Каждое утро, примерно без пятнадцати девять, к маленькому магазинчику на окраине утопающего в зелени квартала подъезжал молоковоз. А так как он привозил молоко, разбавленное лишь слегка, так сказать в меру, то вполне естественно, что еще задолго до его приезда у магазина уже собиралась огромная очередь. Настолько огромная, что, если хотелось тебе в половине десятого придти домой с хорошим, в меру разбавленным молоком, то из дома надо было выходить в половине седьмого. Именно поэтому каждое утро две соседки (одну из них сорок три года назад родители назвали Наргизой, а вторую на двадцать лет позже окрестили Натальей) встречались во дворе и отправлялись в поход к магазину. Уже на стадионе они обязательно встречались с поджидавшей их Марией – невысокой, но тучной пенсионеркой, которая при ходьбе, словно утка переваливалась с боку на бок. Вот уже три года Марию мучила бессонница, и потому на стадионе она бывала уже в начале седьмого, но идти в магазин в одиночку, ей было скучно, поэтому она и поджидала двух соседок, тем более, что поджидать приходилось недолго.
Но в это утро все было по-другому. Смутная надежда на что-то новенькое зародилась в душе Марии уже в тот момент, когда в половине седьмого она так и не увидела своих обычных попутчиц. «Что-то случилось». – Подумала Мария, и ее душа переполнилась чувством приятного ожидания. Прошло еще минут пять – никого, только одинокая тощая фигура какого-то спортсмена наматывала круги вокруг стадиона. Но вот без пятнадцати семь наметанный глаз Марии разглядел, наконец, знакомую фигуру. Но что это? Впервые за всю историю молочных походов Наргиза шла одна. Без Натальи. «Что-то случилось, это точно. Ведь не могла же Наталья просто так взять и не пойти за молоком. Или могла? Нет, все-таки не могла, и, значит, что-то случилось. Что ж ты так медленно ходишь то?» Ворчала на свою подругу Мария, чувствуя, как зуд нетерпения распространяется по всему ее телу.
- А чего это ты одна? – Пенсионерка даже забыла поздороваться. – Наталью то где потеряла?
- Приболела Наталья. – Наргиза попыталась придать своему голосу немного печали, все-таки о больном человеке говорила. - Сейчас вот мужа ее встретила.
- Шалопай. – Мария даже не пыталась скрыть своего разочарования. Приболела! Всего то. Разве в очереди об этом расскажешь с придыханием, разве это вызовет живой интерес слушателей? Эх, а ведь счастье было так близко. - Куда ж это он помчался в такую рань, коли жена больная?
- На работу, просить, чтоб отпустили его на сегодня.
- Позвонить бы мог. Небось, не министром работает. Одну ее оставил. А вдруг случится с ней что, пока его не будет? А работе он думает, а до жены никакого дела нет.
- Да нет. Он говорит, скорая ночью приезжала, сказали ничего серьезного.
- Ну, ко-не-е-ечно. – Нарочно протянула Мария таким тоном, чтобы собеседница сама осознала всю глупость сделанного ею предположения. – Когда ничего серьезного, по ночам скорую не вызывают. Совсем плохая, небось.
- Типун тебе на язык. – Возмутилась Наргиза. – Что ты мелешь, Мария?
- Ой. Ты, ей богу, как будто вчера на свет народилась. Сейчас молодые чаще стариков умирают.
- Да она же еще вчера с нами ходила – все в порядке было. Розовая такая, веселая.
- А то ты не знаешь, в какое время живешь. Спиды разные, пневмонии как их там… атипичные, прости господи? Даже врачи не знают что это такое. И врачи, заметь, не какие-нибудь там… из нашей поликлиники. А светилы мировые! А разобраться все равно не могут. Так что… вчера была розовая и теплая, а сегодня может запросто бледной и холодной стать.
Наргиза ничего не ответила – знала, что все равно бесполезно. Так что только махнула в сердцах рукой и дальше пошли они молча, думая каждая о своем.
