Эта история случилось в далекой стране под названием Прошлое. Никто не знает дороги туда. Были те, кто отправлялся на край времени, пытаясь заглянуть в темноту неизвестности, те, кто собирал пазлы из микросхем в надежде соорудить чудо техники, и те, кто включал свою фантазию и писал докторскую диссертации по истории. Но никто из них не был там и не знает истины. Поэтому только сердце и разум могут сказать тебе о правдивости той или иной истории. Я же расскажу тебе о том, как и что мне довелось узнать об этом замечательном празднике.
Белая палата с восьмью койками и семерыми больными встретила меня светом из больших окон. Я поздоровался с пациентами и по их ответам понял, что здесь каждый поглощен своим внутренним миром. Вечно громко бурчащий маленький телевизор на тумбочке одного из старичков выгонял из палаты тишину. Сорокалетний пациент в полосатой пижаме в углу комнаты странно подергивал головой. На соседней койке два типа, явные противоположности друг друга - один высокий и худой, словно дистрофик, а другой, маленький и круглый, будто всегда ел и за себя и за собеседника, спорили о политике. Длинный постоянно махал правой рукой, а у толстого по краям рта виднелась слюна.
Для критики правительства или разговоров о здоровой пище я в свои двадцать четыре года еще не созрел по возрасту, поэтому с удовольствием откликнулся на предложение Сергея, молодого человека, разменивающего третий десяток.
- Ты куришь?
- Да, - ответил я, увидев его горящие глаза.
- Классно! А я нет, - поразил меня он своим ответом, - но с удовольствием покажу, где можно достать сигареты и покурить.
- Пошли, - улыбнулся я.
Долгими зимними вечерами, да и днями тоже, чем можно заняться в больнице? Слушать брюзжащие рассказы трясущихся стариков о том, как славно было жить раньше, смотреть на белый снег за окном, заигрывать к молодым медсестрам.
Однажды вечером, я ждал своей очереди в процедурный кабинет, из которого вышел Сергей. Он загадочно подмигнул мне, потирая свою правую ягодицу, и вальяжно направился по коридору, словно это была просторная улица Рио-де-Жанейро, и он, в белом костюме, под взглядом красоток, шел навстречу своему счастью.
Когда подошла моя очередь, открыв дверь, я увидел новую медсестру. Мне стало понятно поведение друга по палате.
Тебе, читающему эти строки, наверняка когда-нибудь делали укол, и ты знаешь, что в этот момент трудно заметить эротичность ситуации. Но данный случай оказался исключением, так как я стоял пораженный красотой черноволосой девушки.
- Поворачивайтесь, - прервала она мое оцепенение.
Шприц в ее длинных пальцах с безупречным маникюром всасывал в себя лекарство.
- Ну, - обратилась она ко мне повторно, и, выдавливая из шприца воздух, пустила в сторону небольшую струю магнезии.
Я повернулся спиной к девушке, которую просто не в состоянии был воспринимать медсестрой, и, смущаясь, начал стягивать свои штаны. Моя попка ощутила прикосновение ее руки.
- Расслабьтесь, - легонько потрепала она ягодицу. Я сглотнул слюну и еще больше напрягся, - Ну же..
- Кажется у меня не получается, - выдавил из себя я.
Мое смущение и напряженность прервал ее звонкий смех. Я услышал легкий шлепок. Уже через несколько секунд девушка подтянула мои плавки, прижав ими ватку, и сказала:
- Вот и все.
Вернувшись в палату, я увидел Сергея, извлекающего из своей тумбочки фрукты.
- Что у тебя есть вкусненькое, - обратился он ко мне.
- А тебя на сладенькое потянуло?
- Еще как, - с присущим ему блеском в глазах, ответил Сергей.
Поздним вечером, когда пациенты cпрятались по палатам, мы c Сергеем зашли в ординаторскую. Приятный аромат духов наполнял ее, делая впечатление о сидящей за столом медсестре еще более сильным. Сергей подошел к ее столу и, присаживаясь на стул, произнес:
- Мы, особо уполномоченные пациентами нашего отделения, пришли выказать Вам благодарность от лица всех, кому сегодня были сделаны уколы. Такой легкой руки еще не знали наши попки.
Девушка улыбнулась, и мне показалось, что вечер стал носить праздничный оттенок.
- Спасибо, - сказала она.
- Я Сергей, а это Антон, - показал на меня друг и придвинул к столу стул, чтобы я не стоял, как истукан. Почему-то в этот момент мне хотелось выглядеть хорошо, а наши больничные одежды и немытые уже неделю волосы, заставляли меня чувствовать обратное.
- А меня зовут Алена.
- Ангельское имя, - сказал Сергей.
- Как и лицо, - неожиданно для себя, добавил я.
Алена взглянула в мою сторону и смутилась. Возобновившуюся паузу нарушил Сергей, раскладывая на столе мандарины, апельсины, яблоки и шоколад:
- Наша благодарность Вам не имеет границ, но мы ее постарались облечь в материальную основу.
- Вы что, не стоит, - стала возражать девушка.
- Нет, Вы нас неправильно, наверное, поняли, - Сергей одарил доброй улыбкой Алену, - мы собираемся Вам помочь прямо сейчас эту вкуснятину распробовать.
- Тогда я приготовлю чай, - ответила хозяйка ординаторской и встала из-за стола, предоставив нашему взору отличную фигуру. Белый халат нежно обнимал ее стройное тело, подчеркивал округлые бедра и открывал красивые икры.
Дверь ординаторской открылась, и в нее заглянул дедуля из соседней палаты:
- Доченька, - обратился он к медсестре, - что-то не могу никак уснуть. Ты не поможешь мне чем-нибудь?
Алена предложила пациенту зайти в кабинет и присесть. А после изучения его больничной карты дала таблетку димедрола и даже провела старичка до палаты.
