(опыт самоанализа)
Внимательно прочитав Положение о Проекте "Литературно-критические статьи", мне подумалось, что нижеследующий текст может представлять интерес не только для меня, но и для других авторов Портала "Что хочет автор". Этот текст родился из двух моих стихотворений, написанных в августе месяце в деревне Липовка, обсуждения их на поэтическом семинаре Владимира Борисовича Микушевича в один из осенних месяцев в Москве, и последующем анализе всего этого.
Поэтому сначала:
Два липовских стихотворения
1.
"Ничто не вечно в этом невечном мире."
Ударил по струнам, запел на закате дня.
"Ничто не странно в этом нестранном мире."
Поднявши юбки, кружилась при свете звёзд.
"Ничто не пьяно в этом непьяном мире."
Забрался в небо, и в небо взошла Луна.
"Ничто не нужно в этом ненужном мире."
О берег бились волны солёных слёз.
Угрюмый мальчик на берег вышел.
Весёлый старец его встречал.
Пошли по краю всё выше, выше.
Один смеялся, другой молчал.
Подняли крылья, ступили в пропасть.
Один всё падал, другой взлетал.
А та, что в небе кружилась звёздном,
душе шептала: "Лети, лети!"
вернуться хочет, но слишком поздно,
и ищет, ищет назад пути.
Но в небе слишком разрежен воздух,
к земле дорогу ей не найти.
"Ничто не вечно в этом невечном мире."
Порвались струны, но молча они не звенят.
"Ничто не странно в этом нестранном мире."
Проснулась ночью - усталые ноги болят.
"Ничто не пьяно в этом непьяном мире."
Какого же чёрта с похмелья болит голова.
"Ничто не нужно в этом ненужном мире."
И больше всего не нужны, не нужны слова.
2.
Мы будем плакать, мы будем плакать,
мы будем плакать, мы будем пить.
А кто не с нами, тот просто глупый,
не понимает простых вещей.
Ведь дождь не может не падать с неба.
Не может дым над землёй не плыть.
Не может птица летать по небу.
Не может волк на луну не выть.
Мы будем плакать, мы будем плакать,
мы будем плакать, мы будем пить.
А кто нас спросит: "Да что случилось?"
тому мы можем в ответ завыть.
Ведь ветер тоже летит и воет,
хотя к чему бы уж ветру выть.
И туча тоже летит и плачет,
хотя к чему бы ей слёзы лить.
Мы будем плакать, мы будем плакать,
мы будем плакать, мы будем пить.
А кто нам скажет: "Ведь жизнь прекрасна!",
того попросим мы выйти вон.
Ведь солнце тоже всегда уходит.
И жизнь уходит как летний сон.
И кто-то рядом всё время бродит.
И чей-то слышен всё время стон.
Мы будем плакать, мы будем плакать,
мы будем плакать, мы будем пить.
ЗАПОЗДАЛЫЕ ОТВЕТЫ НА ЗАДАННЫЕ ВОПРОСЫ
(комментарий)
После прочтения на семинаре Владимира Борисовича Микушевича двух стихотворений, написанных в Липовке в августе 97 года, мне задали три вопроса. Точнее, один вопрос и два утверждения.
Покалывание в кончиках пальцев на ногах.
Милая девушка спросила, как рождались эти стихи: я их придумал или я их услышал? Я пробормотал в ответ что-то банальное, а сейчас отвечу получше. Вопрос был задан в контексте рассуждений Владимира Борисовича Микушевича о том, что поэзия приходит извне. От демонов? От джиннов? От стихийных духов природы? Как божественное? Как дьявольское? Из чистоты небес? Из земного сора?
Конечно, конечно. Не настолько же человек примитивен, чтобы придумывать самому! Вот Владимир Борисович даже компьютер считает достаточно совершенным, чтобы соединять миры. Что же говорить о человеке? Могу лишь добавить, что орган, которым человек слушает голос, - это не ухо. Следуя китайской традиции, я назову его не сознанием, не разумом, не душой, а человеком. Человеком целиком - до кончиков пальцев на ногах. Не было бы этих кончиков пальцев - мировая поэзия ничего бы не знала об утренней росе на траве, о тропинках в лесу, о дорожках в саду, о твёрдости камня, о мягкости глины, о песке, о воде. Не говоря уже о ботинках, сапогах, тапочках и хрустальных туфельках.
Но если это так, то поэзию нельзя придумать. Придумать можно безукоризненные стихи. Можно научить этому компьютер. Поэзия не бывает без укоризны. Поэзия - это неправильность, нарушение, ошибка, шаг в сторону, который побег. А если придумать правила для исключений из правил, поэзия уходит из этого места, оставляя пустынные строки безукоризненных стихов.
