«Это что за клоун такой: одет шиворот-навыворот и чешет задом наперед? Ба, да он не один – со зрителями: две девахи следом хихикают. Похоже, ребята Хэллоуин отмечают», - подумала Инна, сидя у кромки тротуара и с любопытством наблюдая за эксцентричной компашкой.
«Ой, глянь, Витек – не зря ты раком пятился: ведьма и вправду заявилась!» - заверещала вдруг одна из подруг, указывая пальцем на Инну, - Давай ее твоему собакусу скормим? Рекс, ко мне!»
««Если бы человека можно было бы скрестить с кошкой, человек бы от этого только выиграл. Чего нельзя сказать о кошке», - вспомнила Инна, пулей взобравшись на ближайший тополь и шипя с него на беснующегося внизу ротвейлера, - Ну, на счет скрестить – это старина Марк Твен погорячился. Да и про выигрыш не угадал. Его бы самого в кошачью шкуру!».
«Уберите собаку!» - завопила появившаяся вдруг откуда-то Лукерья.
От предвкушения скорого спасения Инна расслабилась и, не удержавшись на качнувшейся от сильного порыва ветра макушке дерева, сверзлась прямо на спину зловредному псу. Спасибо, вовремя включился инстинкт самосохранения, заставивший ее вцепиться когтями в холку врага. Тот взвыл, завертелся волчком и, ничего не соображая от ужаса и боли, бросился прочь, оставив вовремя спрыгнувшую на землю кошку пожинать плоды своей победы.
******************* ************* **************
«Что ж с тобой делать, горе ты мое!» - причитала дома Лукерья при виде мучений кошки, превращающейся назад в человека.
Черт дернул тогда Инну сунуть нос в старую полуистлевшую книгу заклинаний, найденную на чердаке одной из избенок заброшенного хутора! Подурачилась – прочла единственную, целиком сохранившуюся, строчку вслух, да еще трижды! Так ведь и не произошло тогда ничего: сели с друзьями на велосипеды и покатили назад – в свой дачный поселок.
Только через неделю лунной ночью почувствовала девушка, что творится с ней что-то неладное: тело начало ныть и сжиматься, покрываясь блестящей шерсткой. Когда же боль прошла, она увидела вместо себя в зеркале изящную черную кошку с изумрудными глазами. С тех пор и началась ее двойная жизнь: местами – кошачья, временами – человечья. Постепенно она привыкла к этой жизни и даже начала находить в ней некие приятности. Огорчало лишь то, что невозможно было предугадать день и час очередной «смены имиджа» - все происходило внезапно, как снег на голову.
Однажды, например…Ничто в то утро не предвещало каверз.
«Цветкова, тебя уже финдер-сюрприз разыскивал», - ехидно сообщила едва вошедшей на работу Инне неопределенного возраста сотрудница, Яна Гавриловна, прозванная в народе за темные черты характера «бабушкой Ягой».
Финансовый директор, Николай Иванович, очень уважал разного рода совещания и не отказывал себе в удовольствии их регулярно проводить, особенно – в самом начале и конце рабочего дня. Вот и сегодня он собрал у себя пятерых ведущих сотрудников для обсуждения текущих вопросов. В самый разгар этой, как говорили в народе, «утренней разминки» Инна почувствовала легкое покалывание в теле, постепенно перерастающее в ноющую боль.
«Начинается! Надо под любым предлогом сбежать из кабинета! – ужаснулась девушка. –Но, как?»
На кистях рук уже стала пробиваться черная шерстка и отрастать коготки. Инна с ужасом понимала, что еще чуть-чуть, и она потеряет контроль над собой.
«Вот посмотрите на свежие данные этих исследований», - показал Николай Иванович на экран компьютера, стоящий перед ним на столе, и все, покинув свои места, обступили шефа.
Надеясь выскользнуть незамеченной, Инна осторожно двинулась к выходу, находящемуся за спиной начальства.. Но не успела сделать и двух шагов, как судорога свела тело и, закусив губу чтоб не закричать, она сжалась, застыв в углу. Через две минуты все кончилось: черная кошка сидела на полу и тщательно вылизывалась.
«А Цветкова куда испарилась? Что за выходка – покинуть совещание, не отпросившись? – раздался возмущенный голос финансового. – Батюшки, а это еще что за зверина? Кто додумался завести в офисе черную кошку?»
По горькому опыту зная все прелести общения с суеверными людьми, Инна заметалась по кабинету, увертываясь от старающихся изловить ее сослуживцев, и пулей выскочила в открытую форточку на улицу – благо этаж был первый.
Спустя три дня, вернувшись в человеческий облик и получив нешуточный нагоняй от финдер-сюрприза за самоволку и прогулы, девушка, во избежание дальнейших возможных инцидентов, перевелась на работу по свободному графику.
****************** **************** ********************
В кошачьей жизни тоже случались моменты, иногда весьма пикантные. Например, когда она, движимая любопытством (интересно, каким: женским или кошачьим?), залезла на чужой балкон и , увидев в комнате милующуюся парочку, просочилась в приоткрытую балконную дверь – посмотреть «живую эротику». Влюбленные, поглощенные друг другом, не обращали внимания на черную кошку, прокравшуюся в кресло и развалившуюся в нем. И вот, в самый интересный момент Инна почувствовала, что возвращается в человеческий облик.
«Надо сматываться. В следующий раз досмотрю,» - решила она, но… - дверь захлопнулась от порыва ветра, отрезав путь на спасительный балкон.
А потом – смешно вспоминать. Ну, понятно, что когда жена на даче, окрыленный муж приводит домой подружку. Но что должна испытать эта ехидна, увидев в доме любовника внезапно возникшую из ниоткуда, незнакомую молодую женщину?
«Твоя жена – она, она вернулась с дачи!» - пролепетала голая дамочка, заикаясь и указывая пальцем на Инну, демонстративно усевшуюся в кресло нога на ногу. (А что было делать в такой ситуации?)
Мужик, посмотрев в указанном направлении, тоже остолбенел.
«Вышвыривай свою лохудру, говнюк, потом поговорим!» - жестко бросила Инна и, встав с кресла, гордо удалилась.
«Неужели все мужики такие кобели? – горестно размышляла она, возвращаясь домой. – Или мы, женщины, что-то упускаем – не умеем стать для них единственными? Может быть, слишком спешим узаконить свои отношения, не узнав человека как следует – лишь бы замуж сходить? Раньше, когда с разводами пожестче было, семью создавали на всю жизнь. А у нас нет времени подумать, зато есть время потом исправлять уйму ляпов – парадокс!»
Вообщем, жизнь была непредсказуемая и, несмотря на временные неудобства, интересная. Но, тем не менее, все свои кошачьи приключения Инна с удовольствием променяла бы на обычное человеческое бытье.
Да еще жаль было Лукерью, заменившую ей, рано осиротевшей, родителей: уж больно убивалась бабушка что, будучи сама знахаркой, никак не могла внучку расколдовать.
Соскучившись за неделю, что пришлось кантоваться по-кошачьи, по подруге, Инна набрала ее номер. На том конце долго не брали трубку. Когда терпение иссякло и она уже готова была дать отбой, Светлана ответила.
«Ой, Инчик, куда ты запропастилась? – защебетала она радостно, - Мы здесь всей честной компанией хэллоуинствуем. Чеши ко мне по-быстрому!»
************ ************** *************
Света была неотразима: русые волосы, обычно послушно лежащие по плечам, сегодня стояли дыбом в прическе «а ля-метла», вокруг глаз красовались черные круги, губы потонули в какой-то синюшной помаде, а изо рта торчали пластиковые клыки. Одетая в мешок из-под картошки с прорезями для рук и головы, босая, с зелеными ногтями на руках и ногах, она перемещалась по квартире какими-то затейливыми перескоками, вызывая всеобщие всхлипы восторга. Впрочем, гости недостатком воображения тоже не страдали. Вихрастый Петр с подрисованными кошачьими усами, в сером велосипедном эластичном костюме, с прикрепленным в качестве хвоста огрызком облезлого боа, по-кошачьи ходил вокруг девчонок, норовя потереться об чью-нибудь попку. За что неоднократно получал затрещины от Татьяны, прочно вошедшей в образ летучей мыши и посему ко всяким там кошачьим выходкам относившейся с неодобрением. В черной маске, такого же цвета пончо и брючках стрейч, она сварливо попискивала на балагура, складывая трубочкой кроваво-красные губки.
«Люди, объясните вы мне, чукче, про праздник этот хоть сколечко!» - взмолилась Инна.
«Ну, внемли! – снизошел Петя, - Началось все с того, что древние кельты додумались чествовать в ночь, соответствующую по-нашему календарю 31 октября, свое языческое божество Самхэйна – властелина мертвых и князя тьмы. Считалось, что в эту ночь грань между миром человеческим и миром потусторонним настолько размыта, что обе стороны могут наведаться друг к другу в гости. Поэтому, чтобы защититься от происков нечисти, люди монотонились под нее, рядясь в чертей всех мастей. Название же праздника происходит от сокращения словосочетания «All Hallows Even» - т.е. «вечер всех святых»: так нарекло вечер 31 октября более позднее христианство, объявив 1 ноября Днем всех святых. И, что самое интересное, оба праздника вдруг взяли, да и ужились и стали с размахом отмечаться сначала у америкосов, а затем – и в бабушке Европе. Детишки там в это время шастают по соседям, вымогая сладости. Верещат под дверями: «Угощай, или пожалеешь!». Жадинам дверные ручки сажей мазюкают. Выдолбленным тыквам рожицы вырезают и, вставив внутрь свечу, с таким «фонарем» тусуются. Ну и, понятное дело, нечисть тут как тут - среди людей шалит. Вот такая прикольная ночка».
«А если до зарезу приспичит с чертовщиной какой встретиться, надо одежду наизнанку вывернуть и по улице спиной назад прошвырнуться,» - добавила Таня.
«Кстати, а не пора ли нам променад совершить? Заодно в дурдом заглянем – там сегодня праздничная дискотека», - вдруг загорелась Светлана.
Ночной клуб «Бурбон» прозванный в народе дурдомом, располагался в получасе пешего хода и слыл заведением демократичным. Поэтому предложение было принято единогласно. Но сначала решили сотворить из Инны какой-нибудь адский персонаж. Народ пожелал видеть в ее лице русалку. Инна не возражала. Она безропотно снесла и вплетенные в волосы традесканции, долженствующие изображать водоросли, и макияж губ зеленкой, и даже серебристый Светкин пеньюар до пят липнущий к колготкам назло всем антистатикам. Только ласты надеть наотрез отказалась, заявив, что не сможет в них танцевать. Протест был принят, и удалая четверка уже готовилась к выходу, когда раздался звонок в дверь. Света, удивленно пожав плечами, пошла открывать и через несколько минут вернулась в сопровождении коренастого широкоплечего парня.
«Знакомьтесь, мой новый сосед - Виктор», - представила она гостя.
«Ба, да это тот самый клоун, что ротвейлера и двух подруг выгуливал! Всего-то часа полтора назад расстались, и на тебе – опять встреча! Не нравиться мне это», - поморщилась Инна.
«Какие у тебя глаза необыкновенные – кошачьи. Где-то я их уже видел,» - Виктор пристально всматривался в лицо Инне, видимо силясь что-то вспомнить.
«Это у меня глаза кошачьи, а у нее русалочьи», - встрял Петя – Думай, давай, кем ты у нас будешь. Соседом – это сегодня не катит. Вот гоблином каким-нибудь, или троллем, или еще кем погадостней – это, пожалуйста».
«Если уж перевоплощаться, так в князя тьмы», - насмешливо ответил Виктор.
«А много ли зла ты сотворил?» - театрально спросила Света.
«Каждый из нас творит достаточно зла, даже если искренне убежден, что действует во благо, ибо добро и зло – понятия относительные, - в тон ей ответил Виктор. – Возьмем элементарный пример. Вот ты сейчас угощаешь нас бутербродами с колбасой. Добро ты творишь или зло?»
«Ты че, мужик? Еда, а тем более колбаса – это ж завсегда благо, если, конечно, с головой не раздружился. А всякие там умствования про то, что мясо вредно – так ведь и жить вредно», - возмутился Петр.
«Хорошо, не будем предаваться дискуссии о пользе и вреде для здоровья мясоедения. Допустим, что колбаса, которую ты сейчас уплетаешь, для тебя полезна,- согласился Виктор. – Но как быть с коровой, из которой она сделана? То, что ты ешь мясо животных, для них – добро или зло? Кем бы ты посчитал каннибала, готовящегося нанизать тебя на вертел в качестве будущего жаркого: благодетелем или чудовищем? И вообще, почему с удовольствием пожирая братьев наших меньших, мы так ужасаемся, когда находиться вампир, оборотень или какой-другой гурман, норовящий полакомиться нами? Сплошь и рядом то, что хорошо для одних, для других – трагедия: для всякого у монеты своя сторона».
«Так, что ж теперь: не есть, не пить, не жить?» - смутился Петр.
«Почему же, очень даже жить. Просто стараться почаще смотреть на вещи и события с разных точек зрения», - ответил Виктор.
«А кошек псу своему скармливать – добродеяние?» - мысленно спросила Инна.
Как будто услышав, он ответил, обращаясь, однако, к Петру: «Ты вот почему в кота обрядился? Что ты олицетворяешь: священное животное, обожествляемое когда-то одними народами или исчадье ада, истребляемое другими? Воплощение добра или зла?»
«Ну вы, Спинозы, так мы и будем весь вечер философствовать? - потеряла терпение Таня, - Быстренько превращаем Витю в чертяку и дуем гулять!»
******************** ************** *************
«Так! Для начала изобразим тебе рога, - заявила Светлана, критически оглядев Виктора.
«А что, дорогая, уже пора?» - вздохнул он и игриво приобнял хозяйку дома, - Может, кому другому наставим?»
«Ну ты, змей-искуситель, разжалую тебя сейчас в василиски за чрезмерную шустрость», - с напускной суровостью вырвалась из его объятий Света.
Легкий флирт, не успев начаться, закончился, причем – нехорошо. Петр, посещавший Светланин дом на правах жениха, сжав кулаки, двинулся на новоявленного соперника: «Слышь, сосед. Ты, собственно, зачем явился? Вали-ка лучше отсюда по-хорошему».