Я смотрел на нее и поражался тому, какая приветливая наша новая медсестра. А Алена уже наливала в чашки чай и снова превращалась в девушку.
За окном, наверное, скрипел мороз, в свете фонарей искрился снег, а здесь, в теплой ординаторской, сгрудились вокруг стола, освещенного настольной лампой и согретые теплым чаем, трое молодых людей. Сергей постоянно, что-то говорил, я старался поддерживать разговор, а Алена тихонько смеялась, отламывала очередную дольку шоколадки с изюмом, клала ее в рот и запивала зеленым чаем. Мы уже давно перешли на ты и, очищая очередную апельсину, уже за полночь, Сергей сказал:
- А ты видела мою историю болезни?
- Нет, - ответила Алена.
- Аааа, ну тогда ты не знаешь, как я сюда попал, - Сергей сжал губы и округлил глаза, - что стало причиной.
- Видимо очень интересная история, - улыбнулась Алена.
- Да, занятненькая, если честно сказать.
Алена приоткрыла рот, чуть приподняв подбородок, и двумя пальчиками опустила в него кусочек шоколада:
- Тогда с удовольствием послушаю.
Сергей повернул голову чуть влево, почесал затылок правой рукой, и начал свой рассказ.
-------------------------------------------------------------------------------------------
Это случилось около месяца назад, была суббота, и я изнеженный валялся в теплой постели, надеясь отдохнуть после насыщенной буднями недели. Нажимая на кнопки пульта, не мог остановиться не на одном канале. Вдруг услышал, как вопит мобильник? перекрикивая динамики телевизора.
- Алло, - сказал я, поднеся его к уху.
- Здравствуйте, - произнес приятный девичий голос, - Вы не подскажите мне какая сегодня дата?
- Шутите, - ответил я, думая, что кто-то из знакомых пытается меня разыграть. Хотя, может это такой оригинальный способ знакомиться, - январь третьего тысячелетия.
- Простите, пожалуйста, что отвлекаю Вас, но мне очень важно знать ответ на этот вопрос. Если Вам не трудно серьезно отнестись к нему, то Вы окажите мне большую услугу.
Я не нашел подходящей шутки в ответ и сказал правду:
- Восемнадцатое января 2006 года.
- Честно, - я услышал в ее вопросе трепет.
- Да, честно, - улыбнулся я, - можете включить телевизор и убедиться в этом.
- Не могу, - ответила она, - так как у меня уже двадцатое число.
- Вы издеваетесь надо мной?
- В том то и дело, что нет. Я Вам звоню из недалекого будущего. А который сейчас час?
- Десять утра, - не веря не одному ее слову, произнес я, и все таки надеясь, что меня разыгрывают друзья спросил, - Вы меня знаете?
- Нет, я не знаю Вас, но прошу - не кладите трубку. Вы мне можете помочь. Я даже умоляю Вас об этом.
- Пока ты еще меня не достала и, правду сказать, веселишь, - я перешел на ты, - не вижу причин швыряться трубками.
- На самом деле в том, что я расскажу, очень немного веселого, и если Вы мне поверите, то сможете спасти человека. Вы в каком городе находитесь?
- В Москве. А ты, - спросил я и добавил, - давай на ты.
- Хорошо. Я тоже из Москвы. Два дня назад случилась трагедия, и я все это время пыталась дозвониться в восемнадцатое число.
Я, конечно, не поверил ей, но решил подыграть:
- И как успехи, куда попадала?
- Почти всегда только в свое время, но один раз дозвонилась в будущее и вот, наконец, тебе.
- И как оно, там, в будущем, - думаю, что девушка на том конце почувствовала мой смешок.
- Прости, но у нас нет много свободного времени для пустых разговоров. Так случилось, что моего любимого парня восемнадцатого числа сбила машина, и я просто умоляю тебя помочь мне исправить это.
Мне такая грустная шутка не нравилась, и от неожиданности я не находил слов в ответ, поэтому просто молча слушал ее.
- Он поехал к родственникам в Тулу и, когда собирался возвращаться назад, на автобусной остановке был сбит легковой машиной, которую занесло на перекрестке. Это произошло в пять часов вечера. Поэтому, если ты поверишь мне и поспешишь, то можешь все исправить.
Я не знал, как относиться к сказанному ею. Может быть, она была хорошей актрисой, но в ее голосе действительно чувствовалась трагедия. День у меня был свободный, и я откликнулся на ее просьбу. Во всяком случае, ничего опасного для себя в этом не увидел. «Самое страшное, что со мной может случиться - в Туле будут ждать друзья и попытаются посмеяться по-доброму на до мной», - подумалось мне.
Я улыбнулся, но уже не так весело, как до этого – грустные события, рассказанные девушкой из трубки, меня тронули.
- Что я должен делать?
- Нужно просто поехать в Тулу, подойти к той остановке на выезде из города и, дождавшись моего парня, отвести его в сторону.
- А сколько до Тулы ехать и чем?
- Ехать около четырех часов. Туда ходят часто автобусы от метро Комсомольская. Только поспеши, пожалуйста.
- Тогда буду одеваться.
- Да, но не отключай трубку, ведь я, скорее всего, больше не смогу к тебе дозвониться.
Пока я одевался с мобилкой, зажатой между плечом и ухом, девушка, которую звали Света, рассказывала подробно о том, где находится необходимая мне остановка, как выглядит ее парень, и описывала в деталях случившуюся трагедию.
- Я уже подхожу к метро, - сообщил ей, перекладывая мобильник из замерзшей правой руки в левую.
- Стой! Там же оборвется связь. Поймай, пожалуйста, такси.
Я по-прежнему не верил во всю эту сказку с будущим, но меня она настолько увлекла, что спорить не стал. Да, и в такси ехать было приятнее, чем толкаться в метрополитене.
- Тебе, наверное, трудно поверить во все происходящее, но это действительно так. Ты сможешь сам в этом убедиться сегодня, а пока в пути, я расскажу тебе историю, которая случилась в далеком прошлом, и, наверное, поможет тебе понять и принять все происходящее.