Так не всё ли равно, какой своей частью человек начинает чувствовать поэтическое покалывание: ухом, рассудком, памятью, вербальным хаосом сознания или кончиками пальцев на ногах? Последний способ, правда, предпочтительнее: кончики пальцев, ничего не зная о правилах, под эти правила не подстраиваются. К сожалению, для всего дальнейшего кончики пальцев мало приспособлены. Поэтому, увы, стихотворение приходится придумывать. Пожалуй, это единственная причина, из-за которой получаются плохие стихи.
Всё это замечательно, насчёт соединения миров. Но Конфуций говорил: "Человек - не орудие." В чём-то он всё же отличается от ретранслятора и даже трансформатора. Мне кажется, поэт - не столько медиум, сколько организатор спиритического сеанса. Если он шарлатан, он сам подталкивает блюдечко и ответ известен заранее, а потому неинтересен. Настоящий поэт - это тот, кто умеет задавать вопросы, не зная ответов. Какой вопрос - такой и ответ он услышит извне.
Нужно очень много трудиться, чтобы в один прекрасный день кончики пальцев на ногах ощутили покалывание. На это уходит вся жизнь и часто её не хватает. По-существу, когда появляется первая строка, стихо-творение не начинается, а заканчивается. Всё последующее - дело техники. Перефразируя слова Сыма Цяня о музыке, можно сказать: "Всё это для поэзии второстепенное. Ведающий поэзией разбирается только в стихах, поэтому его сажают лицом к северу, и он читает стихи. В силу такого положения тот, кто совершенен в добродетелях, идёт впереди; тот, кто совершенен в искусстве стихосложения, идёт позади." Я согласен с теми, кто считает, что в мире были величайшие поэты, не написавшие ни строки.
Прекрасна ли жизнь и нужно ли плакать?
Молодого человека по имени Александр смутили мои строки:
А кто нам скажет, что жизнь прекрасна,
того попросим мы выйти вон.
Я, конечно, согласен с Владимиром Борисовичем, что "жизнь прекрасна" слишком часто означает лишь бесчувственность и отсутствие сострадания.
И всё же: прекрасна ли жизнь по большому счёту? Не правильнее ли сказать обратное: прекрасное жизненно? Или живо? Что больше: красота или жизнь? Прекрасное означает также хорошее. Но разве жизнь не больше, чем только хорошее в жизни? Не об этом ли говорил Лао-цзы: "Когда все в Поднебесной узнают, что прекрасное является прекрасным, появляется и безобразное. Когда все узнают, что доброе является добрым, возникает и зло."
Ведь если жизнь хороша и красива, откуда взяться печали? А, как сказал кто-то из китайцев, без печали нет поэзии. А прекрасна ли жизнь без поэзии? Не в том ли гениальная задумка Творца: "жизнь прекрасна" - не посыл, а вывод. Как стихи, растущие из сора. А откуда им ещё расти? Не только же из других стихов.
И всё же, спасибо Александру за сочувствие. Я мог бы уклониться от сочувствия, заявив, что лирический герой - это не автор, а автор - это не весь человек. Но зачем? Пусть не весь, но ведь и не что-то постороннее, а часть целого, быть может, сокровенная часть. Если стихи вызывают сочувствие или протест, пусть вызывают сочувствие или протест. Всё лучше, чем ничего не вызывают.
Однако, речь о другом. Цитируя стихотворение, Александр ошибся: он сказал "мне хочется плакать", а у меня сказано "мы будем плакать". Это важная оговорка!
Что бы я ни переживал в момент сочинения стихотворения (а, кстати, ничего особенного: от особенных переживаний рождаются не стихи, а поступки) я хотел сказать не о своих личных переживаниях, а о чём-то другом. Во-первых, "мы" - это не "я". Речь идёт не об одном человеке, а поскольку не уточняется о ком именно, то, значит, о человеке вообще, о всех людях, о человеческой природе, о человеке как философском существе.
Во-вторых, "нам" не "хочется плакать", а "мы будем плакать". Это не настроение и даже не желание, а намерение и решимость. Вот мы так решили, что будем плакать, и нечего нас отговаривать. Нам это даже нравится. Мы считаем это естественным и даже должным. И мы здесь не оригинальны, а всего лишь следуем естественному ходу бытия, подобно дождю и дыму, птице и волку, ветру и туче. К тому же мы ещё и пить будем. Это уже по-человечески: мы ведь не только следуем бытию, мы ещё и осознаём это. А что мы осознаём? Да то, что жизнь, будь она трижды прекрасной, всё равно уходит - как летний сон. И что нам остаётся делать от такого осознания? Только плакать и пить. Ну, ещё стихи писать.
Нет, совсем не случайно не бывает непьющих поэтов. И от прекрасности жизни стихи не рождаются. По китайской традиции благородный муж просто обязан время от времени плакать. Особенно, если это озабоченный судьбами Поднебесной государственный деятель или грозный полководец. А уж поэту сам Бог велел, ему и напиваться полагалось до бесчувствия. А как иначе? Поэзия - те же слёзы, и то же вино. От слёз тот вкус, от вина тот цвет, которые имеет кровь, текущая в жилах мира.