«Он у тебя штатным вышибалой служит?» - цинично улыбнулся Виктор Светлане и тут же согнулся пополам от Петиного удара кулаком под дых.
Что было потом – Инна помнила смутно. Она не переносила зрелища драк и потому пулей выскочила из комнаты на кухню, стараясь сообразить, что в таких случаях нужно делать. Не придумав ничего лучшего, она набрала ведро холодной воды и, вернувшись в комнату, окатила ей сцепившихся мертвой хваткой драчунов.
Очумев от ледяного душа, они остановились, злобно уставившись друг на друга.
«Извини, Вить, но тебе лучше уйти», - срывающимся голосом сказала хозяйка дома.
Дважды повторять не пришлось. Изгнанник как-то очень странно взглянул на Инну и направился к выходу, бросив на ходу: «До встречи, кошечка!»
*********** ****************** ***************
Настроение было безнадежно испорчено. Светлана всхлипывала, стирая кровь с рассеченной Петиной губы, а тот мрачно рассматривал лежащий на ладони выбитый зуб.
Инна, погруженная в невеселые мысли, не сразу заметила, что звонит ее мобильник.
«Кошка, у тебя есть единственный шанс избавиться от заклятия, - прозвучал в трубке незнакомый женский голос. – Если не хочешь упустить его, срочно спускайся на улицу к выходу из подъезда».
«Кто ты?» - удивилась девушка. Ответом ей было молчание.
«Ребята, я сейчас вернусь,» - бросила на ходу Инна и, накинув пальто, выскочила за дверь.
Выйдя из подъезда, она оглянулась по сторонам. Темный полночный двор был безлюден. Вдруг перед ней, как из под земли, вырос Виктор.
«Пойдем», - сказал он.
«Так это ты звонил? - изумилась Инна. – Откуда ты знаешь?»
Но он не ответил, только взглянул на нее – и от дьявольского огонька, сверкнувшего в его глазах, Инна впала в апатию и покорно пошла следом.
Подойдя к заброшенному трехэтажному дому, бывшему когда-то заводским общежитием, Виктор спустился по загаженной лестнице к двери в подвал и, отворив ее, жестом велел спутнице следовать за собой.
В полутьме, освещаемая лишь пламенем свечи, сидела на полу, разложив перед собой карты Таро, какая-то растрепанная старуха.
«Вот - должницу твою привел», - кивнул Виктор.
Та холодно взглянула на Инну: «Так это ты мой кошачий облик присвоила, мерзавка?»
« Простите, но я ей-богу не нарочно – сама не понимала, что делаю! – со слезами на глазах воскликнула девушка.
«Ладно, расколдую тебя, - смилостивилась ведьма, - Но при одном условии: всех тех периодов жизни, что ты должна была бы провести в кошачьем облике, ты лишишься навсегда. То есть, проще говоря, жизнь твоя сократится вдвое, и стареть ты станешь быстрее. Сама виновата: полезла в магию, ничего в ней не понимая – такие вещи безнаказанно не проходят. Ну, что, снимать заклятие или оставить все так, как есть?»
«Снимать, - вздохнула Инна – Сколько проживу, за то спасибо. Главное – по-человечески».
«Правильное решение», - одобрила старая и, встав напротив девушки, взяла ее за руки.
«Повторяй за мной», - приказала она и начала медленно произносить какие-то непонятные слова.
Инна вторила ей эхом, пока не почувствовала дикую боль во всем теле. Упав на пол, она забилась в конвульсиях, теряя сознание.
*********** ****************** *******************
«Инна, ты чего, очнись! - услышала она и, открыв глаза, увидела над собой Татьяну. – Сказала бы, что тебе плохо. Зачем же из квартиры-то убегать?»
«Где я? – прошептала Инна. – У Светы?»
«Естественно. Как ты упорхнула, мы через некоторое время покурить вышли. Глядь – а ты на лестничной площадке перед дверью скрючившись лежишь. Перепугались, жуть! Как сейчас-то, полегче?»
Тут в комнату вошла Светлана и сменила полотенце у нее на лбу.
«Да я уже в порядке, спасибо», - улыбнулась Инна друзьям.
«Вот и отлично, сейчас чай будем пить с пирожными», - повеселела Света и ушла на кухню ставить чайник.
Инна поднялась с дивана и отправилась в ванную умыться. Взглянув на себя в зеркало, она с ужасом обнаружила несколько седых волос на голове и пару едва заметных морщинок под глазами. Сердце защемило: «Это в 23 года!»
«Иннусик, ну ты чего? Мы сейчас все слопаем», - заглянула в дверь Татьяна.
Стараясь казаться веселой, Инна направилась к столу.
«А теперь можно погасить свет», - торжественно сказал Петя, зажигая свечу в выдолбленной тыкве, красующейся посереди стола. Сквозь вырезанные в ней рот и глаза в темноту заструился фантасмагорический свет.
« Когда-то давным-давно жил в Ирландии кузнец по имени Джек, - зачарованно глядя на огонь заговорил Петр, - Такой он был хитрюга, что обвел вокруг пальца самого дьявола и тот обещал не посягать на кузнецову душу. Однако, за грехи, а особенно – за жлобство, в рай он тоже приглашен не был. Так, в ожидании Судного дня и скитается его душа, освещая ночами свой путь изобретенным им же фонарем-тыквой».
«А мы так нигде сегодня и не поскитались», - взгрустнулось Тане.
«За чем же дело стало? Одеваемся – и в дурдом!» - скомандовал Петр.
****************** ************* *******************
Город безмятежно спал и видел сны. Иногда, они были страшные – про разбои и убийства. Иногда, приятные - про любовь. Иногда - эротические: с преобладанием жесткого порно. Сны эти были неотъемлемой частью мегаполиса, только вот проснуться в самый страшный момент ему не всегда удавалось.
Четверо друзей шли по пустынным улицам, смеясь и дурачась: каждый, как мог, старался изобразить свой персонаж. Петя заполошно мяукал, провоцируя ответный ор окрестных котов. Таня, прыгая по скамейкам и размахивая руками, силилась взлететь. Света колдовала, бормоча какую-то белиберду и кружась в половецкой пляске. Инна, стоя в уже прихваченных морозцем лужах, зазывала всех в пучины вод.
«Ой, красавица, время зря теряешь, а ведь сегодня – твоя ночь! – услышала вдруг Инна и обернувшись, увидела цыганку. – Позолоти ручку – скажу тебе кое-что важное».
Инна взглянула на друзей. Те не обращали на нее ни малейшего внимания: казалось, они не видели ни ее, ни гадалку, поглощенные своими забавами.
Инна достала деньги и протянула цыганке. Та взяла ее за руку и, внимательно рассматривая линии на ладони, произнесли: «Да, так я и думала. Продолжительность жизни твоей будет зависеть от того, с кем ты ее свяжешь. Знаешь, есть ведь энергетические доноры, а есть вампиры. Есть те, кто любя отдает, а есть – кто жизненные силы вытягивает, а как все высосет – бросит жертву и новую любовь находит. Этой ночью, если будешь повнимательнее, счастье свое можешь встретить.»
« А как же я отличу вампира от донора?» - спросила девушка.
«Человек, вытягивающий энергию, всегда стремится свою жертву взвинтить – без этого у него ничего не получится. Обычно, это люди яркие, неординарные и нравящиеся противоположному полу. Те же, кто энергию отдают – скромны и неприметны, их часто обходят вниманием. С такими людьми обычно чувствуешь себя спокойно: они надежны, заботливы и самоотверженны без показушничества, необидчивы и отходчивы. Одно в них нехорошо – уж слишком их мало на свете»,
С этими словами цыганка растаяла во тьме.
Из задумчивости Инну вывел Светин оклик: «О чем это ты размечталась? Не спи – мы уже пришли»,
************** ************** *************
Веселье было в полном разгаре. Такого маскарада Инне видеть еще не приходилось: черти, ведьмы, гоблины, кикиморы, вурдалаки и прочая публика танцевала, потягивала коктейли и активно знакомилась друг с другом.
Света с Петей, обнявшись, растворились в танцующей толпе. У столика, за которым сидели Инна с Таней появился Виктор и пригласил Инну танцевать.
«Ну, как ты? – поинтересовался он – Довольна?»
«Да, конечно, только почему-то устаю очень быстро», - созналась девушка.
«Это поправимо! – с обычной своей усмешкой успокоил тот. – Все в твоих руках: и силы иметь всегда, и жить долго, не старея. Было бы желание – научим».
«Правда? – обрадовалась Инна.
«Дело нехитрое, - ответил Виктор. – Инициирую тебя в энергетические вампиры – и живи в свое удовольствие, только законы наши соблюдай».
«Так ты… - догадалась Инна. – Вот почему ты ребят чуть не перессорил!»
«И тебе к нам прямая дорога – иначе через пяток, максимум – десяток лет в развалину превратишься. Решайся, детка, а то потом поздно будет», - продолжал искуситель.
Инна отстранилась, с ужасом глядя на его красивое и, одновременно, жестокое лицо.
«Короче, надумаешь – приходи в тот подвал», - холодно сказал он и, развернувшись, пошел прочь.
Опустив голову, девушка задумчиво вернулась за свой пустующий столик: ребята танцевали где-то в полутемном зале, что, вообщем, было кстати – ей хотелось побыть одной.
Внезапно Инна почувствовала чей-то взгляд и подняла глаза: перед ней стоял рослый бородатый водяной и лучезарно улыбался.
«Мы с вами кажется из одного омута? – спросил он застенчиво. – Может быть, потанцуем?»
Из-за навалившейся усталости, двигаться не хотелось, но обижать ни в чем не повинного человека отказом – тоже. Превозмогая головокружение, Инна встала, но, не пройдя и трех шагов, покачнулась и оперлась о заботливо подставленную руку незнакомца.
« Тебе нехорошо? Душно тут, накурено. Давай-ка выйдем на свежий воздух. Там в машине моей посидеть можно, пока в себя не придешь. Или хочешь, домой тебя отвезу?», - как сквозь пелену услышала она его встревоженный голос.
Сняв в машине бутафорскую бороду и парик, незнакомец оказался заурядным внешне парнишкой: сероглазым, русоволосым, с открытым простым лицом. По такому скользнешь взглядом в толпе – и не заметишь. Неспешный в движениях он, усадив Инну в машину, тихо спросил: «Тебя как зовут? Меня – Сергей. Слушай, почему у тебя глаза такие грустные?»
И тут Инна, повинуясь необъяснимому порыву, рассказала ему – первому встречному, свою нелепую историю.
«И выходит, что прав Виктор – прямой путь мне в энергетические вампиры», - с тоской закончила она.
«Извини Инна, но большей дурости придумать трудно, - урезонил ее Сергей. – Ведь высасывая чужую энергию, вампиры, как и пиявки, поглощают не только положительный ее спектр, но и всю дрянь, что в человеке накопилась, а дряни этой, уж поверь мне, гораздо больше. Особенно у горожан, живущих в постоянном цейтноте и стрессах. Так что, подпитавшись чужой энергией, ты рискуешь такой букет новых болячек и проблем подцепить, что прежняя жизнь раем покажется»,
«Что же мне делать?» - совсем сникла Инна.
«Не вешать носа, гнать прочь того хлюста, если еще подкатит и, главное, поверить, что я тебя из этой беды вытащу», - улыбнулся Сергей.
От этой улыбки измученной девушке сделалось так тепло, уютно и спокойно, что она, кивнув головой, прошептала: «Я, кажется, уже поверила».
«Тогда поехали», - завел он мотор.
*********** ****************************** **************
«Похоже, я задремала? А куда это мы приехали?» - сладко потянулась Инна, выходя из машины.
«Дрыхла, как сурок, - подтвердил Сергей. – А приехали мы к Иоанно-Предтеченскому женскому монастырю, что на Кулишках. Слыхала про такой? Прелюбопытнейшее место. Кто в нем только не жил: и одна из жен старшего сына Ивана Грозного – Парасковия Солово, насильно постриженная в монахини, свой век вековала, и изуверка - Салтычиха наказание в темном подвале отбывала, и дочь императрицы Елизаветы Петровны от тайного, но законного брака с Разумовским затворницей монашествовала .
«Рекомендуешь и мне постриг принять?» - улыбнулась девушка.
«Успеешь еще, - заверил Сергей. – А пока попробуем у блаженной Марфы совета спросить. Жила тут такая схимница юродивая четыреста лет назад. Ворота, правда, до утра заперты, но не беда – через задворки проникнем, пошли».
Древний монастырь тихо вздыхал, наблюдая за непрошенными ночными гостями, прошмыгнувшими на его территорию сквозь узкий пролом в полуразрушенной дальней стене, скрытой в одном из глухих московских двориков.
«Вокруг этого собора раньше некрополь был. Смотри, это здесь», - показал Сергей на осколок беломраморной плиты, едва виднеющийся из земли у стены святилища. В лунном свете почти стершаяся славянская надпись на нем казалась неким причудливым орнаментом. Сергей, поклонившись надгробию, начал нашептывать какие-то непонятные слова. Из-под обломка плиты заструился серебристый свет, а в нем показался силуэт стройной женщины. Тихий, как шорох листьев голос, произнес: «Три глотка из Источника Жизни».
И видение исчезло так же внезапно, как и появилось. На могильной плите осталось лежать лишь маленькое серебряное колечко.
Еще раз поклонившись и прошептав что-то, Сергей поднял колечко и протянул спутнице: «Надень».
«А что на нем написано?» - попыталась Инна разглядеть в свете тусклого фонаря затейливую вязь.
««Буде сладкозрима», - прочел он, подсветив себе мобильником. – Понятно?»
«Угу, - подтвердила девушка, надевая колечко на средний палец левой руки – А что означают слова блаженной?»
Вдруг она почувствовала, что земля под ногами бешено набирает обороты, и обеими руками вцепилась в локоть друга, силясь не упасть.
*********** ***************** **********************
Когда круговерть закончилась и пелена тумана спала с глаз, Инна обнаружила, что сидит на земле, а вокруг, показывая на нее пальцами, толпиться народ. Только одеты все как-то странно, по-старинному : женщины – в просторные платья до пят, мужчины в подпоясанные кушаком рубахи и порты.
« Ну и куда меня опять занесло? На Хэллоуин что-то не похоже. Скорее на съемки исторического фильма, - терялась в догадках девушка. – Вон и стены крепостные, почти такие же, как в том монастыре, только повыше и со стражниками наверху. Да и погода явно не осенняя – солнце печет, листочки-цветочки кругом. Интересно, Сережа тоже здесь?»