-----------------------------------------------------------------------------------------
Тишину часовни нарушила задетый легионером кубок. С грохотом он ударился о каменный пол. На звук вышел молодой безбородый священник. Рядом с огромным солдатом он казался маленьким и щуплым.
- Чем я могу Вам помочь?
- Я бы хотел исповедаться, - опустив очи долу, сказал солдат.
- Я к Вашим услугам, - ответил священник, показывая рукой, куда следует пройти.
Священника звали Валентин. Он недавно появился в легионе, но завоевал уважение воинов тем, что под рясой носил доспехи, с пониманием относился к проблемам служивых и не был замечен в доносах. Солдаты частенько приходили поговорить с ним о наболевшем, получить совет и выслушать мнение человека близкого к богу.
Прикрываясь плащаницей и переминаясь с колена на колено, легионер в такт своим словам позвякивал доспехами.
- Последние дни меня одолевают мысли о доме. Чем дольше мы в пути, тем все безумнее мне представляется эта война.
- В чем причина таких дум?
- Я крестьянин, я привык работать на земле, мой каждый день похож был на предыдущий. Мои родители жили в браке. Меня учили почитать землю и семью. А здесь кочевая жизнь...
- Зачем же ты записался в воины?
- Я отдыхал на обеде у Марциала. Среди гостей был императорский глашатай, который начал рассказывать о великих подвигах римского народа. О том, как наши колесницы врезаются в шеренги варваров, превращая легионеров в героев, - солдат скомкано рассказывал о своей судьбе, - К тому времени я уже сбился со счета в количестве выпитых киафов. Глашатай подошел и, ткнув пальцем в меня, сказал, что такие большие парни не имеют право тратить свою жизнь на ковыряние в земле. На меня смотрели все гости, и я подписал контракт. А уже на следующее утро пришли за мной легионеры, и я, на глазах матери, плачущей на моем плече, стал рекрутом императорских войск.
- Ты свободный человек, гражданин Рима, и вправе сам решать свою судьбу, но жить по закону. Человек может принести пользу Риму и сражаясь на поле битвы, и подарив государству сыновей и дочерей, которые подрастут и встанут на его защиту. Главное служить Богу, а это можно делать, только достойно неся свой крест.
За стенами часовни послышался глухой звук трубы, возвещающий о построении. Валентин провел легионера до дверей и, глядя вслед удаляющемуся парню, думал о том, сколько их , таких глупых юнцов, попало в армию. Они погрязнут в разврате, грабеже и умрут, как собаки, от чьего-то клинка. А те, кто вернутся домой, возможно, с рабом и хорошим жалованием, уже больше никогда не смогут быть крестьянами, не смогут создавать здоровые семьи, потому что война исказила их мировоззрение. Как сложна и разнообразна жизнь. Столько вокруг солдат, и у каждого своя история, и причина оказаться на войне. Сколько таких судеб узнал Валентин.
Мысли молодого священника прервал епископ в черной рясе, словно отделившийся от стены в сумраке помещения:
- Надо собираться. Поторопись. Утром Велизарий принимал послов гОтов, и те сказали, что Витигис не намерен сдавать крепость. Так, что предстоит большая битва.
- Да, я видел, как солдаты готовятся к штурму укреплений. Они делают деревянные башни, высотой равные стенам неприятелей. Видимо собираются строить таран с прикрытием от стрел и огня.
- Это поможет нам в бою, но не избавит от жертв. Так что предстоит много работы для святой церкви.
На возвышении под каменными сводами, высокий человек с глубокими морщинами на строгом лице потирал переносицу. Закрыв глаза, он обратился к стоящему рядом мужчине:
- Поллион.
- Да, мой император.
- Я думаю нужно возродить тайный закон о доносах, - голос императора Клавдия прозвучал в огромном помещении легеньким эхом, - учитывая военное положение, Рим просто обязан защитить себя от дезертиров, предателей и подстрекателей.
После убийства императора Галлиена Клавдию досталось тяжелое экономическое положение империи и незаконченная война с готами, которые вместе с союзниками продолжали опустошать Мезию, Македонию, Фессалию и Грецию. К тому же Клавдию нужно было решить вопросы внутри страны и завершить войну с Авреолом. Перед новым императором встали большие задачи. Где брать солдат и как избавиться от дезертиров в армии, состоящей во многом из рабов, удерживаемых только обещаниями свободы по окончанию войны. К тому же политические интриги и заговоры могли подкосить не только его, лишив власти или жизни, но и стать причиной дальнейшего ослабления империи.
- Я дам задание, чтобы подготовили письмо в Рим, - сказал Поллион, - думаю, сенат одобрит эту идею. К тому же многие заинтересованы в ней и смогут сделать на этом состояние.
Клавдий открыл глаза и, в задумчивости, выставил вперед нижнюю челюсть. Будучи хорошим полководцем, он считал, что его место рядом с армией. Тем более, что войны являются необходимостью, которая позволяет гражданам Италии вести достойную жизнь. Вот только управлять жирными политиками, не слышащими свист окровавленного меча, на расстоянии очень трудно. Пусть они лучше пожирают друг друга, чем лезут к власти.
- Думаю, одной четверти имущества осужденного будет достаточно тому, кто на него донес.
- Именно так было при Тиберии. Тогда это позволило избавиться от многих проблем, - заключил Поллион.
Разбросанные по полю в темноте ночи огни были видны далеко в округе. Грубые шутки прерывал смех обожженных пламенем войны мужчин. Стало заметно общее волнение – это от костра к костру перемещалось известие о том, что завтра в родные провинции отправится почта. Недалеко от шатра священников стала скапливаться толпа солдат. В их кругу, рядом с огнем сидел Валентин и железным грифелем на табличке, покрытой воском, вдавливал буквы.
