Глава 13.
Зимний вечер. Воздух тих.
В синем небе звёзд горошек.
Неразменный лунный грошик
Проплывает между них.
Лапы ёлочьи в снегу,
Кроны сомкнуты навесом:
Ваня с бесом едут лесом,
Сквозь дремучую тайгу.
Стылый воздух щиплет нос
С каждым выдохом и вдохом.
Серебристый иней мохом
На густых кустах нарос.
Словно яблоки, алея,
Снегири на кронах древ
Распушились, присмирев:
Ближе к ночи стужа злее.
В час вечёрошний мороз
Паче прежнего крепчает.
Так зело озорничает,
Что трещат стволы берёз.
В эту пору под кустом
Не вздремнёшь, как жарким летом:
Прикорнёшь на свете этом –
Вмиг окажешься на том.
Вкруг – стеною тёмный лес,
Ни зимовья, ни землянки.
Вдруг пеньком среди полянки
Встал вконец уставший бес.
«Что же ты, чертушка, встал,
Не дойдя до края леса?»-
Вопрошает Ваня беса,-
«Нешто в чаще заплутал?»
«Ваня, ноженьки устали!
Я ж из плоти, не из стали!
Да ещё одна беда:
Дальше ехать некуда.
Ни тропинок, ни дорог.
Спину сбил, ушиб колено,
И, признаться откровенно,
До костей давно продрог.
Между прочим, дело к ночи.
Кабы нам бы кто-нибудь
Указал к столице путь –
Стал бы путь весьма короче.
Через этот край лесной
Без дороги ехать глупо:
Можно дать к рассвету дуба
Под какой-нибудь сосной».
Ванька молвит: «Глянь-ка ты,
Брежу я, иль в самом деле
Эвон там стоит у ели
Дева дивной красоты?
Ну-ка, к деве подойди-ка.
Коль характером не дика,
Чай, не сможет отказать
Нам дорогу показать?»
«Лучше, Ваня, в рукавицу
Снегу больше набери,
Да глаза себе протри.
Где ты видишь там девицу?
Если слепнешь с голодухи,
Заведи себе лорнет.
Никого там, друг мой, нет,
Окромя одной старухи».
«Не вводи меня во гнев!
Что молотишь ты, дурашка,
Побери тебя кондрашка?
Нет на свете краше дев!
Нападает немота,
Как в глаза её взгляну я.
Деву старой именуя,
Сам ты, брат, слепей крота!»
«Этот спор весьма нелеп,
Ибо я отнюдь не слеп.
Для меня ужи да жабы
Много краше этой бабы.
Даже мумия из склепа
Много больше ликом лепа.
Пострашнее, чем она,
Лишь германская война!
Чтобы к эдакой уродке
Приставать пристало вдруг,
Прежде надобно, мой друг,
Допьяна напиться водки.
Кабы сродную красу
На меня наслал бы Боже,
Я, при эдакой-то роже,
Тоже стал бы жить в лесу».
«Да она зело мила!»
«Словно рыба-камбала».
«Очи чёрны, косы русы…»
«У меня иные вкусы».
«И прекрасна, и юна!»
«Двести лет, ни годом боле».
«Стан стройней берёзки в поле!»
«В-точь, чахоткою больна!»
Вдруг Иван разинул рот:
«Хватит прений и острот!
Погоди, постой, чертушка,
Это вовсе не старушка!
Спорить боле не с руки,
Мы с тобою зреньем здравы.
Только оба мы неправы,
Ибо оба дураки.
Напряги рассудок, братка,
В смысле сметки недостатка
У тебя, как будто, нет.
Не за ней ли целый свет
Обошли с тобой мы? Али
Не её везде искали?
Велика была цена,
А награда – вот она!»
Тут и бес разинул рот,
В-точь, застыл в момент зеванья.
И сказал: «Не знал я Ваня,
Что она такой урод!
Посему, всего верней,
Царь, увидя правду эту,
В тот же миг тебя в котлету
Пошинкует вместе с ней!
Царь для правды – люпус эст,
То бишь, Ваня, вроде волка».
«У меня щетина колка.
Чай, подавится, не съест».
Ваня спешился с коня,
Да девице поклонился.
Бес, напротив, отстранился
От неё, как от огня.
«Здравствуй, девица-душа!
Долго ж мы тебя искали!
Все державы обскакали,
Вкруг земли вояж сверша.
О высокие пороги
Били лбы и били ноги
Наугад, без адреска,
Ты же так была близка!»-
Говорит Иван девице,-
«Нас обоих ждут в столице.
Едем, девица, со мной,
Стань мне верною женой.
Для тебя ж, душа моя,
Мужем верным стану я,
И тебя, мою красу,
Миру в сердце понесу».
Молвит девица в ответ:
«Здравствуй, Ванечка, мой свет.
Я пойти с тобою рада,
Только есть одна преграда:
Оттого, что я не вру,
Миру я не по нутру.
Вот и гонят прочь меня,
Проклиная и браня.
Миру легче жить во лжи,
Друг сердешный. Потому-то
От меня в народе смута,
Кровь, разлад и мятежи.
Люди правду видят разно:
У кого чиста душа –
Для того я хороша,
А для прочих – безобразна».
Бес вздохнул: «Моя была
Иль, как облако, бела,
Или чернее чёрной сажи –
Я теперь не знаю даже.
Как бы ни было оно,
Попрошу принять к учёту
То, что продал душу чёрту
Я уже давным-давно».
Отвечает Правда бесу:
«С глаз твоих сниму завесу.
Знай же, дурья голова,
Что душа твоя – жива.
Можешь снова прежним стать,
Только радоваться рано,
Ведь в душе зияет рана –
Ни зашить, ни залатать».
Глядь Ванюша – верный друг,
Оскалабившись свирепо,
Снег взметнул фонтаном в небо,
На дыбы поднявшись вдруг.
Громыхнуло в поднебесьи,
И явился мужичок,
Сух и долог, что дрючок,
Лишь глаза, как прежде, бесьи.
Бес внутри, мужик снаружи.
Отряхнулся мужичок,
Подпоясал армячок,
Натянул треух на уши –
«Благодарствую»,- сказал,-
«Правде, и тебе, Ванюша,
В том, что месть мою поруша,
Руки клятвой мне связал.
Был я вор до этих пор,
Но теперь – иное дело:
Коль душа вернулась в тело,
Значит, вышел уговор.
Правда, Ванечка, мудра.
Вы теперь, скажу без лести,
Довершите дело вместе.
Ну, а мне уйти пора».
Ваня молвит: «Мы ведь оба
Правдой связаны до гроба.
Я тебя, чертушка-брат,
Буду ждать у райских врат.
Лишь гляди, чтоб ненароком
Снова бед не натворить.
Душу с телом примирить
Трудновато кратким сроком».
«Ты мораль читать мне брось,
Я ведь, брат, иного нрава.
Я – налево, ты – направо,
Разойдёмся, Ваня, врозь.
Я в долгу за состраданье.
Доведись попасть в беду,
Тотчас долг вернуть приду.
А покуда – до свиданья».
Ни о чём не беспокоясь,
Он побрёл, в снегу по пояс,
С топором наперевес,
На ночь глядя в тёмный лес.
«Я и рада, и не рада»,-
Говорит Ивану Правда,-
Кто с душою не в ладу,
Снова ввяжется в беду».
|
|