Размышления ее были прерваны внезапным появлением красавицы в царских одеждах и с грустными глазами, сопровождаемой свитой лучников и служанок. Толпа в поклоне расступилась перед ней и затихла, а одна из приближенных девок, показав на Инну , затараторила: «Вот она – как из под земли появилась: сидит – глазами хлопает, слова не молвит. Тоща, зелена губами, в одеянии диковинном, а на главе вперемежку с волосьями трава растет.. Уж не нежить ли? Забить бы ее всем миром - от греха».
«Батюшки, да ведь я до сих пор в русалочьем прикиде, а пальто и сапожки исчезли куда-то, - расстроилась незадачливая искательница приключений. – Из каких разлохматых веков эти типажи
повысыпали? А вдруг, насчет забить, они, того,- серьезно? Да нет же – не может быть! Где тут режиссер этого перфоманса?»
Тут из толпы вышел, опираясь на посох, бородатый старец с длинными седыми волосами, кустистыми бровями и орлиным носом. Морщинистое лицо его излучало спокойствие.
«Кто это, Филарет, разумеешь ли? Какими силами и с чем к нам прислана: добро ль принесет или зла добавит?» - обратилась красавица к старцу, указывая на Инну.
«Вижу боль и печаль в глазах ее, - внимательно посмотрев на девушку, ответил старик, - но злобы черной нет в них».
Голос его показался Инне до боли знакомым.
« И взгляни-ка, княже, на перстенек, что на пальце у нее, - наклонившись, Филарет взял Инну за руку. - Те же письмена на нем, что и на камне у высохшего Источника Жизни. Позволь мне, Ольга, потолковать с ней, а уж потом решим, что делать надобно».
«Да будет так!» - согласилась княгиня.
«Пойдем, голуба, ко мне, - помог девушке встать старец. – Не бойся – зла тебе не причиню».
************* ******************** **************
Далеко идти не пришлось – изба Филарета стояла напротив княжеских хором так, что в окна ее видно было все, что творится на площади.
«Колоритный дедок, - размышляла Инна, сидя за столом у окна, пока тот ставил перед ней угощение – крынку молока и каравай. - Такое впечатление, что я его сто лет знаю: этот голос, глаза, жесты, улыбка. И почему он так странно смотрит на меня?»
Внимательно вглядевшись в лицо своего спасителя, девушка чуть не вскрикнула: перед ней был Сергей, только в очень преклонных летах.
«Узнала таки? Долго же тебя где-то носило,» - улыбнулся старик.
«Сережа, это ты? Почему ты так постарел? И куда мы с тобой попали? И почему – порознь? И что это за княгиня Ольга такая?» – обрушила на него Инна град вопросов.
«Успокойся и поешь. Все, что знаю – расскажу, - сел он напротив девушки. – Так получилось, что попали мы с тобой в 945 год, к древним славянам – язычникам. Я – с год назад и уже в таком старперском виде. Может и к лучшему – они меня за вещего старца приняли и на княжий двор на
довольствие определили. В то время в здешних местах родник, прозванный Источником Жизни, еще, пардон за каламбур, жив был. Ну, помнишь, что блаженная Марфа сказала? Нужно тебе из него три глотка испить. Да только припозднилась ты – высох он недавно.. А началось все с того, что князь Игорь, муж княгини Ольги, вернулся полгода назад с войны сам на себя не похожий – будто подменили человека. То есть внешне – каким был, таким и остался, а характером очень изменился, причем, мягко говоря, далеко не в лучшую сторону. Алчен стал, жесток, груб и похотлив. Подвластные ему племена непомерной данью обложил, свой же собственный люд поборами замучил. Как нет войны – так пьянки-гулянки. Народ, роптать стал, чего раньше никогда не было. А Ольга еще сильнее полюбила его, беспутного. Пойди, пойми вас, Евино племя: чем хуже с вами обращаешься, тем больше вы от любви сохнете! Сына Святослава ему недавно родила, а князь все равно не просыхает. Понимает Ольга, что с мужем неладное творится, да ничего поделать не может – от того и грустна. По городу уж слухи поползли, что погибель источнику Игорь принес, и это - только начало всех бед. А ведь в водах ключа этого черпал местный люд силу и здоровье богатырское, а также долгие лета и красу – великой святыней был родник. Кстати, вон, погляди - князь наш, проспавшись, народу себя явить изволил. Никак с бодуна за данью вновь намылился?»
Инна выглянула в окошко и вздрогнула: впереди войска гарцевал на белом коне богато одетый молодой мужчина.
«Так это же Виктор!» - вырвалось у нее.
«Тот самый – энергетический вампир? Ничего себе! – изумился Филарет-Сергей. – Впрочем, чему тут удивляться - ему здесь раздолье».
Войско тем временем покинуло город. Следом потянулись обозы
« Слушай, Сереж, а что ж нам теперь делать-то?» - растерялась Инна.
« Я так думаю, что раз мы сюда все-таки попали, да еще вдвоем, значит, так надо. Будем ждать, да нос по ветру держать. Вот только легенду тебе придумаем, а то народ тут дремучий, на расправу скорый. Давай, ты у нас дочерью Водяного будешь: мол прислал тебя папанька узнать, отчего источник пересох. Ты, главное – помалкивай, чтоб лишнего не сболтнуть. А теперь пойдем – покажу тебе, где родник тот был.
*************** ***************** *******************
Выйдя за крепостные стены, они спустились в низину, разделявшую древний город и еще более древний, дремучий лес. Здесь, у огромного валуна со старинной надписью и сели, греясь на солнышке.
«А тут что сейчас, лето? - залюбовалась девушка цветочным ковром вокруг. - Слушай, Сереж, ведь ты, похоже, сам с магией знаком. Неужели нет никаких заклинаний, способных родник этот оживить?»
«Во-первых, сейчас действительно лето, - обстоятельно начал тот. – Во-вторых, пока мы на этом витке времени, зови меня Филаретом – чтобы свыкнуться с этим именем и не проколоться при посторонних. А в третьих: с магией я действительно немножко знаком – на начальном, так сказать, щенячьем, уровне, и заклинание такое знаю. Но дело то все в том, что для достижения магического эффекта соответствующая обстановка нужна, а она сейчас - прескверная. Видно приятель твой – вампир с пристрастием поработал. Похоже, ручеек этот ему поперек горла стоял, силы его вурдалачьи подрывая. Так что придется потерпеть, да попытаться ситуацию в более благоприятное русло выправить – а уж потом колдовать».
«Старче, тебя с гостьей княгиня просит пожаловать!» - прервал их разговор подбежавший пацаненок.
******************** *********** ****************
«Что, Филарет, скажешь, насчет девы сей?» – восседавшая на троне в просторной горнице Ольга была смурна и на Инну смотрела недобро.
«Оставь ее, свет-княгинюшка, при дворе, ибо дочь она Водяного, озаботившегося гибелью источника. Забижать ее не можно – все реки-озера вокруг пересохнут», - поклонился Филарет (будем звать его так).
Тут послышался шум и в горницу ворвался окровавленный лучник: «Беда, княже! Древляне взбунтовалися! Князя, взяв в полон, казнили, а дружину перебили всю».
Теряя последние силы, гонец упал на пол и, закрывая глаза, прошептал: «Взбесились от поборов. Говорили: «Повадился волк к овцам, то перетаскает все, коль не убить его». А убивши князя, тело его зверям лютым на пожрание кинули».
Взвыла заполошно княгиня, схватившись за голову, сбежалась челядь на крик ее.
Филарет вытолкал Инну из горницы, шепнув: «Беги ко мне в избу и сиди там тише воды, ниже травы».
************* **************** *********
Прошла неделя. Погрузившееся в траур княжество скорбело – плач и стоны слышались ото всюду. Инна сидела дома и тосковала: лишь изредка удавалось перемолвиться словечком с Филаретом, забегавшим проведать подругу – почти все время он неотступно находился при безутешной вдове.
Правда, несколько раз отваживалась девушка выбираться в низину к заветному камню, но воды по-прежнему не было, и она грустно возвращалась в свое убежище.
Но вот, однажды, пасмурным днем, в крепость въехали десяток хорошо одетых всадников, ведя на поводу лошадей, навьюченных поклажей.
Спешившись, они вошли в княжеские хоромы. А через некоторое время незнакомцы со скрученными за спиной руками были выведены под стражей за ворота. За ними потянулся местный люд, и вскоре площадь опустела, будто вымерла.
Инна нерешительно подошла к выходу из избы, поддавшись искушению последовать за всеми, но тут дверь распахнулась, и появился Филарет.
«Что стряслось, на тебе лица нет! – всплеснула руками Инна. – Что это за люди приехали и куда их увели? Пойдем, посмотрим!»
«И не думай! – отрезал он. – Зрелище не для слабонервных. Лютует Ольга, совсем голову потеряла от горя. Древляне это – посольство свое прислали с дарами и предложением ей в новые мужья своего князя Мала. Так вот, сейчас послов этих по приказу княгини живьем в землю закапывают. Как, есть еще желание посмотреть?»
Содрогнувшись от услышанного, Инна тихо спросила: «А помочь им никак нельзя?»
«К сожалению, нет, - опустил он голову.– Образумить Ольгу сейчас мне не по силам».
************ ************** ************
Инна сидела, погруженная в свои мысли рядом со спящим Филаретом: за последние дни он впервые прилег дома отдохнуть – и тут же уснул, как убитый.
«Мало того, что сама влипла, еще и ни в чем неповинного Сережу в авантюру втянула! – сокрушалась она. – Сколько можно сидеть, сложа руки? Надо что-то делать!»
Обув подаренные Филаретом красные сапожки и накинув теплый кафтан, девушка выскользнула из избы и побежала в низину. Лето ушло, уступив место осени, но травы на лугу еще буйствовали, всем своим видом отвергая мысль о приближающихся ночных заморозках. Присев на корточки у заветного валуна, она рукой коснулась земли – та была влажна!
«Неужели? – екнуло сердечко. – Но нет, вода не пробивалась из-под земли. Может это от вечерней росы или мелкий осенний дождик прошел?»
«Сколько лет, сколько зим! – услышала Инна насмешливый голос и из-за камня появилась в полумраке мужская фигура.
«Виктор! - ахнула девушка. – Ты жив?»
«А ты надеялась на обратное, радость моя?» - ухмыльнулся он. – Не прискучило еще затворницей сидеть, да тайком ночами сюда шастать? Пустые хлопоты: умер родник – почил навеки. Только время зря теряешь, да и Дон Кихота своего до чего довела! Эдак он скоро в ящик сыграет. Иль не замечаешь, с какой скоростью стареет Серега твой в этом гиблом для него временном измерении? Подумай еще раз, красавица, над моим предложением. Самое время тебе сейчас инициацию принять: энергии жизненной тут – хоть облопайся. Глядишь, потом и кровушки человечьей захочешь попробовать – с этим тоже проблем нет А какой красивой парой мы будем! Ерепениться не советую – сгинешь в тьму-таракани этой навеки вместе с Лжефиларетом своим. Ему-то и вовсе недолго землю топтать осталось. Ну что, уговорил?»
Инну всю трясло, на глазах выступили слезы.
« А вот истерики нам ни к чему, - покачал головой искуситель. – Вообщем, если захочешь со мной потолковать, приходи в полночь к той яме, где послов древлянских живьем закопали. Я почему-то уверен, что захочешь, и очень даже скоро».
С этими словами он скрылся в лесу, а девушка еще долго сидела, прислоняясь к камню и глотая слезы.
«Значит Сергей постарел не понарошку? Выходит, для него сейчас возродить Источник Жизни еще важнее, чем для меня – и чем скорее, тем лучше. Время идет, жизнь его катастрофически тает, а я на печи сижу и жду манны небесной! Что же делать? Колечко, Марфа блаженная, кто-нибудь, подскажите!»
И тут услышала она тихий голос схимницы: «Изгнать вампира с земли этой».
«А как?» - ответа на этот вопрос девушка так и не дождалась.
****************** ********************** **************
Узнав о том, что случилось у бывшего родника, Филарет открыл огромный кованный сундук, стоящий на полу у стены и показал Инне лежащие в нем старинные книги: «Это – кладезь магических знаний. Уверен, что найдем мы здесь, как с поганцем этим сладить. Штудируй. Только, когда заклинания будешь просматривать, не вздумай их вслух произносить, если, конечно, лишних приключений не хочешь. А язык старославянский научишься понимать довольно быстро – в глубинах памяти нашей знание его заложено. Сам же я, отпросившись у княгини, отлучусь дней на несколько. К колдунье одной знакомой, Винее, наведаюсь. Если удастся уговорить ее нам помочь – считай, повезло».
«А сюда ее вызвать никак нельзя?» - спросила Инна.
«Не тот случай, - ответил он. – Да ты не бойся – никто тебя здесь не обидит. Если, конечно, носик свой не будешь совать куда не следует. Посиживай дома, да книжки изучай. О еде и одежде твоей Егорка позаботится: пацаненок тот, что к княгине нас в первый день кликал. Главное, ничего в мое отсутствие не предпринимай, лады?»
************* *************** ****************
Прилежно просматривая фолиант за фолиантом, девушка узнавала много интересного, но того, что нужно, не находила. Так, в ожиданиях и бесплодных поисках пролетела большая часть осени – на дворе уже, вместе с сиротливыми полусухими листьями, доживал свои последние дни октябрь.
Тревожась столь длительным отсутствием Филарета, девушка чувствовала, что все больше впадает в депрессию.
Если бы не общительный Егорка, охотно снабжавший Инну новостями, она бы, наверное, сошла с ума от тоски.
Вот и сегодня мальчонка прибежал возбужденный и с порога выпалил: «Опять древляне послов прислали. Княгинюшку нашу за своего князя Мала сватают. Да только не по зубам им Ольга. Знаешь, что она на сей раз удумала? Одного гонца назад отослала, наказав привесть ей в качестве свадебного подарка с каждого древлянского дома по три голубка. А остальным предложила с дороги в баньке попариться. В той, что поодаль от крепости на вырубке стоит. Ну, они, понятное дело, обрадовались ее сговорчивости да гостеприимству, и с удовольствием согласились. Пока они сейчас парятся, лучники по приказу княгини баньку-то снаружи заперли, сеном обложили со всех сторон, да и подожгли. Знатная парная получилась! Глянь-ка вон туда. Видишь, за крепостной стеной дым ?»