- Напиши, что на моем лице появился шрам, свидетельствующей о доблестной службе, - говорил полный легионер.
Мужской голос за спиной перебил его:
- Ага, когда ты пьяный свалился с колесницы.
Толпа громко заржала, и кто-то из нее выкрикнул:
- Подвиг, однако.
- Не вам меня судить, - перекрикивая мужиков, громко ответил полный легионер, - я чист перед богом и преданно служу Риму, если кто-то хочет с этим поспорить, пусть проверит мой меч.
Смех начал стихать и послышались слова:
- Да, да, Бурр смелый воин.
Пламя костра начало незаметно уменьшаться, и Валентин подбросил в него лежащие рядом толстые ветки. Огонь обрадовано затрещал, освещая табличку на коленях священника.
- Еще напиши, что я люблю Лукрицию и привезу ей рабыню. Тогда она сможет больше времени уделять детям.
- Не спеши, - остановил легионера Валентин, - я не успеваю записывать.
- Да, да, - пыхтя, ерзал на месте полный Бурр, - и не забудь написать, что подаренный ею святой образ Христа спас мне жизнь.
Юный голос возле костра попытался сострить:
- Лик Христа явился тебе, когда после победы у Марцианополя тебя пьяного огрели кубком по голове.
- Дурак безбородый, - выругался Меркий, - варварская стрела угодила в меня и, если бы не медальон, подаренный женой, клевали бы мою печень сейчас вороны.
До глубокой ночи священник Валентин помогал солдатам писать письма. Уже многие костры в поле погасли, и легионеры набирались во сне сил перед следующим днем. В шатре священников, епископ Аррецин писал депешу своему начальству, а Клементий ворочался из стороны в сторону и никак не мог уснуть.
Клементию было за тридцать. Он отправился с войсками, чтобы заработать себе на приход. Но постоянные переезды выматывали его. Так хотелось домой в свою провинцию, где все дни похожи друг на друга, каждый день можно сходить в баню. И самое главное нет такого числа покойников.
- А где это ходит Валентин, - спросил он Аррецина.
- Наверное, помогает легионерам писать письма домой.
Клементий перевернулся с боку на бок. Он не пользовался особой любовью у солдат. Да и не искал ее. Но это не мешало ему ненавидеть Валентина, этого смазливого юношу. К тому же, когда солдаты делятся добычей, частенько лучшее достается Валентину.
- А не кажется Вам епископ, что он слишком близок к солдатам. Я слышал, будто Валентин отпускает им грехи за предательские мысли и поступки. И при этом не докладывает начальству.
Аррецин продолжал писать и, не отрываясь, ответил:
- Пусть будет бог ему судья, - епископ ничего не имел против Валентина. Последний был очень удобен для него, так как всегда быстро и без лишних разговоров выполнял распоряжения. Аррецин посылал Валентина в случае необходимости на дальние рубежи. Старому епископу в тягость было ездить, тем более, галопом.
Клементий нехотя сел на кровать, поставил рядом коптящую свечу, и, близоруко склонившись, начал царапать буквы.
В шатер зашел уставший, но улыбающийся Валентин:
- Тоже решили написать письма?
- Да, давно домой ничего не писал, - ответил Клементий, царапая донос на своего коллегу. Конечно, в случае положительного решения он не получит четверти состояния Валентина (из-за этого Клементий еще сильнее рассердился), но хотя бы избавится от общества этого вечно довольного счастливчика.
- Ты бы тоже написал, - обратился Аррецин к вошедшему.
- Если бы было кому, - чуть грустно ответил Валентин и добавил, - вы ведь знаете, что у меня не родственников, не дома нет.
- Раз не хочешь писать, занеси дров, - сказал Клементий, кивнув головой в сторону затухающего огня.
Солдаты больше недели находились в завоеванном городе. Уже давно погасли все пожарища, были разграблены дома, и за едой, и женщинами приходилось ездить в соседние деревни. На выходе из города, по обочине дороги, шел невысокий человек в черном с деревянной кадкой в руках. Контуры его стройной фигуры скрывали доспехи под рясой. Короткие волосы скомкались от ветра и грязи. Навстречу попадались редкие легионеры, почти всегда пьяные. После битвы им было позволено беспредельничать.
Валентин шел вдоль озера, когда богатая повозка Аврелиана проехала мимо, обдав его клубами придорожной пыли. «Что могло заставить полководца выехать за пределы крепости», - подумал священник, как раз в тот момент, когда кони остановились, и к нему подбежал легионер.
- Аврелиан просит Вас поехать с нами, - обратился он к Валентину.
Невысокий коренастый Аврелиан с лицом в шрамах и порезах от постоянного бритья торопил возничего. Дело в том, что из Сирмия от Клавдия второго скакали гонцы, но нарвались на разбредшиеся по округе остатки армии готов, превратившихся просто в шайки разбойников, промышляющих грабежами. Одному из гонцов удалось убеждать, и он был найден тяжело-раненным пьяными легионерами. Гонец сказал, что разговаривать будет только с Аврелианом, и так же просил к себе священника. Легионеры решили, что возьмись они его перевозить в крепость – гонец испустит по дороге дух, а они станут виновными.
Когда приехавшие приблизились к раненому, казалось, тот не дышал. Валентин пальцами правой руки нащупал пульс на шее гонца, а левой откинул волосы с его лица.
- Он еще жив, Аврелиан, - сказал священник взирающему на раненого полководцу. Последний опустился на правое колено и увидел, как умирающий воин открыл глаза.
- Я Аврелиан!
- Вижу, - выдавил из себя раненный, - меня зовут Сеян.
- Ты хотел мне что-то сообщить.
- Пусть все уйдут.
Легионеры и Валентин отошли в сторону и стояли в ожидании дальнейших событий. Листья на деревьях тихонько перешептывались о том, что все в мире тленно. Трезвеющие мужчины рассуждали о глупости такой нелепой смерти, не в бою, когда уже одержана победа над врагом.
