал
Глянуть, всё ль в порядке ноне.
Смотрит – все на месте кони,
Чёрт ретивых не прибрал.
Ваньке тоже нет вреда:
Точно штык, стоит на страже,
Невредим и весел даже.
Вот ему капрал тогда
Говорит с мольбой во взоре:
«Ваня, друг, не откажи,
Снова службу сослужи:
Вдругорядь постой в дозоре.
А за преданность царю,
Да за добрую работу
Дам тебе отгул в субботу
И чекушку подарю.
Залезай на сеновал,
Отдыхай да отсыпайся,
Только к ночи собирайся
Караулить сызнова».
Ванька прост – с него и спрос.
Делать нечего Ванюше:
Чуть вечор – опять в конюшне,
Снова держит прежний пост.
Редкий дождь стучит в окно,
Шебаршатся в яслях мыши,
Да мизгирь тенёт колышет;
Пуще прежнего темно.
Веки долу клонит сон,
Снова бьют часы двенадцать…
Время делу начинаться.
Слышит Ваня – странный звон.
Зажигает он свечу,
Говоря: «Кто б ни был вором,
К свету выйди уговором!
Бог свидетель, не шучу!
Я тебя, брат, отучу
Заниматься саботажем!
Приголублю «отченашем»
Или пулю закачу!»
Глядь – в конюшне никого,
А пред ним, в ларе дощатом,
Три мешка, набитых златом –
Не иначе, колдовство.
Эко чудо: ниоткуда,
Ровно пали с потолка,
Ажно пол просел слегка
От такой огромной груды.
Тут любой раскрыл бы рот
И глаза воздел на лбище
От такой большой деньжищи.
Ванька ж – всё наоборот,
Ни полушки не берёт,
Ровно из другого теста,
Держит пост, не сходит с места,
Даже бровью не ведёт.
Говорит: «Хочь ты лукав,
Нукось накось выкусь кукиш!
Ты Ивана шиш подкупишь,
Муравьёв тебе в рукав!
Пусть, к примеру, хоть полцарства
На него купить можно,
Только мне к чему оно?
От богатства лишь мытарства.
Не чума, так лиходей
На большой дороге встретит,
Всё одно – могила светит,
Скольким златом ни владей.
Пусть уж голод и нужда,
Но в чести, да при народе,
Чем в палатах, при доходе,
Да краснея от стыда.
Чем идти с собой вразлад,
Лучше уж ходить в рогоже.
Мне покой души дороже,
Чем любой бесценный клад!»
Только Ваня молвил это,
Вновь пропел вдали петух,
И пошёл от злата дух
В-точь такой, как от клозета.
Клад, в ларе лежавший гнётом,
Вместе с бесом был таков,
Ставши кучкой черепков,
Пересыпанных помётом.
Золотишко бес прибрал,
Только кочета услышал.
С Ванькой снова грех не вышел.
Тут опять пришёл капрал.
Глядь – в конюшне всё как надо,
В том же виде да числе.
И капрал, навеселе,
Шасть к начальству – для доклада.
Рапортует: «Так и так,
Снова Ваня отличился:
Как лукавый ни ловчился,
Кони снова на местах.
Хорошо бы посему
Расщедриться воеводе,
Да при всём честном народе
Выдать премию ему».
Капитан был вести рад.
Словно курица с насеста,
В чём сидел, рванулся с места
К воеводе на доклад.
Воеводе, ясен пень,
Эта новость тоже в жилу.
Враз почувствовал поживу,
Как жаркое в постный день.
Не умывшись, натощак,
Только сняв ночной колпак,
От восторга еле жив,
Он скорей к царю бежит.
Государь от вести той
Аж подпрыгнул на диване,
И решил за подвиг Ване
Дать в награду золотой.
Пишет ключнику бумагу:
«Мы, такой-то государь,
Мол, даём Ивану в дар
За безмерную отвагу
Чарку зелена вина,
И в довесок презентуем
К ней монету золотую,
За количеством – одна».
Воеводе то и надо.
Возвращается с доклада
С гордым видом, в перепляс,
Весь от радости светясь.
Да, склонившись над листом,
Добавляет к единице
Два нуля своей десницей,
Чтоб в итоге вышло – сто.
Вслед, перстом в носу скребя,
Так решает про себя:
Чай, герой наш не зачах,
На казённых-то харчах.
Выдам через капитана
Только рубль для Ивана,
Ибо этот идиёт
Всё одно его пропьёт.
Капитан же, в свой черёд,
С Ваньки мзду свою берёт.
Ванька, думает, простак,
Перемается и так.
Мне деньга для преферансу
Понужней, чем голодранцу.
А ему куда с добром
Три копейки серебром.
