Ночь. Окно без штор. Она лежит напротив окна ("Боже! Как это банально...", - подумает читатель. - Но тем не менее именно ОНА - и совсем не важно, Оля это, Катя или Даша, - лежит - и ничего с этим не поделаешь.) и смотрит на мутное стекло. Сегодня не видно ни звeзд, ни луны. За окном стена дождя. Он бьeтся в стекло, рвeтся цепным псом, как будто хочет достать еe. Но сегодня это не получится. Она совершенно спокойна и совсем не собирается хандрить. Простенький светильник создаeт неповторимое очарование в этой небольшой, обитой вагонкой комнатке на верхнем этаже деревенской дачи. Сосновый потолок отливает золотом. Затейливые, самой разнообразной формы и расцветки сучки на потолке всe время притягивают еe взгляд. Что она пытается в них рассмотреть? Что за причудливые картины видятся ей?
По новомодной металлической крыше дождь барабанит весьма своеобразно: не назовeшь это ни симфонией, ни какофонией, но не заснeшь - это уж точно. Конечно, если ты не убитая до смерти. Шквалы дождя и ветра настолько сильны, что кажется, всe смоют и сметут на своeм пути. Не позавидуешь тому, кто сейчас на улице.
Шум, скрипы, стоны, мечущиеся тени - кажется, что за порогом беснуется вся нечисть, и тревога в непонятной хламиде притаилась за дверью. Конечно, выйти сейчас из дома довольно жутковато. Но она и не собирается. А здесь, в этой комнате, похожей на каюту корабля, ей совсем не страшно. Она спокойна. Более того - у неe совершенно необъяснимое состояние, наподобие эйфории, похожее на то, которое у неe было, когда еe поцеловали в первый раз...
Это было так давно. Ей было двенадцать. Она уже много лет дружила с мальчиком, который, как и она, каждое лето приезжал к бабушке на каникулы. У него были невероятно синие глаза с длиннющими чeрными пушистыми ресницами... Когда он вылезал из речки, они слипались зубчиками и он так мило хлопал ими. Высокий, загорелый. Вьющиеся светлые волосы с выгоревшей добела прядью. Плавал он здорово. Впрочем, она тоже была очаровательна: грациозная, хорошо сложена, рано развилась, с длинной вьющейся косой и карими глазами. Спортивная и смелая. Каждое лето они встречались и "ходили", как называли тогда подобные отношения. Да это было и не далеко от истины. Они действительно всюду ходили вместе: в кино, на танцы, купаться. Их бабушки посмеивались и называли друг друга сватьей. А они просто ходили. Самое большое, на что они отваживались - это идти ночью с танцплощадки, когда никто не видит, держась за руки. И иногда, напоказ, для бравады, он брал еe под руку, как взрослый.
Они плавали ночью на лодке по огромному озеру, заплывали на камышиные острова. Просто так, не на рыбалку. На рыбалку она рано утром плавала одна.
Перед тем, как отправиться по домам, они ходили по трассе, ведущей к городу, от росстани* чуть не до рассвета. О чeм они говорили - она уже не помнит. Да и говорили ли? Просто ходили и смотрели друг на друга.
В один из дней этого лета они поссорились из-за какой-то ерунды. Наверное, она обиделась, не помнит за что. И уже целую неделю они не "ходили". Всe их ребячье окружение было взбудоражено. Что случилось? До тех пор очень дружная их кодла расползалась и распаривалась. Их общие друзья не знали, чью сторону им держать. И в конце концов взяли инициативу на себя - решили их помирить. Причeм довольно своеобразным способом.
Она жила почти на конце главной улицы местечка (таков был статус населeнного пункта), недалеко от местного кладбища. Оно было очень живописное, сюда люди приходили даже просто погулять. Но про него ходили всякие небылицы, типа того, что в полночь, когда филин проухает пять раз... Так вот. Зная еe гордый и независимый нрав, друзья подначили еe: "А слабо тебе одной в полночь пройти насквозь всe кладбище?" Публично сознаться в трусости? - Ну уж нет! И они поспорили, что она пройдeт туда и обратно, и договорились, что ребята скрытно будут наблюдать с двух сторон кладбища поодаль от него.