Полководец встал, держа в руках свитки пергамента с указаниями и приказами Клавдия второго. Подойдя к толпе, он обратился к Валентину:
- Просит тебя.
За время, проведенное в армии, Валентин привык к жестокости военной жизни. Исповеди раненых, умирающих солдат давно стало привычным делом для него, такого на редкость юного монаха, скрывающего красоту молодости под длинными черными одеждами, среди замшелых вояк.
- Отец.
- Да, Сеян, - взяв за руку легионера, ответил Валентин.
- Я умираю, но я так грешен.
- Ты был смертельно ранен, выполняя приказ императора. Тебе не в чем себя винить.
Закрыв глаза, Сеян почти неслышно шевелил губами. Валентину пришлось наклониться над лицом умирающего.
- Я пошел в армию не только для того, чтобы служить отечеству, и даже не заслужить себе состояние.
Валентина ничего уже не могло удивить в этой жизни. Он догадывался, какую причину назовет уходящий навсегда, и только хотел помочь ему избавиться от страдания.
- В чем же твой грех?
- Мне нравятся мужчины и поэтому…
Валентин ощутил, как потяжелела в его ладони рука легионера.
- Спи с миром и пусть тебе земля будет пухом.
Священнику не пришлось закрывать глаза умершему. Он лежал, словно прикорнул, устав с дальней дороги.
Среди стоящих в стороне легионеров послышался шум. Валентин движением руки подозвал их.
- Давайте погребем умершего, как и подобает воину.
В этот момент к священнику подъехал верхом всадник:
- Недалеко нашли второго гонца. Он убит.
- Документы какие-нибудь есть при нем?
- Нет. Его полностью ограбили готы.
- Он далеко? Сюда сможете привезти? Похороним их рядом.
Всадник развернул коня и ускакал. А Валентин стал готовиться к чтению молитвы. Он порылся в кошеле и нашел две монетки, чтобы по древнему обычаю вложить их в рот умершим для уплаты Харону при переправе через Стикс.
Легионеры уже выкопали могилы, когда привезли второго гонца и положили рядом. Валентин подошел близко к умершим и хотел начать обряд. Но в этот момент его лицо исказила гримаса душевной боли. Он упал на колени и, взявшись за руку привезенного гонца, начал снимать правую наручню. Стянув ее, Валентин посмотрел на шрам чуть выше запястья, и беззвучные слезы хлынули из его глаз. Священник склонился над лицом убитого и, не отрываясь, смотрел на него.
- Квинтилиан, - шептали его губы.
Легионеры стояли, взирая на происходящее. Им была знакома боль утрат, и они не хотели мешать прощанию возможно близких людей. Но время шло, а священник не двигался с места. Старший из легионеров подошел сзади к Валентину и, приподняв, отнесли его безвольное тело в сторону.
В каменном доме, отведенном под церковь, находились три легионера личной охраны полководца и священник с епископом. Клементий иногда перебрасывался фразами с военными. А Аррецин чувствовал себя неудобно, подозревая, что и с ним может случиться подобное.
Отрешенный, с заплаканными глазами, в дом вошел, поддерживаемый солдатами Валентин.
«Несчастный», - подумал Аррецин, - «Кто-то уже, наверное, сказал ему».
Один из ожидавших легионеров вышел вперед и, показывая Валентину пергамент, произнес:
- Вы обвиняетесь в подстрекательстве и предательстве, - чеканил он слова, - и по приказу императора будите казнены.
Выражение лица Валентина совсем не изменилось. Ему было все равно. Теперь все равно.
Епископ испытывал жалость к хорошему священнику, человеку, исполнительному работнику. Но противоречить или усомниться в приказе императора – только накликать на себя беду. Поэтому Аррецин просто молча смотрел на то, как закрылась дверь за уходящими, и возносил молитву богу о спасении души Валентина.
Второй день бывший священник сидит в ожидании суда над ослушниками. Он ни с кем не разговаривает, не шумит, забился в углу комнаты и поглощен собственными переживаниями. Охранники решили, что Валентин помешался с горя. Они поделились с ним своей густой бобовой кашей с оливковым маслом и салом. Но Валентин только пил воду и ел хлеб, не на что не обращая внимание.
Тюремное помещение охраняли два легионера, развалившись перед входом.
- Тацид, - обратился один охранник к другому, - Сегодня цирк будет.
- Лучше не говори, Пилий. Только расстраиваться. Все будут развлекаться, а мы здесь сидеть.
- Это нехорошо, Тацид, - задумчиво звучали слова, - ведь не каждый месяц у нас бывают представления.
- Я последний раз видел три года назад в Риме. Там перед бегами была процессия, которая спускалась от Капитолия на Форум, пересекая Велабр, потом через Ворота Помпы вступала в цирк. Во главе шел магистрат, одетый, как триумфатор: в тунике, расшитой пальмовыми ветвями, и пурпурной тоге, с жезлом слоновой кости и орлом наверху.
- Ты брось это рассказывать. Не то я волком сейчас завою.
Воцарилась тишина. Она еще больше подчеркивала несчастье охранников, так как издалека доносились крики солдат, приветствующих участников забега.
Вдруг Пилий предложил:
- Что если ты посторожишь один, а я сбегаю и посмотрю. Потом вернусь, и тогда ты..
- Как это, а …
- Да ничего не будет. Священник смирный, кажется, ему уже ничего в мире не мило.
- Это точно. Но почему ты первый. Давай я первый пойду, посмотрю, а потом ты.
Пилий надул щеки:
- Но ведь это я придумал.
- Ну и что. Знаю я тебя. Пойдешь и вернешься к окончанию бегов.
- А ты что лучше.
Опять они замолчали и сидели, прислушиваясь к доносящимся крикам.
- А может, вместе сходим. Не надолго, - предложил Пилий.
- А..
- Да никуда он не денется. Только дверь подопрем крепче.