Так что, конечно, не "хочется", а именно "будем"!
Хочу быть мягким и писать плохие стихи.
Борис Скуратов и Владимир Карпец высказали наиболее ценное для меня суждение: раньше мои стихи были жёстче и лучше. Я только должен добавить, что ещё раньше у меня были мягкие и плохие стихи.
Я это оцениваю как похвалу и как предупреждение. На первое обратил внимание Владимир Борисович, когда сказал, что мягкость ему нравится больше жёсткости. Вот об этом я и хочу поговорить.
Обычно все начинают с мягких стихов, а потом приходят к жёсткости. Жёсткие стихи - это как бы зрелые стихи, а мягкие, соответственно, - незрелые. У людей мягкость ассоциируется со слабостью и ранимостью, а жёсткость - с силой и неуязвимостью. Мягкие стихи ругать легко, а жёсткие стихи сами нападают и критикам приходится защищаться. Тем не менее, мне кажется, жёсткие стихи писать проще, а мягкие - лучше.
Вся китайская поэзия - мягкая. Впрочем, как и китайская живопись, и китайская философия. Невозможно представить себе китайского Ницше, пишущего своего "Антиконфуцианца", или китайского Маяковского, сочиняющего поэму "Хорошо!" о падении династии Сун. Впрочем, может быть, я ошибаюсь, и Ницше - не жёсток, а поэтичен, а Маяковский - не жёсток, а раним? Может быть, жёсткой поэзии вообще не существует, и жёсткость каждый раз оказывается скрытой формой мягкости, особенно поэтичной и ранимой и потому вынужденной маскироваться?
Я пишу эти строки и мне уже надоело ставить две точки над буквой "ё" в слове "жёсткий", чтобы было правильное ударение и не путалось со словом "жестокий". Но корень ведь один, так что чего уж там! Итак, возможна ли жестокая поэзия? По-моему, это оксюморон. Разве что в том смысле, в каком говорят "жестокий" о наиболее сентиментальных романсах? "Жестокая поэзия" - не то же ли самое, что "безобразная живопись" и "бессмысленная философия"? Другое дело "философия бессмыслицы", "живопись безобразного" и даже "поэзия жестокости".
Не правильнее ли будет сказать, что именно жёсткая поэзия - незрелая. Она может быть очень хорошей, но ей не хватает мудрости и мужества вернуться к мягкости. Мудрость, как известно, приходит с годами, а вот мужество - необязательно. А вдруг новые мягкие стихи окажутся хуже прежних жёстких? Даже если они будут не хуже, они будут казаться хуже. Также как мягкость кажется слабее жёсткости. Но ведь ещё Лао-цзы говорил: "Слабые побеждают сильных, мягкое преодолевает твёрдое". Правда, тут же добавлял: "Это знают все, но люди не могут это осуществлять".
Я попытался осуществить. Борис и Владимир предупредили: получилось хуже. Хватит ли у меня мужества повторять попытки? Не хочется ведь писать плохие стихи.
А почему не хочется? Что это значит - плохие стихи? Чем плохие стихи плохи?
Пожалуй, не буду притворяться и скажу прямо: плохие стихи мне нравятся больше, чем хорошие. Никакого парадокса тут нет, просто в плохих стихах имеется та неправильность, которая и делает поэзию поэзией, а в хороших стихах она часто исчезает. Я не говорю о шедеврах мировой поэзии (почему не говорю - чуть позже). Плохие стихи, строго говоря, плохи не потому, что они плохи, а потому, что они недостаточно плохи. В хороших стихах это уже не исправить - вот почему они безнадёжно хороши. В плохих стихах поэзия рождается, в хороших стихах поэзия умирает. Правда, новорождённая поэзия часто имеет такие генетические уродства, что ей не удаётся выжить, а смерть поэзии может быть красивой и трогательной.
Поэзия - дитя неумения. Чтобы написать стихи, в которых поэзия рождается, а не умирает, нужно на время разучиться писать стихи. Правда, это довольно мучительно: всё равно, что писать левой рукой, когда ты не левша. Но рождение без мук - это не рождение, а штамповка. Можно продолжить аналогию дальше: стихи можно писать часто и помногу, а поэзия требует своих "девяти месяцев". Стихи можно делать в одиночестве, а для поэзии требуются двое. Правда, не знаю, кто кого оплодотворяет: жизнь поэта или поэт жизнь.
Вот теперь можно сказать, что шедевры - это не просто плохие стихи, а совершенно плохие стихи. В них всё неправильно, и всё - поэзия. Великое совершенство достигается великим неумением. Чтобы написать такие стихи, нужно всё забыть и ничего не уметь. Тут, наверное, и в самом деле не обойтись без потусторонних сил.
Ну, а я всего лишь пытаюсь время от времени, насколько хватает мудрости и мужества, писать настолько плохие стихи, насколько это у меня получается. Насколько - не мне судить.
1997-2006
|
|