Вот капрал вернулся к Ване
С той монеткою в кармане,
Крепким словом костеря
Воеводу и царя.
От обиды жжет нутро.
От стыда зарделись уши.
«Вот», - кивает он Ванюше,-
«Вся уплата за добро.
Воевода с капитаном
Разорение чинят.
Не подумай на меня,
Я чужого брать не стану.
Даже в мыслях не бывало,
Чтобы я чего украл,
Оттого всю жизнь капрал,
И не быть мне генералом».
«Полно», - Ваня говорит,-
«Что нам царская награда?
Изловить бы конокрада,
Растуды его едрит!
Не уроним честь заставы
И без царских-то щедрот.
А народ, он разберёт,
Правы мы, или неправы».
Наступает третий вечер.
Буря воет, ливень льёт,
Клён ветвями в ставни бьёт,
На ветру скрипя зловеще.
Блещут молнии во тьме,
Гром грохочет, и в придачу
Воем воют, словно плачут,
Псы в кромешной кутерьме.
Страшно так, хоть сам завой,
Да робеть совсем не время:
Время либо ногу в стремя,
Либо в петлю головой.
Наш Ванюша в пору ту,
Зарядив пищаль монетой,
Осенённой крестной метой,
Стал конюшне на посту.
Час полуночный всё ближе,
Тьма всё гуще, дождь сильней,
В-точь, табун лихих коней
Бьёт копытами по крыше.
Отсвет молнии в окне
Полыхнул в кромешной теми,
Видит Ваня – чьи-то тени
Шевелятся на стене.
Он пищальным фитилём
Зажигает свечку споро,
Говоря: «Прищучу вора!
Здесь тебе готов приём!»
Глядь, а вор-то не один,
Точно кто насыпал сажи –
Всё темно от силы вражьей
Назади да впереди.
Щерят зубы вурдалаки,
Лешаки, нетопыри,
Ведьмаки да упыри
Приготовились к атаке.
Ваньку оторопь берёт,
Аж рубашка липнет к телу.
Видит – быть лихому делу,
Но с поста таки нейдёт.
Тут опять двенадцать бьёт,
И враги, числом за триста,
Ванькин пост берут на приступ.
Ванька страх не выдаёт,
Как скала, стоит на месте,
«Отченашем» нечисть крестит.
Только нечисти – как тлей,
Так и прёт из всех щелей.
Вдруг Иван окрест глядит –
Что за притча: в стойлах кони
Все по-прежнему спокойны,
Лишь один стоит сердит,
С ног до гривы масти чёрной,
Точно враново крыло;
На Ивана смотрит зло,
Бьёт в денник ногой точёной.
Только вдарит – враг, числом
Прибывая, с диким воем
Так и кидается роем
На Ивана напролом.
Ванька мыслит: «Ну и ну!
Эко, что задумал ворог:
Напустил для страху морок,
Верно, думал, что струхну!
Нет уж, дудки, вот те дулю!
Ну-ка, вора проучу!
Между глаз тебе вкачу
Перекрещенную пулю!»
Только он прицел пищали
Вперил вору точно в лоб,
Вор ударился в озноб
И взмолился о пощаде:
«Нет мне власти над тобою,
Дрожь в ногах, в глазах рябит!
Ваня, милый, не губи,
Откуплюсь ценой любою!»
Смотрит Ваня – чёрный конь
Таять стал, как снежный ком,
На пол пал, поник и смолк –
Стал не конь, а серый волк.
Отвечает Ваня: «Что же,
Мне тебя судить негоже.
Бог тебе в миру судья,
Он решает, а не я.
Так и быть, гуляй на воле,
Коль клянёшься ты вреда
Никому и никогда
Не чинить на свете боле.
Обещай не жить татьбою
До конца бесовских дней,
Да ещё верни коней,
Что украдены тобою».
«Ваня», - вор завыл, дрожа,-
«Что ж ты делаешь со мною?
Ты меня такой ценою
Просто режешь без ножа!
Бес поболе Божьей птахи,
Попрошу тебя учесть.
Что ты мне прикажешь есть?
Иль пошлёшь меня в монахи?»
«Не сулю блины в сметане,
Но до самой смерти вплоть
Пищу даст тебе Господь,
Если жить, как надо, станешь.
Не ведя учёт обидам,
Завершим бесцельный спор:
Если примешь уговор,
Я тебя царю не выдам».
Коли вляпался в скандал,
Так возьмёшься поневоле
Привыкать к овечьей роли:
Бес повыл, да клятву дал.
Дождь утих, скончалась ночь,
Ветер тучи гонит прочь,
Кумачом зари пылая,
Отступает буря злая.
Наступает новый день,
И вперёд никто не знает,
Что и как в нём потеряет,
Что отыщет, как и где.
|
|