Так, в полном молчании добрались до магазина где, несмотря на ранний час уже начала организовываться маленькая очередь из пенсионерок. Молодые женщины здесь вообще были редкостью, а потому, отсутствие Натальи не могло пройти незамеченным. Естественно, со всех сторон посыпались вопросы. Однако, помня о том, чем обернулась ее беседа с Марией, Наргиза решила не вступать в прения и отошла в сторонку. Такой маневр Наргизы несказанно обрадовал Марию, которая теперь стала главным носителем информации, все равно, что жесткий диск в компьютере.
- Жалко девку. – Качая головой, сказала одна из очередниц, когда пространный рассказ Марии о событиях прошедшей ночи подошел к концу. – Хорошая она, хоть и молодая. И за что такие мучения господь на нашу голову посылает?
- И не говори. – Поддакнула Мария. – Страдает, бедняжка. Четыре раза за ночь скорую вызывали.
- Четыре? – Переспрашивали из очереди. – Господи, да что ж это с ней?
- Да говорила докторша же. – Мария морщила лоб, терла пальцами виски, делая вид, что вспоминает диагноз, который врач скорой помощи сообщила ей, конечно же, по секрету, втайне от родственников, которым такие ужасные вещи сообщить у медработника даже язык не повернулся. – Не помню. Да уж больно мудреное название у болезни то этой.
- Да что ж ты такое говоришь, Мария? – Не выдержала было Наргиза, но ее порыв тут же был пресечен, а сама нахалка поставлена на место – быстро и решительно.
- А ты не знаешь, так молчи. – Цыкнула на нее Мария. – Сама, вон, всю ночь под боком у мужа проспала. Сколько тебя помню, тебя сроду чужие беды не интересовали. Всю жизнь твоя хата с краю… Соседка при смерти, а тебе до этого никакого дела нет. А еще выступает. – И зная характер Марии, Наргиза, решила, что вмешиваться и вправду не стоит – себе дороже выйдет. А так, посудачат, посудачат, да глядишь и уймутся.
- Ну, раз мудреное название, значит шибко тяжелое заболевание. – Авторитетно заявила стоящая рядом бабка, возвращаясь к теме рассказа, который так бестактно прервала Наргиза. И с этой минуты разговор свелся к обсуждению страшной и неизвестной болезни, от которой нет Наталье спасения. Каждый считал своим святым долгом выдвинуть собственную версию, демонстрируя при этом невероятные познания в современной медицине. Кто предполагал тахибрадикардию , кто прободную язву желудка, возникшую в результате недолеченной ангины, кто сдвоенную атрофию лобных пазух, кто банальное плоскостопие, которое со временем запустили, и оно развилось в паралич нижних конечностей.
Список возможных болезней уже подходил к концу, вместе с ним потихоньку остывал и интерес к теме, когда вдруг, как гром среди ясного неба, прозвучала ужасная правда:
- Да что тут гадать то. Все, как Божий день ясно. – Скрипящим старческим голосом поведала седая старушка, опирающаяся на сучковатую клюку. Она только что пополнила взбудораженную очередь и, внимательно выслушав подробное описание симптомов болезни, подарила людям прозрение. - Птичий грипп, точно. Вон соседи их, что в крайнем подъезде живут, в огороде курей держат. Вот вам и весь секрет. В Турции, например, уже триста с лишним человек того… Вот и до нас антихрист добрался.
- Триста? – Впервые за все это время в разноголосом хоре послышались нотки недоверия. «Неужели и вправду триста?» – Вроде вчера в новостях передавали, что всего пять?
- Так они разве правду когда скажут, аспиды? Что они сказали, ты на сто умножай. Вот тут тебе и правда будет.
- Точно, точно. – Поддержала ее другая старушка. – Сосед наш недавно из этой, как ее, дай бог памяти… Анотилии вернулся. Так рассказывает, мрут турки, как мухи. А власти все скрывают, чтоб туристов не отпугивать.