Схватившись за сердце, Инна выглянула в окно: толпы любопытных валили за ворота. Инна метнулась к двери, но Егор преградил ей путь: «Филарет не велел тебя выпущать, особливо ежели какая беда случится. Народ нынче немилосердный – не ровен час и тебя в огонь кинет. Так что ты давай, дома посиживай»,
«Отчего люди так падки до жестоких зрелищ? И вообще, есть ли предел человеческой жестокости? И человеческой, в данном случае, лично моей, беспомощности?» - думала Инна с горечью.
«Ну, ты помни старца наказ – носа не высовывай. А я побег позыркать, как они там жарятся - подтвердил ее мысли Егор убегая. – Я тебя, от греха, снаружи замкну».
Дверь захлопнулась, щелкнул замок, и затворница осталась наедине со своей печалью.
****************** ************** ****************
«Да что я, собственно , все время трясусь, как осиновый лист? – укорила себя Инна. – Зеленка с губ давно сошла . С волосами тоже все в порядке – в косу заплетены, по местной моде. Одета тоже по-здешнему. Платок на голову – и ни чем от местных девушек отличаться не буду».
Одевшись потеплее, Инна распахнула окошко и, пользуясь безлюдьем, спрыгнула на землю. Прикрыв за собой ставни, она поспешила на вырубку.
«Поздно! - как завороженная смотрела она на затухающий понемногу гигантский факел. – Но ведь можно предотвратить дальнейшие казни! Что задумала Ольга, потребовав в качестве даров по три голубка с каждой древлянской избы? Мало ей своих птах вокруг?»
Инна взглянула на небо, ища птиц, и затрепетала: над беснующейся толпой парил, как коршун, Виктор, расправив выросшие из-за спины перепончатые крылья.
Из жадно раскрытого рта его торчала клыки, глаза возбужденно блестели, щеки налились румянцем, ноздри расширились, жадно втягивая воздух, насыщенный чудовищной разрушительной энергией.
Перехватив Иннин взгляд, он торжествующе захохотал.
«Почему никто кроме меня не видит и не слышит его? Ведь это он провоцирует в людях приступы бешеной, бессмысленной злобы, чтоб напиться всласть жизненной энергией, выплескиваемой вместе со злобой этой! Но как он прекрасен сейчас!» - Инна с ужасом поймала себя на том, что любуется Виктором.
Тот, словно прочитав ее мысли, камнем упал с неба и, подхватив девушку, взмыл над толпой. Пьянящее чувство полета заставило ее позабыть обо всем на свете. Удивительно теплый, насыщенный возбуждающими флюидами воздух, окутал девушку и, вдыхая его, она испытала неведомое раньше, острое наслаждение от запаха крови, которым был насыщен эфир. Хотелось до бесконечности нежиться в этой воздушной ванне, впитывая ее всеми порами кожи. Тело ее, приятно покалывая, наливалось силой, наслаждаясь нарастающей эйфорией.
«Ну, как, кайф? – нежно и крепко прижимая ее к себе, Виктор продолжал кружить над догорающим пепелищем. – А ты ломаешься, киска. Вдвоем мы тут так погуляем – тысячу лет потом жить будешь!»
Люди, потихоньку успокаиваясь, начали расходиться. Вид у всех был понурый, иные едва держались на ногах от потери сил, а Егорка бездыханный упал на землю. Мужики подняли его и , покачав головами, понесли в крепость.
И тут Инну поразила страшная догадка.
«Пусти меня, я не хочу чужой энергии!» - взмолилась она.
Опустившись на землю, Виктор нехотя разжал обьятия: «Знаешь, что научившись подпитываться энергией, ты станешь потенциально бессмертной? И вообще, что я с тобой, дурочкой, до сих пор няньчусь! Ведь понравилось же, признайся честно? Да не озирайся ты по сторонам – для людишек этих мы сейчас невидимы!»
«Не понравилось!» - соврала девушка и побежала в крепость.
«Ничего, строптивица, мы уже почти поладили!» – услышала она вслед и в глубине души призналась себе, что он близок к правде
**************** ******************* *******************
Егорка не показывался два дня. Инна ждала, сходя с ума от тревоги. Наконец, на третье утро, появился: изможденный, бледный, но, как всегда, говорливый.
«Ты тут с голоду не померла без меня? – с порога осведомился он. – Не серчай, не мог я придтить ранее – силов не было. Кострище тот, видать, дюже поганый был – из многих здоровьишко повысосал. Я так вообще чуть не помер – в беспамятстве, почитай, два дня провалялся. А ты почто меня ослушалась, да на казнь смотреть убегла? Слухи уж поползли, что ведьма ты. Машка – дурка трындит, что видала тебя в сумерках, бегущей от пепелища, когда весь народ уж разошелся. Как сытая упыриха, говорит, была ты. Знают все, что побирушка Машка – головой скорбная, а брехне ее, все одно, верят. Доболталась до того, что, будто бы вещего Филарета ты извела. Уж и Ольга встревожилась столь долгой его отлучкой. Короче, есть у меня схорон один, в который сведу тебя нынче же ночью – собирайся. До возврата старца там покукуешь».
Но тут дверь распахнулась и на пороге появились двое лучников:«Велено тебя, девка, к княгине весть».
Инна, вздохнув, ласково потрепала мальчонку по щеке и в сопровождении стражи вышла из избы.
Народ на площади шарахался от нее, как от прокаженной и показывал пальцами, а нищенка Машка, увидев, завопила: «Ведьма! Почто старца вещего извела?!» Подняв с земли камень, она кинула им в девушку Вскрикнув, Инна схватилось за ушибленный бок и, ускорив шаг , почти бегом вошла в княжеский терем.
Ольга восседала на троне в окружении бояр, а поодаль, на полу, устланном медвежьими шкурами ползал под присмотром мамок-нянек малютка Святослав – официальный правитель, за которого по малолетству правила пока княгиня-мать. Инна, подойдя к трону, поклонилась до земли.
«Где Филарет? – сурово спросила Ольга. – Если ты – Водяного дочь, то почему источник до сих пор не оживила? Люди бают, что видали тебя с призраком почившего мужа моего. Иль жив он, сокол ясный? Отвечай!»
Инна молчала, не зная, что сказать.
«Ну что ж, - не дождавшись ответа, пожала плечами вдова. – В темницу ее!»
*************** ***************** *******************
В темном сыром каземате с крошечным окошком пахло плесенью и мышами. Сколько времени просидела она здесь на хлебе и воде: день, два, а может неделю – Инна не знала. Глаза постепенно свыклись с полумраком, слух обострился, апатия все более овладевала душой, силы таяли.
Однажды она проснулась от ощущения того, что кто-то рядом. Всмотревшись в темноту, Инна увидела знакомый силуэт Виктора: «Ну, как дела, великомученица? К лику святых тебя посмертно не причислят – христианство на Руси еще, увы, не принято. Кстати, Ольга – первая из русских князей религию эту признала и готова все сделать, чтоб народ свой в нее обратить. Но это к делу не относится. Где твой спаситель седовласый? Не кажется ли тебе, что давно свинтил Серега назад в XXI век? До чего ж вы, Евино племя, легковерны по части всяких обещаний! Как это по-нашему: первому встречному-поперечному довериться, а истинного друга, меня тоесть, в упор не видеть! Легкомысленное создание! А ведь всего лишь одно твое слово, солнышко, - и ты на воле, и, даже, если захочешь – опять в своем веке. Ну же, решайся! Ольга церемониться с тобой не станет: казнит – и дело с концом. Вижу, душа моя, что уговорил: инициируемся по-быстренькому – и на свободу!»
Подойдя вплотную, вампир взял Инну за руки. Ладони его были холодны как лед, изо рта выросли клыки, глаза загорелись дьявольским огнем.
Отдернув руки, девушка закричала и отпрянула к стене.
«Никак с ума сошла затворница?» - послышался голос стражника и лязг отпираемого засова.
«А вот это зря», - прошипел вампир, растворяясь во тьме.
Дверь распахнулась, и вошел лучник со свечой в руке. Звали его Федором и относился он к пленнице с сочувствием.
«Ты чего испужалась-то? Аль страсти-мордасти какие привиделись? – осмотрел он темницу. – Ты, того, потерпи маленечко: старец-то твой вернулся. У княгини сейчас – прощение вымаливает. Авось, обойдется».
Послышались шаги, и в дверях показался начальник стражи с факелом в руках, а за ним – Филарет
«Ты почему здесь, Федька?» - насупился старшой.
«Верещит, вишь, баба глупая - мыша испужалася» - выпалил тот.
«А ты при ей котом решил подвизаться? Марш вон!» - рыкнул начальник стражи, и Федор пулей вылетел за дверь.
«Свободна ты милостью великой княгини» - провозгласил грозный пришелец и Инна, боясь верить своему счастью, прижалась к груди Филарета.
******************** ***************** *****************
«Отбить-то я тебя отбил, да надолго ли? Чувствую, что слабеет мое влияние на Ольгу – силен вампир интриги плести, - говорил Филарет, сидя с Инной у натопленной печи в соскучившейся по хозяевам избе. – Слишком много времени понадобилось мне, чтобы распутать клубок событий, с тобой происходящих. Зато теперь, разобравшись в ситуации, есть надежда ее выправить. Но, начну по порядку. Когда-то давным-давно прабабушка твоя – редкая красавица, пришлась по душе одному из сыновей легендарного графа Дракулы и, соблазненная им, родила дочь Лукерью. Да-да, ту самую, которая – твоя бабушка. Однако, влюбленный по уши вампир не стал полюбовницу свою и дочку в себе подобных кровопийцев превращать – пожалел, за что и был уничтожен собственными же возмущенными собратьями. Бабушка твоя, хоть и переняла от отца кое-какие магические способности, однако больших высот в этом деле не достигла. Так уж суждено было судьбой, что великая колдовская мощь передалась именно тебе. Думаешь, почему ты в легкую, едва пробежав глазами заклинание из той полуистлевшей книги на хуторе, у сильнейшей ведьмы кошачий облик, в котором та свои черные делишки обделывала, отняла? Колдунья эта – Викторова маменька, враз в тебе силушку недюженную угадала и сынка своего надоумила тебя к рукам прибрать. Ведь, если ты его подругой, ну и , разумеется, пассией станешь, он с твоей помощью такую мощь обретет, какая Дракуле - пращуру его, и в кошмарных снах не снилась! Однако, есть один маленький, но существенный момент: силком от тебя он ничего добиться не может. Ты должна искренне, очень-очень ЗАХОТЕТЬ стать вампиршей. Энергетической – для начала, а потом и обычной – одно с другим рука об руку идет. Поэтому Виктор из кожи вон и лезет, плетя интриги: чтобы заставить тебя именно ЗАХОТЕТЬ инициации. Все свое дьявольское обаяние и сексапильность в ход пустил – игра стоит свеч. И все, что случилось с тобой, начиная с травли в кошачьем облике в канун Хэллоуина и заканчивая кликушеством слабоумной попрошайки – его инсценировка. Противостоять натиску его трудно. Я же вижу, что почти влюбилась ты в него. Или, может, совсем влюбилась?»
«Нет, не совсем. Точнее, почти совсем не влюбилась, - смутилась Инна – А теперь и вовсе терпеть его не могу!»
«Ну, если так, попробуем его обезвредить. А для начала, отъешься и выспись: сил тебе много понадобится».
**************** ********************* *******************
Жизнь потекла своим чередом: вставая с рассветом, друзья ходили проведать мертвый источник, а затем Филарет отправлялся к княгине решать государственные вопросы, да обучать ее наукам всяким, до которых Ольга была очень охоча. Инна же копалась в старинной книге, полученной Филаретом в дар от приятельницы-колдуньи Винеи
Отдав фолиант подруге, он сказал: «Читай очень внимательно, а еще внимательнее следи за своими ощущениями. Как почувствуешь, что от какого-то заклинания начнет тебя из озноба в жар бросать – страницу ту закладкой заложи, закрой и сиди меня жди - без самодеятельности и декламаций».
В отличие от прежних книг из Филаретова сундука, колдуньина была для Инны крепким орешком. Слова в ней были непонятные и заковыристые – язык сломаешь. С точки зрения далекого от магии обывателя, каковой, в сущности, и была девушка – полнейшая галиматья. Но Инна не сдавалась: прилежно вчитывалась, силясь уловить смысл написанного.
Однажды, водя пальчиком по строчкам, она ощутила легкое тепло, излучаемое письменами. Положив руки на страницу, Инна почувствовала, как тепло это постепенно уступает место холоду, насквозь пронизывающему ладони.
«Нашла! – радостно екнуло сердечко.
Помня строгий наказ друга, она заложила страничку веточкой и захлопнула трактат, но любопытство не давало ей покоя.
«Я только одним глазком взгляну, что там за заклинание. Вслух его, при всем желании, произнести не смогу, просто потому, что не выговорю. Значит, и дрейфить нечего. Нет, нельзя – дров наломаю, - боролась она с искушением. – Но я аккуратнюсенько, только на секундочку носик суну».
Казалось, кто-то невидимый подвел ее к самой по себе открывшейся на нужной странице книге, шепнув: «Смелее! Интересно-то как!»
Строчки притягивали взгляд, и Инна уткнулась в них, забыв про осторожность. Буквы, сплетаясь в затейливые узоры, превращались в таинственные и удивительно благозвучные слова, которые хотелось читать вслух, как стихи. По телу начала разливаться приятная истома и, впав в экстаз, девушка начала повторять вслух прочитанное, прислушиваясь к какому-то голосу, услужливо подсказывающему ей произношение особо трудных слов.
Опомнилась она слишком поздно: знакомые судороги и ломота в теле заставили ее захлопнуть книгу и отпрянуть назад, но уже через мгновенье на месте девушки сидела ворона с серебряным колечком на левой лапке.
************* ****************** *****************
«Не послушалась! – всплеснул руками вернувшийся вечером Филарет. – Большей дурости придумать трудно – уж извини за прямоту. Хорошо, хоть не в курицу».
Инна сидела, нахохлившись, и удрученно молчала.