Пьяный Бурр шел, сам не зная куда. Хотелось кому-нибудь дать в морду. Но все ушли в цирк. «Точно, - подумал он, - Сейчас туда я и пойду». Пошатнувшись, он облокотился о стену чужого дома. Маленькое окошко оказалось у него перед глазами.
- Ку-ку, - весело сказал Бурр в него и заглянул.
В углу, поджав ноги, сидел неподвижно Валентин. Легионер вгляделся в сумрак комнаты, и рой добрых мыслей и воспоминаний пронесся в его голове. Он повернулся спиной к стене, словно уставший от пьянства путник, остановился передохнуть. И только глаза, бегающие по сторонам, выдавали трезвость его намерений. Бурр огляделся и, никого не заметив, шатаясь, пошел по улице, рукой опираясь о стену. Вот ладонь коснулась двери. Словно случайно задев засов, она сдвинула его в сторону. Не задерживая нестройный шаг, Бурр пошел прочь на звук радующейся толпы.
Свет проник в щель приоткрытой двери и остановился на коленях Валентина. Осужденный, не понимая происходящего, встал и подошел к выходу. Никого нигде не было. Он ступил за порог и неспешно побрел прочь из крепости.
Мир почему смотрел на него непривычными серыми глазами. Солнце пряталось за облака. Пыльная разбитая дорога пыталась заставить идти по проторенному пути. Валентин свернул и побрел напрямую к озеру. Под его сандалиями сгибалась трава. Запахли задетые волошки. В вышине пел жаворонок. Серый мир продолжал жить, продолжал влюбляться, воевать, строить, смеяться, приветствовать победителей заезда в цирке.
За Валентином никто не гнался. Куда идти и зачем он не знал. Ступив на берег, ощутил, как песок стал набиваться в сандалии. Захотелось смыть боль, избавится от прошлого. Он скинул рясу, потом отцепил поножные ремни и потянул веревку панциря. Туго стянутое туловище глубоко вдохнуло, и железки пали на песок, открывая нежную девичью грудь. Девушка переступила доспехи и нагая вошла в воду. Прохладная влага ухватила ее за щиколотки. Упав на колени, девушка стала молиться. Маленькие волны толкали в живот, пытаясь пожалеть, словно котенок в детстве, тыкающийся носом. Нахлынули воспоминания.
Детвора собралась на пустующей дороге, выровняв и огородив ветками ее маленький участочек, застыла в ожидании. Пятеро мальчишек стояли у импровизированного старта. Ребята держали в руках мышей с повозками. Остальные мальчики и девочки окружили огороженный участок.
Начало мышиных бегов ознаменовалось громким ударом палки о палку. Отпущенные животные бросились бежать под улюлюканье звонких детских голосов. Сделанные из дерева бесколесые повозки переворачивались и ударялись друг о друга. Одна мышь бросилась в сторону и попыталась взобраться по ограждению. Кто-то из мальчишек подхватил и закричал:
- Харон проиграл!!!
Неудачник подошел, взял своего мышонка и стал наблюдать продолжение забега. Рядом с ним стояла Валентина и с волнением следила за худеньким длинным мышонком. Он шел вторым, а до финиша уже оставалось совсем немного. Вдруг бегущая первой толстая мышь своей колесницей за что-то зацепилась и кубарем полетела в сторону. Через миг судья провозгласил:
- Квинтилиан победил.
Валентина смотрела на рослого мальчика с острыми чертами лица по имени Квинтилиан. Она сжала кулачки и, помахивая ими в такт своим словам, тихонько повторяла:
- Да, да, да.
Стоящий рядом расстроенный проигрышем Харон заметил это и, тыча в нее пальцем, стал смеяться и кричать:
- Жених и невеста, заварили тесто..
Остальные дети тоже обратили внимание на Валентину и наперебой засмеялись..
В классе средней школы воцарилась тишина. Школьный надзиратель снова обратился к ученикам:
- Кто это сделал?
В ответ было слышно только жужжание залетевшей пчелы.
- Ну, если ученик, сделавший это, такой трус, то придется отвечать всем по очереди, - надзиратель подтянул к центру комнаты скамейку и стал искать розги. В классе послышался шорох двигаемого стула. Это Квинтилиан выходил к доске.
Школьный надзиратель поднял голову и то ли вопросительно, то ли утверждающе сказал:
- Так это ты смельчак... Надеюсь, знаешь, в чем провинился.
Подросток молча лег на скамью животом и отвел в сторону тунику, оголив зад. Подошедший к нему надзиратель, криво усмехнулся и занес над головой розгу, а потом резко опустил ее, не задев провинившегося. Свист прорезал тишину класса. Квинтилиан содрогнулся в предвкушении боли, а надзиратель упивался произведенным эффектом. Он снова занес руку и, уже не промазывая, стал пороть.
Валентина сидит в первом ряду, видит, как пунцовые полосы остаются на ягодицах мальчика, который ей очень нравится, и кажется, что боль отдается в ее теле. Она переживает за него и мысленно умоляет: «Ну, извинись. Что тебе стоит. Повинись, пожалуйста». Но Квинтилиан стиснул зубы, и даже слезы, застывшие в его глазах, не скатываются по щекам.
В доме стоит гвалт. Отец Валентины кричит о позоре на его седую голову.
- Весь город только и говорит о том, что наша дочь встречается с этим негодяем, а я узнаю об этом последним.
- Дионисий, не волнуйся ты, - пытается его успокоить жена.
- Как так можно говорить, Диана, - гневно сотрясает воздух кулаками муж, - семья Ювинала уже три поколения ненавидит нас и строит козни, а Валентины это не касается.
Диана попыталась обнять мужа.
- Ювинал тоже против этих встреч. Говорят, что он собирается отправить Квинтилиана в легионеры.
- Пока он соберется, наша дура станет носить ребенка.