- Свят, свят. Что деется. – Прошептал кто-то и торопливо перекрестился.
Очередь завздыхала, закачала головами.
- Так это ж так любой заразиться может. От курей то этих.
- И не говори. Вот так пройдешь мимо них разок другой. А на утро… - И старушка набожно возвела к небу печальные глаза.
- Ой-ой. Это что ж получается… А мой то зять с месяц назад набрал цыплят… ох, что будет то теперь? Это ж внучата могут… Сегодня же позвоню, чтоб перерезал их всех к чертовой матери да сжег… Вот чего удумал, дурак неумный.
- Да теперь уж заразились поди. – Поспешили с утешениями особо сердобольные.
- Твой то, может, и перережет, а что толку? Да у нас по району каждый пятый что-нибудь да держит.
- Этак мы все перемрем скоро.
- А кто во всем виноват?! – С надрывом разнесся над головами извечный вопрос и вердикт, как всегда, не заставил себя ждать. – Горбачев с Ельциным!!! Развалили Союз то, работы нет, пенсии крошечные. Вот и вынуждены люди, кто как может крутиться. А то, что заражаемся чем не попадя, до этого никому дела нет.
С этого момента банальная очередь за молоком перестала быть просто очередью и превратилась в стихийный митинг людей, возмущенных таким безразличием властей к давно назревшей проблеме.
- Наворовали миллионы и ждут, когда мы все вымрем, чтобы свидетелей не было.
- Это точно. До нас им никакого дела. Вон над нашей двухэтажкой тополь старый накренился, того гляди рухнет и всю крышу проломит. Уж два года пишем, куда не пишем только, чтоб спилили его. А они и не чешутся.
Сила народного гнева нарастала с пугающей быстротой. Крики старушек становились все сильнее, все громче и, разлетаясь над проезжей частью, уже достигали притаившихся за ней домов. Оттуда потянулись любопытные, которые, выслушав короткий доклад по сути проблемы, добровольно пополняли ряды возмущенных власть имущими. Один лозунг сменялся другим, более решительным, который в свою очередь тоже надолго не задерживался и сменялся еще более радикальным. Про Наталью все как-то забыли. Какая уж там Наталья, когда неминуемая гибель грозит всему району, если не городу.
- Конечно, они замолчать это хотят. Теперь же поголовная вакцинация всего живого населения нужна. А деньги на это где взять?
- Воровать меньше надо. А то себе вишь какие особняки отгрохали, а остальные пусть как хотят. Им никакого дела.
- Это точно. Вон над нашей двухэтажкой тополь старый накренился…
Вскоре на месте стихийного митинга появился заспанный участковый в помятой форменной рубашке. Однако, подходить близко он не решился и продолжал наблюдать за всем происходящим из далека, ломая голову над другим извечным вопросом – вызывать подкрепление или пока рано?
Тем временем митингующие приняли четкую программу действий – сейчас же всем списочным составом идти к хокимияту и требовать немедленного наведения в районе порядка, который должен был выражаться в неукоснительном соблюдении всех санитарных норм. И неизвестно чем бы все это закончилось, если бы не…
Тут, скрипя старыми тормозами, чихая, подпрыгивая на калдобинах, к магазину подъехал молоковоз и проблемы птичьего гриппа, воровства и коррупции как то сами собой отступили на второй план, ибо теперь срочного решения потребовали совсем другие вопросы – кто где стоял, кто за кем занимал, кто «с утра не спит, деток малых на произвол судьбы оставив», а кто «все утро в постели прочесался, а теперь явился и выступает здесь, лупалки наглые выпучив». До всего остального никому не было дела.
Тахикардия – учащенный сердечный ритм, брадикардия – замедленный сердечный ритм.
Хокимият – районный орган местного самоуправления в Узбекистане
|
|