И вот наступил поздний вечер. Сделав вид, что она отправляется спать на сеновал, она незаметно выскользнула со двора и пошла в сторону кладбища. Нигде не было ни огонька. И тишина. Вышла за околицу, миновала луг и кусты и приблизилась к погосту. Конечно же, ей было немного не по себе, она хорохорилась, когда говорила, что ей нипочeм пройти кладбище в полночь. Но делать нечего. Подождав пару минут, она глубоко вдохнула и вошла в ворота. Сердце eкало. Августовские ночи очень тeмные. Она, сбившись с тропинки, шла наугад, натыкаясь на оградки, шарахаясь от крестов и памятников. Когда она была где-то на середине пути - заухал филин. Замерев, она начала считать. Потом рассердилась на себя: что за глупости, это всe выдумки. Но вот наступила полнейшая тишина. Немного успокоившись, она двинулась дальше. И вдруг в кромешной тьме, в оглушающей тишине раздался пронзительный свист. Она инстинктивно бросилась бежать, но со всех сторон раздавались свист и треск, вспыхивали непонятные огоньки. Она бежала, шарахаясь в стороны ото всего подозрительного, до тех пор, пока не ударилась лбом обо что-то. Послышался вскрик, затем его голос: "Ты?! Ты что здесь делаешь?". - " А ты?". Он обнял еe, дрожащую то ли от холода и сырости (уже ночи были холодные, да и роса пала), то ли от волнения, и затем внезапно поцеловал еe. От неожиданности и возмущения она залепила ему пощeчину, но он не отпустил еe, а снова поцеловал, уже долгим поцелуем. Ноги у неe стали ватными, в голове поплыло, кровь прилила к щекам и еe стало натурально колотить. Его губы... о! - они были такие мягкие, нежные и в то же время властные. Она уже не могла противиться его поцелуям, и он целовал еe всe жарче, всe настойчивей, пока у неe не распухли губы и она не застонала. Он тихонько увлeк еe на скамеечку возле чьей-то могилки, они сели, и он долго гладил еe по голове, целовал, как бы невзначай ласкал груди. Она не сопротивлялась. Она понимала, что должна встать и уйти, но не могла заставить себя. Потом ничего не говоря они вышли с кладбища и пошли к росстани. Вскоре их догнали товарищи и хихикая и подкалывая их, признались, что они поспорили точно так же с ним, как и с ней. А непонятные огни они организовали светя фонариками сквозь рубашки. Не смея поднять глаз от стыда, думая, что все видят еe распухшие губы, что друзья всe видели и всe про них знают, она крикнула им "Дураки!" и рванулась в сторону дома. Тихонько проникнув в пуньку**, залезла в душистое сено, и глядя сквозь щели в крыше на небо, которое вдруг очистилось и высыпало звeздами, лежала до утра, не в силах заснуть, трогая губы и чувствуя в себе что-то необъяснимое. Так хорошо ей ещe не было никогда...
Господи! Что это она поплыла в те далeкие годы, к чему бы это? Если позволить себе вспоминать все, что было...
Да, она лежала сейчас, много лет спустя, и ощущала в себе - она только сейчас это поняла - любовь. В ней жила любовь, как сказал бы один мой знакомый, немотивированная. То есть любовь без объекта любви. Она как лучинка то еле теплилась, то вспыхивала ярким пламенем и притухала. Всe зависело от того, что попадало в пламя, какая, если так можно выразиться, горючая среда. Бывало, она разгоралась так жарко, чуть не сгорая дотла, а бывало - чуть тлела, загнав весь жар внутрь. Она вдруг подумала, что далеко не молода и хватит ли времени для настоящего пожара? Что, если ей не встретится тот, для кого целую жизнь горит этот огонeк? И что если считать любовь чем-то живым, то что же будет, когда еe не станет?
Такие мысли медленно ворочались в еe полусонном мозгу, ничуть не отражаясь на еe чувственном состоянии, которое сегодня непонятно почему и не смотря ни на что, было необъяснимо сладостным.
Под утро дождь стал стихать. Она заснула. А когда проснулась - не сразу поняла, что в ней изменилось. Наверное, еe любовь ещe спит. Она вышла в сад. Ласковые солнечные лучики играли с капельками влаги на еще не просохшей траве. "Ну и травища вымахала. Надо косить". И вдруг, совершенно не прошенная, в еe голове промелькнула мысль о том, что когда она девочкой ездила с ребятами в ночное и работала с дедом на сенокосе, трава была выше и зеленей. Как давно это было...
- *росстань - перекресток главных дорог на въезде в населeнный пункт; от слова "расставаться";
- *пунька - хозяйственная постройка типа сарая с сеновалом наверху (местное)
|
|