«Похоже, опять Виктор напакостил, - вздохнул старец отгневавшись. – Получилось, что не мы его обезвредили, а он - нас».
И, раскрыв злополучный трактат на заложенной веточкой странице, Филарет погрузился в чтение.
Инна, немного поколебавшись, перелетела к нему на плечо и потерлась головой о щетинистую щеку.
«Не подлизывайся!» - с напускной суровостью буркнул тот не отрываясь от книги.
«Деда! – раздалось за дверью, и на пороге показался Егорка, - Послы древлянские сызнова приехали – голубей в дар княгине привезли. Ох, лепы птахи! Сами-то белы, а хвосты распускают – залюбуешься! Вот бы мне одного такого на племя! А ты чаво это, ворон решил разводить?»
«Ладно, завтра с утра глянем, что за диво такое, - улыбнулся Филарет. – Сейчас в потемках красы ихней не разглядишь».
«Ага, - согласился пострел. – Клетки в терем заносят – в суете такой особо не полюбуешься. Дедуль, а ты попросил бы у Ольги одного голубка?»
«Ишь, селекционер! – усмехнулся Филарет. – Ладно, попытаюсь».
И проводив окрыленного мальчугана, вновь склонился над книгой. Да, спустя некоторое время, так и уснул за столом, убаюканный усталостью.
**************** ********************* ******************
Инна же, не в силах успокоиться после случившегося, выпорхнула в приоткрытую форточку и полетела к княжескому терему. У крыльца в свете факелов кипела работа: бабы привязывали к лапкам привезенных голубей кусочки пакли, предварительно завернув в них по щепотке серы, и передавали мужикам, поджигавшим эту паклю и выпускавшим птиц лететь восвояси. Обезумевшие от страха и боли голубки летели домой – в древлянское поселение, надеясь найти там избавление от мук. Инна последовала за ними, охваченная мрачными предчувствиями. То, что предстало ее глазам, леденило душу: сотни древлянских изб полыхали, подожженные вернувшимися на родные чердаки голубями. Люди с криками метались в этом адском всепожирающем пламени, ища спасения – и не находили. Стоны и вопли умирающих неслись со всех сторон.
И над этим погребальным костром, как стервятник, торжествуя, парил Виктор.
Не в силах вынести подобное зрелище, Инна повернула назад. Навстречу ей летели все новые и новые голуби с тлеющей паклей на лапках.
«Куда же ты, птица вещая? Тебе здесь нынче самое место, - догнал ее вампир. – Падаль – основная твоя диета теперь. Будем продолжать делать глупости или призадумаемся? Коварство Ольги тебя потрясает? А, знаешь ли, малыш, что христианской религией княгиня Ольга наша позднее к лику святых причислена будет? Если повезет тебе в более поздние времена вернуться, например в наш –XXI век, полюбопытствуй: на икону ее взгляни – для общего развития и философского осмысления происходящего. Ну, полно, хватит дуться, давай помиримся! В твоих же интересах со мной поладить. Долготерпению моему памятник поставить надо. До чего этот козел седобородый такую королеву довел: врагу не пожелаешь в воронье племя попасть! Я тебе, ладушка, враз человеческий облик верну. Кроме меня никому тебя из беды не вызволить. Летим назад: энергией подпитаешься, чтоб облик человеческий восстановить – когда еще такой момент представится!»
«Ведь устала ты, безумно устала бороться. Если зло сильней, значит – за ним правда. Надо принимать сторону сильного, - нашептывал ей внутренний голос. – Кому на фиг нужно твое благородство? А может и не благородство вовсе, а позерство? Противиться собственному процветанию и благополучию в угоду каким-то моральным нормам, придуманным людьми и ими же не соблюдаемыми?»
Погруженная в размышления, она не воспротивилась, когда Виктор, взяв ее в руки, полетел назад к полыхающей крепости древлян.
Взглянув вниз, Инна увидела землю, усеянную обуглившимися трупами и среди них – бьющегося в предсмертной агонии горящего ребенка.
Дико закричав, она забилась в руках вампира.
«Успокойся, скоро привыкнешь», - уговаривал он, но Инна, повернув голову, с силой клюнула Виктора в переносицу. Тот, вскрикнув, разжал руки, и пленница, воспарив в высь (так высоко вампир взлететь не мог), понеслась в стан коварной Ольги.
************** ********************* ****************
Подлетев к терему княгини, Инна закружила над ним, ища возможность проникнуть внутрь. Ночь покидала землю, уступая место рассвету. Двор был безлюден, только пустые голубиные клетки валялись у сарая. Кухонное окошко было приоткрыто, и ворона, влетев в него, увидела двух стряпух, хлопочущих у печи.
«Как выпили послы древлянские вина того отравленного, так и померли – все до единого. Мужики две подводы трупов нынче ночью к лесу свезли – там и схоронили. Да зверье ж дикое все одно разроет. Вот как за любовь свою загубленную отомстила!» – рассказывала та, что постарше, молоденькой товарке.
«Но ведь раньше княгиня наша доброй была, милосердной. Как же крепко любить человека надобно, чтоб от потери его так ожесточиться?! Иль, правду бают, что дух Игоря ее руками за себя мстит?» - спросила молодая повариха.
Тут разговор был прерван приходом Федора – того самого, что стоял на страже у Инниной темницы.
Поздоровавшись, он подошел к молодушке и, обняв ее, нежно заворковал ей на ушко: «Извелся я , Настенька. Всю ночь, пока в карауле стоял, только о тебе и думал. Вот - подарочек тебе, ненаглядная, принес».
Вынув из кармана резной деревянный гребень, он протянул зазнобе.
«Отколь красота такая? – ахнула девушка, - У купцов я таких не видала! А что это за значок диковинный вырезан?»
«Заморский гребень, - важно ответил Федор. – А значок – кто его там разберет. Фитюлька и фитюлька себе. Ты, любушка, когда за меня замуж пойдешь?»
«Какой ты скорый! - вспыхнула Настя и, улыбнувшись, тихо добавила: – Присылай сватов».
«Миловаться апосля будете, - встряла старшая повариха. – Недосуг сейчас. Солнышко уж взошло – княгинюшка наверняка пробудилася, а у нас кушанья не готовы»,
И, выпроводив ухажера, женщины вновь принялись за дело.
Подобравшись к оставленному на подоконнике гребню, Инна застыла, озадаченная увиденным. На нем изображен был маленький паучок – такой же, как тот, что был нарисован в конце злополучного заклинания, превратившего ее в ворону.
«Случайное совпадение? Не похоже», - размышляла Инна.
Тут неугомонный Федор появился снова: «Я у вас здесь ворону приметил – по окошку прыгала. Так вот, Ольга только что приказала всех ворон в округе отловить и в голубиные клетки посадить. А коих поймать не удастся – истребить. За живых большая награда, чем за дохлых. Так что давайте-ка ее поймаем»
«Держи карман шире! – взвинтилась Инна. – Саму ее в клетку давно пора!»
И, схватив в клюв гребень, вылетела в окно под возмущенный вопеж челяди.
******************* ***************** **********************
Народу в столь ранний час на площади было немного, да и про антивороний указ люди, похоже, оповещены еще не были. Однако Инна, осторожности ради, прошмыгнула домой задворками, стараясь остаться незамеченной.
Филарет, меряя шагами комнату, ходил из угла в угол.
«Где ты пропадала? -напустился он на подругу. – Я уж не знал, что и думать! Что это ты приволокла?»
Взяв у нее из клюва гребешок., он внимательно рассмотрел рисунок: «Таак! Это меняет дело! Ты знаешь, что это – волшебный гребень колдуньи Винеи, у которой я намедни загостился? Как он к тебе попал, признавайся?! Впрочем, потом расскажешь»,
С этими словами он раскрыл магическую книгу Винеи на заложенной веточкой странице и, показав на разворот, скомандовал: «Прыгай сюда!».
Расчесывая ей гребнем мелкие перышки на голове, он начал читать заклинание. В это время в запертую дверь постучали. Не обращая внимания на настойчивый стук, Филарет продолжал колдовать, правой рукой вычесывая ворону, а левой – делая в воздухе какие-то сложные пассы.
«Неужели превращаюсь? – стучала в висках мысль. – Только бы в человека, а не в животину какую!»
Дверь, под натиском, ломившихся ходила ходуном, но старец, не обращая внимания, продолжал свое дело. Вот он закружился в причудливом танце, махая гребнем над головой. У Инны зарябило в глазах , приятная дрема охватила ее.
«Нет здесь никакой вороны – отродясь не было. Почто разбудил в такую рань, шкодливец! – услышала она сердитый голос Филарета и проснулась.
«Извини, старче, - оправдывался стоящий на пороге Федор. – Машка-нищенка болтала, что ворона в избу твою влетела. Да видать, обозналась. Одно слово – убогая. Ты уж не гневайся, наше дело – приказ выполнять».
Поклонившись в пояс, лучник вышел вон, а Филарет, подойдя к Инне, взял ее за руки: «Ну, наконец–то - опять в приличном виде! Не соскучишься с тобой: в башке ветер, в попе – дым. Ну, рассказывай!»
***************** **************** ***************
Слушая печальное Иннино повествование, друг все более мрачнел
«Не простят Ольге древляне смертоубийства такого – быть войне, - заключил он. – А любая бойня для нашего заклятого приятеля Виктора – кладезь жизненных сил его вампирьих. Можно сказать – оздоровительный курорт. Как бы нам курортнику этому гребнем волшебным по шевелюре пройтись, да несколько волосков из нее ненароком выдернуть? Остальное – дело техники: упокоим его, как миленького, если хотя бы одним волоском его разживемся. Да недурно было бы узнать, как к Федору вещица сея попала? Сомнительно, чтобы колдунья с таким мощным магическим амулетом добровольно рассталась. Вообщем, давай так: гребешок в карман спрячь – пусть при тебе всегда будет. Виктор наверняка скоро соскучится да пожалует: распалила ты соблазнителя записного не на шутку. Может удастся головушку его буйную слегка причесать. Я же с Федей потолкую. Не расколется – Настеньку задействую. Она – девушка толковая: вмиг строптивца приструнит и на чистую воду выведет».
Инна почувствовала нехороший и весьма болезненный укол ревности, но решила отложить разборки до более подходящего момента
Филарет же, ничего не подозревая о разбуженном вулкане, продолжал: «А к Ольге не рвись более. Зомби она - марионетка в руках нелюди.. С любым не в меру эмоциональным человеком такое случиться может, вследствие повышенной подверженности чужому влиянию. Эмоциями своими владеть надо, направляя их силой разума в позитивное русло. Все людские несчастья и болячки – от переизбытка отрицательных эмоций и неумения культивировать в себе положительные. Но, что-то я слишком заумствую! Короче, думать надо, прежде чем следовать чужим наущениями, и никому не позволять себе мозги, как бы это помягче выразиться… - пудрить. А канонизирована в святые Ольга действительно была. Но, естественно, не за зверства свои, а за то, что была первой правительницей на Руси христианство принявшей и всячески поддерживающей. Сына своего Святослава тщетно пыталась в веру эту обратить, но тот предпочел остаться язычником. Ладно, не до экскурсов в историю теперь. Ложись-ка лучше поспи – после ночи такой отдых необходим. А мне пора за дело приниматься»,
«Что ни говори, прав был Виктор, разглагольствуя тогда, в гостях у Светланы, об относительности добра и зла. Где грань между злодейством и святостью? Взять хотя бы инквизицию, - размышляла Инна, засыпая. – Вся жизнь – сплошной Хэллоуин. Кстати, а какое сегодня число? Не тридцатое ли октября?»
************* ****************** ******************
Сны Инне снились редко и были ничем не примечательны – как мелкие обрывки черно-белых фотографий, изредка всплывающие в мутной лужице. Поэтому, когда она поняла, что наклевывается особенный сон – цветной, полнометражный, а может быть, даже многосерийный, она поначалу растерялась, и решила безобразие это прекратить.
« Да ладно! Тут жизнь – сплошной Голливуд, - устыдилась она. – Даже если непотребство какое присниться - что я, в самом деле, барышня кисейная? Где наша не пропадала – пусть будет».
И уснула еще крепче.
А сон был следующий:
Инна жила в женском монастыре: в том самом - Иоанно-Предтеческом, в который привозил ее Сергей в хэллоуинскую ночь просить совета у блаженной Марфы. Поскольку XVII век, в котором она очутилась, был не многим лучше, чем времена княгини Ольги, Инне на ходу приходилось подлаживаться под царившие в нем порядки. А это означало для монахини, коей была сейчас наша героиня, подъем в 3.30 утра, проведение дня в трудах и молитвах, и отход ко сну с курями. До знакомства с монастырской жизнью Инна представляла ее несколько иначе: сиди себе, молись, да размышляй о вечном. Оказалось, что надо еще и трудиться в поте лица, выполняя разнообразную работу, связанную не только с рукоделием и обслуживанием храма. Монахини ухаживали за немощными в приходской больнице, учили и воспитывали сирот в церковном приюте, шили одежду солдатам, занимались сельским хозяйством. К вечеру Инна валилась с ног от усталости и засыпала, как праведница. Строгий монастырский устав запрещал черницам покидать обитель без разрешения настоятельницы, которое давалось в исключительных случаях, в основном связанных с огородничеством в принадлежавшем монастырю хуторке, находившемся поодаль за оградой.
В этот самый хуторок и командировали Инну полоть грядки, да собирать лекарственные травы на прилежащем лугу. По части последних девушка считалась знатоком и травосбором занималась с удовольствием.
Гуляя по лугу, благоухающему клевером и мятой, она размышляла: «Вот ведь не знают люди никаких лекарств – и ничего, выздоравливают. Чтоб кровь очистить и иммунитет повысить – отвар клевера или зверобоя пьют, от желудочных проблем мятой спасаются, от воспалений всяческих – подорожником и ромашкой. А эпидемии, похоже, неистребимы во все времена и при любом уровне развития медицины: одну едва одолеют, а уж другая на смену ей спешит. Из чего следует, что в первую очередь на собственный иммунитет рассчитывать надо – его укреплять»
«Правильно! А основной путь повышения иммунитета – максимальное восстановление запасов жизненной энергии, необходимой для защиты организма от фифекций!» - услышала она знакомый голос.