Из угла комнаты послышался бас старшего сына:
- Отец, я сегодня видел, как Квинтилиан шел с отцом записываться в армию.
- Скорей бы уже.
- Ну, вот, видишь. Зря ты волнуешься, - щебетала жена.
- Ничего не зря! Хватит ей в девках ходить, - продолжал сердиться Дионисий, - сегодня же пойду к Бруту и скажу, что согласен. Пусть приходят на сговор. А ты, Диана, позовешь гостей.
Мать тоже хотела скорее и благополучно разрешить возникшую проблему. Да, и брак с Брутом выгодная партия для дочери.
- Завтра мундус. Нельзя праздновать свадьбу в день, когда открыто отверстие в подземный мир, - возразила Диана.
- Тогда послезавтра, - продолжал разъяренный отец, - только не выпускать Валентину из дома.
Слезы лились по щекам девушки. Их было так много, что они скатывались на грудь и дождем опускались в озеро. Прохладная вода не остужала боль в душе. Как дальше жить, зачем дальше жить. Столько времени, сил и изобретательности потратила она, чтобы найти своего возлюбленного. И вот... И дальше ничего.
Чайки пролетали в вышине, сумерки подступали незаметно, а вода в озере становилась соленой. Мир не мог не заметить и не откликнуться на эту вселенскую боль. Где-то в глубине неба, что-то затрещало. Грохот пронесся над всей округой.
Аврелиан гневно смотрел на охранников. Тацид и Пилий стояли, сутулясь, словно два провинившихся мышонка.
- А может быть, вы в сговоре с ним, - резко произнес полководец.
- Мы виноваты, мы отлучились, но это от желания развлечься, а не как не из предательства.
- Теперь будете развлекаться всю оставшуюся жизнь, болтаясь на виселице.
Скрипнула дверь, и в здание вошел легионер. Дождевые капли стекали с его сагума. Рукой он вытер мокрое лицо и произнес:
- Мы нашли его доспехи на берегу озера.
- А его, - спросил Аврелиан.
- Его нет. Видимо, утопился.
- Он священник, вряд ли будет на себя руки накладывать.
Тацид наклонился чуть вперед и попытался вставить свое слово:
- Последнее время он был не в себе, так, что мог и утопиться.
Аврелиан сверкнул глазами в сторону говорящего:
- Ты еще будешь мне рассказывать! Зачем идти топиться человеку, которого завтра и так казнят.
- Может, чтобы избежать позора..
- И вообще, почему он, такой смирный, выбрался из тюрьмы, - полководец зло вздохнул и добавил, - искать его, а этих двух посадить туда, откуда убежал священник.
--------------------------------------------------------------------------------
Над столом в ординаторской склонились три человека, внимательно слушая рассказ Сергея. Алена поднесла к губам чашку, но та оказалась пустой. Она заглянула в нее и спросила:
- А чем закончилась история Валентины?
- Этого я не знаю, так как у моего мобильника сел аккумулятор, и связь оборвалась.
- Жаль. Получается грустное окончание.
- Не думаю, - возразил Сергей, - если Света решила рассказать мне эту историю, чтобы я поверил в правдивость ее звонка, то, скорее всего, окончание должно быть счастливым.
Мы все задумались. Воцарившуюся паузу нарушил я:
- А можно еще чай?
- Можно, - вставая, ответила Алена. Ей и самой хотелось пить.
- И мне тоже, - добавил Сергей, - а я вам пока расскажу, чем закончилась моя история.
------------------------------------------------------------------------------------------
По дороге в Тулу в автобусе было довольно тепло. Я смотрел за окно на незнакомые пейзажи. Вот только ноги в сапогах почему-то мерзли. Видимо по полу гулял сквозняк. Одна молоденькая девушка, сидящая чуть впереди меня, разулась и поджала ноги под себя, усевшись на них.
Почти четыре часа в дороге. Я жалел, что не взял ничего себе почитать. И ничего не оставалось, как размышлять над произошедшим, вспоминая рассказанное Светой.
Въезд в Тулу я проскочил. Поэтому пришлось выйти на следующей остановке. До обозначенного времени было еще полтора часа. Я уточнил у местных жителей, где находится нужный мне перекресток. Получалось, что спокойно могу дойти до него пешком, и у меня еще останется свободное время.
Было довольно холодно, морозный ветер не только щипал щеки, но и пытался забраться под мою лыжную курточку. Поэтому пришлось заходить в магазины. Пока смотрел на ассортимент продукции, согревался и снова топал к назначенному месту. По дороге купил тульских пряников, свежих. Подумал с улыбкой, что не зря приехал сюда, и не мешало бы еще купить тульский самовар.
На остановку я пришел за полчаса. Уходить никуда не хотелось - боялся пропустить интересующее меня событие (вдруг Света не точно сказала время или что-то изменилось во времени).
Я стоял чуть сбоку остановки и думал о том, что скажу этому парню. Вдруг все-таки меня пытаются разыграть. Может даже не мои друзья, а, например, телевизионная передача какая-нибудь. Не хочется ведь выглядеть смешным.
Подошел автобус, забрал пассажиров, а я по-прежнему ожидал. Честно сказать, к этому времени порядком замерз. К сожалению, магазинов вблизи остановки не было. Я решил пожевать пряник, тульский. Теплее от этого не стало. Только расстроился из-за того, что тульский пряник ничем особенно приятным не отличался от любых других.
За семь минут до того, как должно было произойти рассказанное Светой о событии, к остановке подошел парень в чуднОм темно-зеленом пальто. Спутать его с кем-то было тяжело. «Как мне его удерживать семь минут», - задумался я, - «Может подождать еще чуть. А вдруг у меня часы немного отстают. Нет, нужно идти». Я двинулся навстречу парню, специально немного ковылять ногой. В этот момент к остановке подошла пожилая женщина. «Вот еще проблема на мою голову. Если действительно сейчас сюда залетит машина, то не могу же я спасти парня, а бабульку оставить на произвол судьбы».