Виктор вырос как из-под земли и со всегдашней своей голливудской улыбкой протянул ей букетик незабудок: «Даже ряса тебе к лицу»,
Инна, взяв цветы, понюхала и… - с восхищением взглянула на Виктора: «Как он красив! Почему я раньше не замечала? Карие с поволокой глаза, орлиный нос, волевой подбородок, черные, как смоль, кудри! А когда улыбается – ямочки на щеках. И, похоже, я ему тоже не безразлична».
Словно прочитав ее мысли, Виктор привлек ее к себе и впился в губы страстным поцелуем. Инна почувствовала, как тело ее, ласкаемое его руками, изнемогает от желания.
«Сестра Иннеса, что с тобой? Очнись!» - услышала она и, придя в себя, увидела двух своих товарок-монашек. Виктор исчез.
«Отчего у тебя взгляд такой странный? Аль померещилось чего? – спросила одна из них. – Матушка настоятельница велела тебя сменить: видение недоброе было ей нынче ночью. Ступай назад в монастырь. Только помолись сперва – а то вид у тебя такой, будто искушением каким томима».
«Похоже, не видали они ничего», - немного успокоилась Инна и, взяв себя в руки, направилась в монастырь.
Мысли ее были о Викторе и были они, надо сказать, весьма и весьма грешные. Прижимая к груди подаренный букетик и счастливо улыбаясь, она остановилась у монастырских ворот и постучала.
Маленькая худенькая послушница, отворившая ей, с укоризной взглянув Инне в глаза, показала на незабудки: «Оставь их за порогом, сестра».
«Но почему? Они такие же, как другие собранные мной травы!» - возразила девушка, но инокиня была непреклонна.
С тяжким вздохом, положив незабудки на землю, Инна решила про себя: «Я за ними обязательно вернусь. Под рясу спрячу – и пронесу. Только чуть позже».
«Не стоит, сестра», - словно прочтя ее мысли, сказала маленькая монашка. – Ты идешь на поводу не у любви, но у похоти. А , насытившись тобой и вытянув из тебя все жизненные соки, похоть выбросит тебя, как ненужную вещь и найдет себе новую забаву. Не за тем ты пришла в сей прекрасный мир»,
«А зачем? Вся моя последняя жизнь в этом, как ты его называешь, прекрасном мире – сплошная черная полоса: черная кошка, черная ворона, черная монахиня. А светлая – когда наступит? И наступит ли? Да, мысли мои грешны. Так ведь: не согрешишь – не покаешься! Раз не удается победить зло – расслаблюсь и получу от него удовольствие!»
«Хорошо, когда удовольствие не только от процесса, но и от результата, - улыбнулась маленькая наставница. – А беды твои скоро закончатся, коль не утратишь своего здравомыслия – слово блаженной Марфы!»
«Так это ты?!» - воскликнула Инна и проснулась.
****************** ************** **************
«Ясен перец – я, - ответил ей Егорка, лузгающий семечки на лавке у печи. – Кому ж еще быть с тобой, когда Филарет в отлучке?»
«В какой такой отлучке? Опять в отлучке?» - возмутилась Инна.
«Что ж вы, бабы, за сусчества такие слабонервные: чуть что – сразу в крик! Ну, умчался куда-то , сломя голову ,с Федькой-стражником побалакав –знать, по сурьезному делу. Куды – не доложился. Токмо охранять тебя, шебутную, наказал С пристрастием - на совесть тоесть, - важно заявил мальчонка. – Так что ты, давай, дальше дрыхни – мне оно так сподручнее».
«Какое – дрыхни! Давно он умчался? Мне чего-нибудь велел передать?» - не унималась девушка.
Пацаненок наморщил лоб: «Слухай, как сказывал: «Ежели к ночи не вертаюсь, Иннушке слово в слово передай: из Хэллоуина сегодняшнего – в Хэллоуин вчерашний, от источника – в Винеину избушку»».
«Совсем деда на старости лет головой скорбный стал! Эку околесицу несет, да еще запоминать заставляет», - резюмировал Егорка
Инна задумалась: «Хэллоуин сегодняшний? Батюшки, ведь сегодня 31 октября – канун праздника бесовского. Хоть о нем на Руси древней слыхом не слыхали, но день этот, как видно, для темных сил уже в это время особое значение имел. Хэллоуин вчерашний? Ну, это – понятно: тот, из которого мы с Сергеем сюда попали. В него и вернуться неплохо бы. С источником, хоть и паршиво дела обстоят, но тоже все ясно. А вот как от него до колдуньиной избушки добраться? Я ж в гостях у нее не была – не повезло мне с этим. Ладно, попробую поспрошать аккуратненько, а не вызнаю – пошлепаю, куда глаза глядят: бог не выдаст – свинья не съест. А, может, свезет мне – вернется Филарет к вечеру?»
Обдумав все, девушка окончательно успокоилась. Оставалось только усыпить бдительность юного цербера – Егорки, чтобы до наступления вечера удрать из избы.
Погрузившись в решение столь непростой задачи, Инна случайно вскользь прочтя надпись «Буде сладкозрима» на своем заветном колечке, машинально повернула его несколько раз вокруг пальца.
Егор, доселе восседавший на лавке, болтая ногами вдруг подавился семечкой и, вытаращив глаза, заозирался по сторонам.
«Ой, лишенько! Ой - не уберег!» - взвыл он, обретя дар речи, и бросился вон из избы.
«Что это с ним? Или опять я в кого-то превратилась?» - похолодела Инна и рванулась к зеркалу. Отражения не было. То есть совсем: ни рук, ни ног, ни тела. Впрочем, ничего этого не было и если смотреть на себя без зеркала. Вместо всех частей ее тела была пустота. Таак! Похоже, я стала невидимкой. Ничего себе «сладкозрима»! Как же достало это все! Впрчем, это меньшее из зол, доселе со мною приключавшихся. Во всяком случае, травля и охота мне не грозят, и фиг кто меня теперь вообще заметит! Минуточку! Но ведь на улице – не лето. Одежда, которая на мне сейчас, тоже, слава богу, стала невидимой. Но ведь без теплого кафтана меня на дворе Кондратий хватит!
Что делать? Извечный вопрос бытия!»
Надев в сенях свой теплый кафтан, Инна вернулась к зеркалу
«Йез!» - радостно подпрыгнула она и помчалась в сени за сапожками.Мигом обув их вновь отциркулировала смотреться.
«Йез! Ай да я! Ай, да невидимка! Что не надену – все невидимым становится! Что бы еще такое примерить? Ну, вот, хотя бы шапку Филаретову парадную. Йез! Опять йез! Ладно, хватит дурака валять. В моих руках сейчас – козырная карта. Пора сделать свой ход!»
******************* ****************** *******************
Маршрут свой Инна решила начать с недоступного доселе княжеского терема. Прокравшись мимо стражи в покои Ольги, она тщательно осмотрела все комнаты и закоулки, но хозяйки не нашла.
«Интересно, где ее носит?» - теряясь в догадках, Инна заглянула напоследок в спальню. Та была пуста. Только в углу стоял большой одежный сундук, нелепо отодвинутый от стены. Подойдя ближе, девушка увидела между ним и стеной люк в полу и ведущие вниз ступени.
«Подземелье? Интересно, как субтильная княгинюшка ворочает эдакий сундучище, если она вообще в курсе того, что под ним? Ну-ка, ну-ка, не навернуться бы! – Инна осторожно спустилась вниз и очутилась в каменном коридоре, освещаемом редкими факелами по стенам. Стараясь двигаться бесшумно, она пошла вперед и вскоре уперлась в слегка приоткрытую дубовую дверь, из-за которой доносились знакомые голоса.
«Сокол мой ясный, сердце мое! Почему опять мрачен ты? Взгляни, какие богачества несметные собрала я , обложив податями ворогов наших! Всех супостатов с чада и домочадцами истребила до седьмого колена! Столько смертей на свою душу взяла, чтоб за тебя, свет очей моих, отомстить! Аль не люба я тебе более? Обещал же ты, что воскреснешь и вернешься ко мне, ежели отомщу за тебя! Что еще сделать – приказывай, жизнь моя! Я, за ради любви твоей, - на все готовая!» - голос Ольги звенел от страсти.
Инна, осмелев, заглянула в щелку. В комнате с низкими потолками, заставленной сундуками, стояли друг напротив друга при свете факелов Ольга и вампир. В тех сундуках, крышки которых были открыты, сверкало золото, и переливались всеми цветами радуги драгоценные камни.
«Прямо пещера Али-Бабы, - подумала Инна. – Куда им, куркулям, столько?»
«Почему Филарет жив доселе?» - сурово спросил Виктор.
«А вот насчет Филарета – это ты зря!» - мысленно возразила Инна, начиная накаляться. Еще чуть-чуть приоткрыв дверь, она обратилась в слух.
«Да за что ж старца вещего карать? Добр он, мудр и учен – польза от него превеликая», - вступилась княгиня.
Виктор нежно привлек Ольгу к себе и, жарко поцеловав в губы, продолжал: «Уж недолго нам в разлуке быть, лебедушка моя. Как изведешь старца – вернусь я. Не добр он и не мудр – чернокнижник и притворщик. С нежитью якшается и возвращению моему к тебе противится. Над государством нашим легче ему к рукам власть прибрать, ежели ты во вдовицах останешься. Не верь ему, ненаглядная, убей его!»
С этими словами он начал покрывать поцелуями лицо княгини.
«Ах, ты гад! Кобель брехливый!» - Инна, забыв про осторожность, распахнула дверь и бросилась к целующейся и не замечающей ничего вокруг парочке.
Достав из кармана колдуньин гребень, она от всей души чесанула им Викторову гриву.
Тот вскрикнул и, выпустив из объятий княгиню, обернулся. Глаза его злобно засверкали, на руках начали отрастать когти, изо рта полезли клыки.
«Где ты?» - глухо произнес он и вытянул вперед руки, которые начали медленно удлиняться.
Инна, спрятав гребень в карман, осторожно на цыпочках попятилась к двери. Руки вампира, шаря в пространстве, тянулись следом. Вот уж когти его почти коснулись девушкиного плеча.
«Милый, что с тобой?» - кинулась княгиня на шею Виктору.
Это Инну и спасло. Воспользовавшись его секундным замешательством, она метнулась к двери и, пулей выскочив в коридор, бросилась к выходу из подземелья. Перепрыгивая через две ступени, она взлетела по лестнице вверх – в спальню княгини и, зацепившись подолом за кованный край сундука, чуть не упала. Послышался треск рвущейся ткани и, кляня допотопную мебель, девушка выбежала из Ольгиных покоев, оставив на обшивке зловредного хранилища нарядов клок своего платья, тут же ставший видимым. Возвращаться и отдирать его было некогда – успеть бы спрятаться. Но где?
«В любой пустой комнате волчина этот меня, если не увидит, то уж наверняка – унюхает. Значит, надо туда – где люди, - судорожно соображала Инна. – На кухню - там вечно челядь тусуется, и запахов всяких – море. Пусть попробует - отыщет!»
*************** ******************** ******************
В дневные часы жизнь на кухне, если и не замирала совсем, то текла чинно и не суетно: завтрак – позади, до ужина – далеко, а обедать в те времена принято не было. Настя, засучив рукава, месила тесто, старшая ее товарка Меланья ощипывала курицу. На лавочке поодаль сидел заплаканный Егор и, шмыгая носом, слизывал мед, толстым слоем намазанный на краюху хлеба.
«Ты, дитятко, не кручинься – оторвавшись от работы, Меланья погладила мальчонку по голове. – Сыщется твоя Инна. Может, прикорнул ты случайно, а она – по делу какому убегла. Чай – не иголка в стогу сена – найдем. Вона, Федька с караула вертается – его попросим пособить. Пущай всем друганам своим служилым сообщит, чтоб бдили и, ежели девка твоя появиться, знать нам дали».
«Дак у ей же шило в седалище! Так ее и разыщешь! – сокрушалось дитятко. – Еще не ровен час в переплет какой попадет!»
«Уже попала, - согласилась Инна, мостясь в уголочке на сундуке для посуды. – С мебелями у них тут – без извратов. Сундуки любых моделей на все случаи жизни: одежные, посудные, книжные, золотобрильянтовые. И спят на них, и сидят, и едят, если столом не разжились. Гениальное изобретение человечества, но - не коммерческое: уж больно прочны и долговечны. Что наши хлипкие шкафы – кровати в сравнении с Его Величеством Сундуком!»
Егорка продолжал утешаться медом, Настя замурлыкала какую-то песенку.
Идиллия была нарушена ворвавшимся Федором. Поздоровавшись с присутствующими, он обвел взглядом кухню: «Вы тут одни? Филаретова насельница не забегала?»
«Что она всем вам далася? – удивилась Меланья. – Пропала она. Вон, Егорка тоскует – сыскать не может. Таперича – ты».
«Да мне то она без надобности. Княгиня видеть ее желает», - объяснил Федор.
«Пусть дальше желает», - мысленно разрешила Инна.
Сев на лавку рядом с Егором, лучник приобнял мальчугана за плечи: «Ты что это, брат, слякоть развел? Глаза опухли и нос красный. Не по-мужиковски это. Доедай, давай, да пойдем в поле – стрелять тебя поучу»,
«Правда! – обрадовался Егор и быстро запихал в рот недоеденную краюху.
«А об чем ты с Филаретом поутру толковал?» - спросила подошедшая Настя.
«Да расспрашивал старец о гребне том, вороной покраденном», - замявшись ответил Федор.
« А ведь ты и мне ничего о гребне том не поведал. Ну-ка, сказывай, как добыл его?» – потребовала молодка.
«Да не жалей ты об нем, любушка! Я тебе новый, краше прежнего, раздобуду. Не хмурь брови собольи, лучше приласкай», - полез к ней с нежностями лучник.
«Ой, не лукавь, милый – не то разобижусь», - припугнула кокетка.
«Ладно, слушай, - обломался Федор. – Пошел я тому три дня на охоту. Сам не заметил, как, увлекшись погоней за волком раненным, забрел в чащобу незнакомую. Долго плутал – день уж к ночи клонился. Наконец, вижу: посередь леса избенка стоит. Остановился я, задумался: войти, али стороной обойти? Сами знаете: лес - дело сурьезное. Всяка нечисть в нем обитает: загубит – и поминай, как звали. Решил сначала к избушке той присмотреться. В ельник ближний спрятался: сижу – жду. Долго ли, коротко – шум и грохот послышался такой, что ноженьки мои подкосились. Откель не возьмись, в вихре кружащемся прилетел к избе мужик. Патлатый, бородатый, здоровый, как лось. А орать здоров! Чуть не оглох я, как завопил он: «Винея! Опять человечьим духом пахнет! Доколе с людями екшаться будешь, ослушница? Когда наконец замуж за меня пойдешь?»