На ходу соображая, я сделал вид, что поскользнулся, и упал рядом с парнем, бросив свою сумку в сторону женщины. Парень протянул мне руку, а женщина, подняв сумку, начала причитать:
- Что же ты так неаккуратно.
Я поднялся и начал притворяться, что не могу стать на ногу:
- Ой, ой.. А..
- Ну, ты что, сынок, - сказала пожилая женщина, оказавшись рядом со мной.
- Не могу идти.
Парень поддерживал меня. А я огляделся по сторонам, ожидая подвоха от всего происходящего сегодня со мной. Но не друзей, не скрытой камеры замечено мной не было.
- Вы не проведете меня до соседнего магазина, - обратился я к ним, - А то я здесь замерзну, пока буду ждать родственников.
Они согласились помочь, и парень подставил мне свое плечо. Старушка просто несла рядом мою сумку и все возмущалась, как же можно так неосторожно. За нашими спинами раздался треск. Мы обернулись и увидели, как Жигули, врезавшиеся в столб на остановке, по инерции разворачивало.
От неожиданности я стал на две ноги и озирался вокруг. Если это все подстроено, то неслабо подготовлено. Мои помощники стояли, открыв рты, глядя на остановку. Я снял руку с плеча парня. Он посмотрел на меня.
- Да, вроде отпустило ногу, - сказал я, взял сумку у старушки, продолжающей смотреть на остановку, видимо прокручивая в голове, что могло бы быть, если бы мы не отошли.
Снег поскрипывал под моими сапогами. Я шел вдоль улицы подальше от проезжей части дороги. Мне казалось, что те двое смотрят вслед. А я шел сам не понимая зачем и куда. Никто не подбегал ко мне и не говорил: «Улыбнитесь, Вас снимает скрытая камера».
-----------------------------------------------------------------------------------------
Поздняя ночь давала знать о себе. И, несмотря на интересный рассказ Сергея, хотелось зевнуть. Алена спросила:
- Так, а какая связь между этим рассказом и тем, что ты попал в больницу?
- Самая простая, - улыбнулся Сергей, - замерз я там и бронхит подхватил. Но, оказавшись в таких умелых руках, быстро выздоровею.
- Ты уже, кажется, здоров, - ответила счастливая медсестра.
- Сегодня еще нет, а вот завтра уже домой.
- Везет, и никаких тебе таблеток и уколов, - произнес я.
- Это тебе везет, - подмигнул Сергей, - уколы, уколы и уколы.
Мы все засмеялись.
- Тише, - попросила Алена, - разбудим еще кого-нибудь.
- Знаете, - сказал Сергей с серьезным выражением лица, - после этой истории, случившейся со мной, я верю, что в мире есть, что-то большее и сильное, чем все, что мы знаем.
- На-вер-ня-ка, - по слогам произнесла девушка.
- И любовь является той огромной силой, которая может преодолеть самые невероятные преграды. Чем сильнее человек верит в нее, тем сильнее чувство, которое он испытывает и тем больше возможностей у него совершать самые немыслимые поступки. Любовь, она ведь сама себя приумножает, она заражает собой тех, кто рядом. И одна взаимная любовь гораздо больше, чем сумма двух по отдельности.
- Взаимная любовь делает людей счастливыми и добрыми, - сказала Алена.
- Тогда, чем больше людей испытывают это чувство, тем прекраснее наш мир.
- И чем больше людей верит в нее, тем больше вероятность повстречать свою половинку.
- Тооочно, - протяжно произнесла девушка, - Мне, кажется, эту историю нужно рассказывать всем, чтобы люди помнили - в мире есть любовь, она прекрасная и сильная.
- Договорились, - сказал Сергей, - но начнем это делать завтра, а сегодня пора бы и спать пойти.
Тихонько посапывал сосед на соседней койке. Из угла комнаты доносился горловой звук аксакала палаты. Я уже проваливался в сон, как меня выхватил из него жужжащий звук:
- Зззззззззззззззз.
«Вот еще. Комара мне не хватало», - подумал я, отмахнувшись рукой. Но звук стал нарастать с другой стороны. «Нет, так я не усну», - пронеслось у меня в голове, и я перевернулся на другой бок, укрывшись одеялом с головой. Стало тихо. Я снова стал засыпать, но не хватало воздуха. Высунув нос, услышал жужжащий звук. Рассерженный, повернулся на спину, откинув в сторону оделяло, и лежал, уставившись в потолок: «Откуда только взялся этот комар зимой»? Я почувствовал укус и с размаху шлепнул себя по груди. «Нет, все. Теперь не усну. Схожу-ка тогда в туалет», - подумал я и нащупал на тумбочке мобильник, чтобы посветить себе.
Рассеянный луч света выхватил, что-то летящее в темноте палаты. «Опа! Да это же амурчик», - пронеслось в моей голове, - «Стоп, мы, кажется, ничего кроме зеленого чая не пили», - улыбнулся сам себе я.
Амурчик проскочил в дверь палаты и исчез. «Надеюсь, он полетел туда, где были мои мысли», - размышлял я, тихо передвигаясь по коридору. «Трудно чему-то удивляться после историй рассказанных этой ночью. Вот только не знал, что амуры бывают такие малееееенькие».
Утром я проснулся поздно. Народ в палате уже собирался идти на завтрак. Дверь распахнулась, и в нее вошел цивильно одетый Сергей. Я его даже не сразу узнал. Он подошел к моей койке, протянул руку и сказал:
- Ну чо, давай пять! Я уже выписался.
Я протянул руку, привстав на постели.
- Скучно мне здесь без тебя будет.
- Да, брось. Тебе уже тоже не долго осталось.
Мы пожали друг другу руки.
- Ну, я пошел, а ты не забудь Алену поздравить, - сказал Сергей, наклонился ко мне и, подмигнув, добавил, - сегодня четырнадцатое февраля.
|
|