-Тут на порог вышла женщина – молодая и пригожая. Только вида странного: простоволоса, всякими диковинными амулетами обвешана.
-С кем якшаться мне – сама решу. Ты мне не указ, - осадила она бородатого – И замуж за тебя, деспота и охламона, не пойду. Кикимора вот жаловаться прибегала, что опять вы с Водяным назюзюкавшись дебоширили так, что лес ходуном ходил. Поди прочь, Соловей Разбойник, не тревожь покой мой!»
«Знаю я супротивника моего! – взвыл горлопан. – Старец вещий к тебе шастать повадился. Лясы-балясы плетет, а ты и уши развесила. Только не видать ему тебя!»
-Тут сгреб он зазнобу в охапку, завертелся вихрем и пропал. Только гребень этот в ельничек, что укрытием мне служил, отлетел – прямо мне под ноги. Поднял я его – и вдруг так хорошо и покойно мне стало! Сразу понял: знаю, как из чащи выбраться! Возьму, решил, гребешок этот. Ведь не украл я его -сам, можно с казать, с неба свалился.
- Я ж хотел тебе приятность сделать, лебедушка моя! Да, видать, ворона эта – той леснянки посланница. Назад хозяйке вещицу ее отнесла».
« Да, вернуть Винее пропажу надо бы, - подумала Инна. – Но как? Филарет наверняка к ней на выручку рванул. Судя по тому, какой вулкан страстей там бушует, лучше бы ему туда не соваться. По-женски бы все уладить, да как всю эту честную компанию найти? Не Федора же в провожатые приглашать? Да у него сейчас несколько другая забота – меня изловить. А, может, гребень дорогу укажет? Ведь вывел же он лучника из чащобы. Попробую договориться с Винеиным амулетом. В конце концов, это в ее же интересах Вот только волосы вампировы не потерять бы»,
Тут дверь распахнулась и на пороге появилась Ольга в сопровождении мужчины, закутанного в длинный черный плащ. Верхнюю часть лица его закрывал надетый на голову широкий капюшон, из-под которого видны были только жадно втягивающие воздух ноздри, плотно сжатые узкие губы и волевой подбородок.
Молча осмотрев кухню, Ольга промолвила: «Сейчас вы, взяв друг друга за руки, не спеша, выйдете за дверь, предварительно затворив открытое окно».
Озадаченные обитатели кухни, недоумевая, бросились исполнять приказ.
Инна, мгновенно сообразив, что за этим последует, метнулась к единственному приоткрытому окошку – но, поздно: Федор уже тщательно закрыл его.
«Куда бежать? Если тот, в плаще – Виктор, в чем я нисколько не сомневаюсь, то, выпустив остальных, он меня элементарно вычислит – обонянием его природа не обидела. И уж тогда церемониться и кисейничать не станет – в порошок сотрет. Одно дело – от приставаний его отбрыкиваться, а другое – упокоить его вознамериться! Пощады не жди – не помилует. Думай, думай! Времени в обрез!» - Инна судорожно оглядывалась по сторонам, ища спасительную лазейку.
В это время слуги, взявшись за руки, гуськом покидали кухню мимо стоящего в дверях незнакомца, тщательно принюхивающегося и ощупывающего руками воздух вокруг каждого выходящего.
«Ну почему я сейчас не кошка или не ворона?! Что меня, дуру, в этих обличиях не устраивало? Улизнула бы элементарно, хоть на чердак! – Инна подняла взгляд к потолку. – А впрочем…»
Прямо над ней располагался небольшой открытый лючок, служащий в холодное время года вытяжкой. Летом функцию эту обычно выполняли распахнутые настежь окна.
Встав на цыпочки на своем насесте, кстати, довольно высоком, Инна протянула руки в люк и, нащупав несущую деревянную перекладину, ухватилась за нее. Подтянуться было непросто – руки у девушки оказались слабоваты. Но страх удесятерил ее силы и, несколько мгновений спустя, она, стараясь двигаться бесшумно, втиснулась в отверстие.
«Теперь бы еще незаметно прикрыть крышку люка, а затем обследовать чердак на предмет путей отступления», - подумала Инна и осторожно выглянула из отверстия: выпроводив слуг и заперев дверь, Виктор, шаг за шагом, обследовал кухню, обнюхивая каждый угол и шаря руками в воздухе.
Плащ его валялся на пороге у ног прислонившейся к косяку Ольги, безмолвно наблюдающей за манипуляциями возлюбленного.
«Чую здесь запах ее», - прохрипел вампир и, достав из кармана клочок Инниного платья, оборванный об зловредный Ольгин сундук, поднес к носу.
Пользуясь тем, что зложелатели ее начали свой обыск с самого начала кухонного помещения, бывшего довольно большим, а люк находился, соответственно, в самом дальнем от них углу, Инна решилась: осторожно приподняв откинутую внутрь крышку, она тихонько закрыла люк. Прислушалась – тихо. Значит – не заметили.
********************* ******************* ***************
Чердак был большой. Похоже, простирался он над всей хозяйственной пристройкой, включающей помимо кухни людскую и несколько других смежных помещений, назначения которых Инна не знала. Деревянный пол его – он же потолок находящихся внизу комнат, был щелист: неплотно подогнанные друг к другу доски предоставляли прекрасную возможность для шпионажа, и грех было этим не воспользоваться.
Инна, осторожно продвигаясь в направлении маячащего вдалеке чердачного окошка, опустилась на колени и посмотрела в щелочку: вампир уже отрастил себе такие щупальца, которые доставали в противоположные углы и шарил ими по всему свободному пространству.
«Эдак он со своими граблями и до чердака доберется, - содрогнулась беглянка. – если, конечно, о существовании чердака знает и вспомнит. Руки-то у него длинные, а вот как обстоят дела с памятью? Сам не додумается – Ольга подскажет. Она наверняка собственный дворец, как свои пять пальцев знает. Надо сматываться, да побыстрей».
Ускорив шаг, девушка быстро достигла спасительного окошка, выходящего на задний двор Только вот беда: мало того, что было оно слишком маленькое (если и протиснешься – то с превеликим трудом), так еще и заколоченное досками крест накрест.
«Кругом одни проблемы! Открывать его? Во-первых, силы нужны – не моим теперешним чета. Во-вторых – инструменты. В-третьих – шум подниму, – размышляла Инна. – Да и спускаться из него как? Карниза внизу не наблюдается, прыгать – высоко: однозначно покалечусь. Елки-палки, что за невезуха такая!»
Погруженная в свои невеселые мысли, она ходила из угла в угол. Случайно взгляд ее упал на небольшую металлическую ручку, прикрепленную к прямоугольнику, вырезанному в полу.
«Ба, да это, похоже, еще один люк – такой же, как тот, что на кухне! – догадалась Инна. –Вполне резонно, что все помещения под чердаком подобной «зимней вентиляцией» оборудованы. Ну, если не все, то многие. Значит, можно попытаться выбраться отсюда, спустившись в какую-либо из подчердачных комнат. Вот, хотя бы в эту».
И она вновь опустилась на колени и заглянула в щелочку в потолке.
Внизу царил полумрак. В комнате никого не было, да и вообще, следов человеческого присутствия не наблюдалось. Инна открыла люк и, свесив голову, осмотрела помещение повнимательней – ничего примечательного. Судя по наглухо закрытому снаружи ставнями единственному окну и пустым углам, комната эта была давно и прочно забыта до лучших времен. Только у стены стояло что-то большое и конусообразное, прикрытое старым тряпьем.
«А если дверь этой комнаты заперта снаружи? Допустим, повисну я сейчас на руках, зацепившись о край люка ( видок – «а-ля мартышка») и спрыгну вниз, а что дальше? Тут ведь даже вездесущих сундуков нет, чтобы, в случае облома, было с чего назад на чердак забраться. Прежде чем сигать вниз, надо продумать пути отступления. Может быть таким манером мне не одно помещение в поисках выхода обследовать придется. Для начала, пороюсь-ка в чердачном хламе на предмет веревки».
Как и любое помещение такого рода, чердак изобиловал всякоразным старьем. Ржавые мечи и кольчуги валялись па полу вперемежку с полуистлевшими собольими шубами, растрескавшиеся деревянные бадьи и кадки служили вместилищами обветшалого тряпья, бывшего когда-то роскошными нарядами. Все - тлен! Чихая от поднятой пыли, Инна отрыла несколько выцветших кушаков и, связав их друг с другом, прикрепила одним концом к деревянной балке, а другой – спустила вниз, в комнату. Получился вполне приличный «канат», что и требовалось. Через минуту Инна уже стояла посереди комнаты, осматриваясь. Впрочем, как уже было сказано выше, осматривать тут было особенно нечего, и девушка, подойдя к двери, подергала ее за ручку. Не тут-то было!
«Так я и знала – заперта!» – досадливо поморщилась она и подергала еще раз – посильнее. Результат был прежний, то есть - нулевой: дверь не поддавалась.
«Что тут запирать-то? Голые стены? Хорошо хоть, хватило ума кушаки привязать! Надо возвращаться. Можно, правда попробовать расковырять окно, но куда оно выходит? Да и без шума не обойтись. Шутка ли – намертво забитые ставни своротить!»
Тут ей послышался какой-то тихий вздох. Инна настороженно заозиралась по сторонам: неужели вампир добрался?
Вздох повторился. Инна на ватных ногах подошла к единственному, что было в комнате – конусообразному предмету, и дрожащей рукой сорвала с него тряпку.
«Клетка! А в ней птица. Только какая-то странная. Огромная. Мамочка! Да она ж с человечьим, с женским лицом!» - поразилась Инна, отпрянув.
Птица посмотрела на нее очень внимательно и изрекла: «Здравствуй, Инна Цветкова!»
«Привет! – офигела девушка. – Откуда ты знаешь, как меня зовут? И я что, стала видимой?»
Но нет: ни ног, ни рук, ни тела своего Инна не наблюдала.
«Я умею видеть невидимое и читать имена людей по их лицам. Все птицы Сирин умеют делать это – ответило странное пернатое.
«А, может, ты и мысли читать умеешь?» - насторожилась девушка.
«К сожалению, не умею» - сокрушенно ответила Сирин.
«А что ты тут делаешь одна в темноте? Не скучно на насесте сидеть?» – продолжала приставать с расспросами Инна.
«Дурью маюсь, как видишь. То есть, от собственной дури теперь вот в неволе маюсь.Скучно, конечно. По своей воле в клетках даже попугаи не сидят, - вздохнула диковинная птаха. – У меня ж на воле дел по горло. Я ведь - хранительница Источника Жизни. Правда – бывшая. А нынче – пленница поганца одного, которому источник этот жизнь отравляет. Изловил он меня хитростью, да и засадил в клетку, чтоб не мешала ему, пакстнику, родник все глубже и глубже под землю загонять. Правда, великодушно обещал он меня отпустить, когда источник медным тазом накроется. Убить –то меня ему слабо – бессмертные мы – Сирины. Вот такие дела веселые».
«Знаю я поганца этого. У меня к нему свой должок имеется, да и не у меня одной», - Инна дергала навесной замок на клетке, пытаясь открыть. – Хоть бы гвоздик какой найти!»
Обшарив комнату, Инна, вздохнув, полезла назад на чердак. Через полчаса поиски ее увенчались успехом и девушка уже ковыряла замок на клетке ржавым гвоздем.
«Вылезай!» - торжествующе открыла она дверцу.
Птица, выскочив из своей тюрьмы, радостно захлопала крыльями: «Ты –супер!»
«Была бы супер, если б докумекала, как отсюда на улицу выбраться» - возразила Инна задумчиво.
Птица подошла к заколоченному окну и выгянула в крошечную щель в ставнях: « На площадь выходит. Народу полно. Не хорошо – заметят».
Почесав лапкой голову, она взлетела на чердак.
«А вот это – на задворки. То, что надо! Лезь сюда» - услышала девушка ее голос и мигом забралась наверх.
Сирин прошептала что-то и коснулась чердачного окошка сначала одним крылом, потом – другим – и так три раза. То распахнулось.
Сзади послышался шорох и, обернувшись, Инна с ужасом увидала тянущиеся к ней когтистые ручищи вампира.
«Держись за мои лапки», - скомандовала Сирин и, едва Инна успела выполнить ее приказ, выпорхнула прочь, увлекая девушку за собой.
****************** ************* ********************
Долетев до леса, Сирин опустилась на землю.
«Тебе куда надо-то? – спросила она, отдышавшись.
«Да не переживай. Спасибо, что вытащила меня у тигра из пасти. Дальше уж как нибудь сама дойду, - ответила Инна, - Вот только, если дорогу к Винее знаешь, подскажи. Да, еще скажи: источник реально оживить?»
«А почему - нет? Вот только оклемаюсь маленечко – и за дело. Лишь бы вампирюга палки в колеса не ставил. Не думаю, что успел он его совсем загробить», - ответила Сирин. А к Винее иди вслед за перышком моим: пусти его по ветру – и топай. На - держи. Э, да похоже, царапнул тебя нелюдь, и прилично!»
Инна, еще с момента побега с чердака чувствовавшая боль в правой ноге, посмотрела вниз, но конечностей своих, естественно, не увидела. Только трава справа от того места, где она стояла, была в крови.
«Ну-ка, поверни свое колечко вокруг пальчика, прочтя надпись на нем», - предложила вдруг Сирин.
«Так я уже экспериментировала, - возразила Инна, - Думаешь, я всю жизнь невидимкой была?»
«Но ты же, если я правильно понимаю, сама себя не видишь? Поэтому, чтобы рану свою от вампирьей заразы продезинфицировать, тебе неплохо бы хоть на время видимой стать, - урезонила ее Сирин. – Ты ж со своим кольцом можешь то видимой, то невидимой становиться по собственному желанию - сколь душа пожелает. Или не так?»
«Правда? - обрадовалась Инна. - Вот здорово! Я, действительно, не знала. Надо только вокруг пальца его вертеть-крутить, предварительно надпись прочтя?»
«Ну, разумеется. Это ж блаженной Марфы кольцо? Его ни с каким другим не спутаешь. Странно, что отдавая тебе его, она о такой элементарщине не предупредила. Хотя, что с нее взять? Юродивая ведь - не мудрено, что со странностями. Чему ты удивляешься? Тому, что знаю я Марфу, которая много позже жила? Для нас, птиц волшебных, такие мелочи, как перемещение во времени – дело обычное. Но, вернемся к нашим баранам, точнее – к кольцу. Для того, чтобы стать невидимой, ты прокрутила его три раза по часовой стрелке. Сейчас надо сделать то же самое, только – против. Вот и все – не велика премудрость».
«А если опять какая подлянка приключиться? – закрался червь сомнения в Иннину душу. – Эх, была – не была!»
И она, прочтя надпись на колечке, трижды повернула его вокруг пальчика против часовой стрелки.
«Боже! Из платья клок вырван, на ноге рваная рана! Ну и видок! Хорошо хоть, зеркала нет: представляю себе, что бы я в нем увидела!» - с тоской запричитала Инна.
«Потом налюбуешься . Беги к источнику, и травой, которой он зарос, рану свою прикрой, прошептав три раза: « Одолень – трава, матушка! Вытяни хворобу мою, верни здоровье»», - одернула ее Сирин и, взмахнув крыльями, полетела к высохшему роднику.
Инна последовала за ней. Нарвав травы, буйно разросшейся у камня, девушка приложила ее к ране и прошептала заклинание. Вскоре она почувствовала, как уходит боль.
«Посиди тут чуток пока царапина затянется, я сейчас вернусь», - пообещала Сирин и умчалась в сторону крепости.
Через полчаса она вернулась, неся в клюве узелок, в котором оказался теплый кафтан, новое платье и пуховой платок: «Одевайся».
Прежний свой кафтан Инна сбросила еще в тереме княгини, отправляясь обследовать ее покои, о чем теперь страшно жалела, клацая зубами от холода. Хорошо тогда хватило ума не разуться! Прежние сапожки, хоть и подранные когтищами вампира, оказали ей сейчас неоценимую услугу.
«Спасибо, Сирин! – всхлипнула девушка переодевшись. – Холод мне теперь нипочем!»
«Ну, ступай к своей Винее, а я здесь похлопочу, - ответила птица. – Одежу свою старую в лесу закопай, чтоб вампир не сыскал и не вычислил, в каком направлении ты улепетнула».
«А если он тебя опять поймает и в клетку посадит? – забеспокоилась Инна.
«Будем надеяться, что не поймает. Тогда он мне, тюхе доверчивой, с три короба наплел про свою любовь. А я и уши развесила – поверила. Я ж, хоть и птица, а все-таки – женщина, и ничто женское мне не чуждо»,
«Как? – застыла пораженная Инна. – Он и с тобой шашни крутил?»
«А с кем он еще крутил?» - в свою очередь оторопела Сирин.
«Да с кем только не крутил! – заверила ее Инна. – Похоже, этот плейбой-многостаночник на всю катушку здесь развернулся. Во всяком случае – размах впечатляет».
«Так-так, - задумалась птица. – Значит, все - брехня: и, что я у него единственная и обожаемая, прямо таки - свет в окошке, и, что держит меня взаперти от того дескать, что потерять боится?»
Инна многозначительно молчала.
«А я-то, курица, честно сказать, уж ведь почти поверила, что он меня, якобы, из любви похитил и из ревности под семь замков посадил! Плел, что знает, как меня из птицы в женщину превратить. Дескать, надо лишь время, да терпение. Ну ладно, касатик, я тебя уважу!» - сверкнув глазами, Сирин улыбнулась недоброй улыбкой. – А ты, Инна, за меня не беспокойся. Я себя в обиду не дам и источник, если есть еще шанс оживить – оживлю».
********************** ************************ **********
Завязав в узелок старую одежду и простившись с чудесной птицей, Инна пошла к лесу. Подойдя к его кромке, она вырыла сучком ямку под сосной, сложила в нее свои старые сапожки и платье и забросала землей. Затем достала из кармана перышко и пустила по ветру. Медленно паря в воздухе, то двинулось в глубь леса. Девушка последовала за ним.
Солнце уже садилось за горизонт, окрашивая его в багровые тона.
«Почему порок так сладок, а порочный человек – так притягателен? – размышляла Инна, медленно бредя по лесной тропинке. – Почему добрые дела скучны, как послушания монаха, а злые вызывают у людей острый интерес и желание стать к ним сопричастными? Покажите мне женщину, которая бы устояла перед обаянием этого злого гения – Виктора. Женщину, у которой хватило бы здравомыслия отвергнуть этого обольстителя. Я, во всяком случае, таких пока не знаю. Кроме себя, конечно. Но каких душевных сил мне это стоит! Зло очень сексуально, как ни крути. Если уж совсем честно: я от него тоже млею и на грани того, чтобы влюбиться по уши. Вот – его противоположность – Сергей: добрый, заботливый, надежный, серьезный. За ним – как за каменной стеной. Все это я прекрасно понимаю. Но почему же при каждой встрече с Виктором я все более поддаюсь его дьявольскому обаянию, не в силах противостоять его чарам? Зла в мире не больше, чем добра. Просто оно – сильнее: изощреннее и неразборчивее в способах в достижения цели, психологически подкованнее, безогляднее. А это – самое страшное».
Философствования ее прервал какой-то странный звук, донесшийся сверху. Подняв глаза, Инна увидела сороку, с восторженным стрекотом наблюдающую с ветки за Сириновым перышком, светившимся в наступившем полумраке переливчатым огненно-пурпурным светом. Еще повосхищавшись для приличия сорока, спикировав с ели, схватила блестящее сокровище в клюв – и была такова.
«Стой, зараза! – возмутилась Инна, но той уже и след простыл.
«Так: путеводного пера я лишилась. Кругом девственный, дремучий лес со всеми вытекающими из него последствиями. Ни дороги назад в крепость, ни дороги вперед – к Винее я не знаю. Куда податься? Стоп! К Винее… У меня же гребень ее! Где же он? – Инна недоуменно вывернула пустой карман. – Боже! Я же оставила его в старом платье! Собственными руками под сосной закопала! Вместе с волосами вампировыми! Клуша! Склерозница!»
Прислонившись к стволу дерева, она обхватила голову руками и задумалась: «Хватит ныть! Нет такой паутины, из которой нельзя было бы выпутаться! Надо трезво оценить ситуацию. Во- первых, спасибо Сирин – смерть от холода мне не грозит, что уже приятно. Во-вторых, сегодняшняя ночь – особая: много веков спустя люди станут отмечать этой ночью праздник Хэллоуин. А силам темным неведение человеческое по фигу. Они уже сейчас ночь эту чтут и скоро из всех щелей повылезут – с людьми общаться. Вопрос в том, нужно ли мне это общение на данный конкретный момент. Пожалуй – да. С Винеей-то нечисть корешится, значит и дорогу к ней мне может указать. Страшно, конечно, и стремно, но куда деваться? А, чтоб с кем ни попадя знакомства не заводить, можно одежду наизнанку вывернуть и задом наперед пройтись. Тогда уж наверняка ведьма или ведьмак заявяться – коллеги Винеины. Именно они-то мне и нужны. Ну и, наконец, колечко заветное, слава богу, при мне – вот оно. Если почую, что жареным запахнет - поверну трижды, два словечка шепну и – пойди, найди меня! Ну а если не встречу никого, кто дорогу указать сможет – на дерево заберусь, привяжусь, да так и переночую. А утром еще посоображаю, что к чему: оно, как водится – вечера мудренее».
******************** ****************** **************
Успокоив себя таким образом, Инна улыбнулась и услышала, что кто-то тоже хихикнул. Подняв глаза от земли, она тихо ойкнула. Ноги ее подкосились и, заскользив спиною по дереву, девушка села на землю: в нескольких шагах от Инны стояло, восхищенно пялясь на нее, престранное существо: вроде бы и человек, только уж больно звероподобный. Тело его было покрыто густой, как у медведя, шерстью, длинные ручищи свисали до колен, густая спутанная шевелюра растрепалась по могучим плечам, кривые ноги заканчивались огромными ступнями. Из одежды на нем была лишь набедренная повязка. О лице его надо сказать особо: это был гремучий коктейль звериной свирепости и детского наива: низкий лоб, нависающий над круглыми маленькими доверчивыми глазками, широкий приплюснутый нос над пухлыми чувственными губами, растянутыми в радостной улыбке до оттопыренных ушей.
Инна не знала, как на него реагировать: общаться или бояться?
Существо, похоже, тоже пребывало в нерешительности, застенчиво сопя и не предпринимая попытки к знакомству.
«Есть у меня смутные подозрения, что это - Снежный Человек, - пришло Инне в голову. – Во всяком случае, агрессивности он не проявляет, и вообще – довольно мил».
Определившись с линией поведения с незнакомцем, Инна лучезарно улыбнулась ему в ответ. Тот счастливо запыхтел и, в два прыжка очутившись около девушки, как былинку поднял ее и поставил на ноги.
«Христофор», - прогудел он мягким баритоном.
«Что – Христофор?» - не поняла Инна.
«Не что, а кто. Я – Христофор, - ответил детина. – А ты кто?»
«А я Инна, - представилась девушка. – Что это ты здесь делаешь – охотишься?»,
«И охочусь тоже, - утвердительно кивнул Христофор. – И вообще – живу».
«А я Винею ищу», - сказала Инна.
«Че ее искать-то? Тем более – по ночам, тем более – сегодняшней ночью. На шабаш усвистела – сто пудов. Она завсегда по ночам где-нибудь шляется. Так у них, у ведьм, заведено. А днем в избе своей отсыпается. Или ты кандидатка в ведьмы новенькая и с ней на шабаш намылилась?»
«Да нет, я ее, честно сказать, и в глаза не видела, - призналась Инна. - Просто, дело к ней есть. Приятель мой у нее загостился».
«Это он того, зря. За это ему Соловушка - чертяка ревнивый, ноги повыдергивает. Всему лесу известно, что Соловей-Разбойник в Винею страсть какой влюбленный. Почитай, лет уж сто за ней как пацан, бегает. А она, знай кочевряжется, да им помыкает. Уж только что опахалом над ней не машет! А она – знай себе ерепенится, да замуж за него нейдет. Так что до всяких там разных друзьев ее Соловушка наш дюже лютый. Коль почует неладное – спасу не жди. Послушай добрый совет: уводи своего приятеля оттеда, пока цел».
«Именно это я и собираюсь сделать. Да ведь говорят, что похитил Винею Соловей?»
«Как же, похитишь ее, командирку! А, впрочем, дрых я, почитай с месяц – новостей не знаю. Может, так оно и есть».
«А к избушке ее или, если там не найду, к Соловееву логову, ты меня отвести можешь? – робко спросила Инна.
«Запросто! – с готовностью ответил Христофор. – Но лучше давай сперва ее на Лысой Горе поищем: сто пудов – там она нынче ночью обретается».
«Давай!», - согласилась девушка.
********************** ****************** **************
На удивление бесшумно шлепая босыми косолапыми ножищами, Христофор, видимо соскучившийся за время спячки по общению, болтал не переставая:
«Я ж не шулупонь какая иль, там, нечисть. Я ж, как и ты – чулувек. Только поболее ваших задохлых мужуков буду, да пошерстистее. Вроде как женсчины конституцию такую одобряют. Вот лешачиха, как встретит – соловьем разливается: «Сексуальный ты, какой, душечка! Сущий Кинг-Конг!» Это у нее комплимент прикольный такой. А я вообще-то – мужик с разбором. И подругу себе соотвественную ищу – с понятием», - Христофор явно рисовался.
«А много ли окрест Снежных людей?» - спросила Инна на всякий случай. – И где вы живете?»
«Раньше много было, - охотно отвечал гигант. – А теперь я один остался. Как у людей эпидемия какая – так у нас мор. Но вас-то - полчища бесчисленны, а нас – что пальцев на одной руке. И плодитесь вы быстрей. Наша женщина три года носит, да дитятко тридцать лет взрослеет Короче, вымерли все – хоть за тридевять земель за женой пускайся! А живу я в дому лесном: большом и уютном. Пошли – покажу!»
«С удовольствием, только попозже, ладно? Сначала Винею найдем, а потом можно и в гости», - ответила девушка.
Курдючная луна величаво плыла по небу мимо рассыпанных всюду звездочек, освещая землю серебристым светом. Ночь, вопреки всем ожиданиям, была не по- осеннему тепла. Путники вышли к подножью высокого, густо поросшего лесом холма.
«Вот она – Лысая Гора, - показал проводник. – Нам на самый верх».
«А почему – Лысая? – изумилась девушка. – Тут же сосны да ели частоколом стоят. И почему - гора? Холм, он и есть холм».
«Лысая – для конспирации, а гора – для солидности», - объяснил Христофор.
Вел он себя здесь как-то странно: стоял у тропинки, ведущей наверх и, переминаясь с ноги на ногу, чесал голову.
«Ты чего?» - насотрожилась девушка.
«Думаю вот, - объяснил детина. – Мужчинам, кроме ведьмаков и чертей, вход на гору запрещен. Бабой не переоденешься – она там все голяком пляшут. Да хоть бы и вырядился. Какая из меня баба? Курям на смех! Одну же тебя отпущать не хочу. Забидят еще – с них станется. Что делать? Ума не приложу»,
Инна задумалась: конечно, с таким спутником ей было спокойно и не страшно, но нарушать заведенный порядок не стоило. Зачем дразнить гусей? Ей Винея нужна была в друзьях, а не во врагах.
«Я ж невидимой могу становиться! – осенило вдруг девушку. – Ты, Христофорушка, за меня не переживай!»
«А ежели унюхают они тебя? Наверняка унюхают! Я же вот – не ведьмак, и то человеков запросто унюхиваю».
«Даже, если и унюхают – не поймут, где я. Их же там много тусуется. И многие из них – люди, обычные живые люди, только с колдовскими способностями. Значит, людьми там и без меня пахнет, и опасаться мне нечего», - заключила Инна.
«Верно, - согласился Христофор. – Значит, и я пойду»
«Нет, ты не пойдешь, - возразила девушка. – Тебя невидимым я сделать, к сожалению, не могу. Заметят тебя – и капец: скандала не избежать. Зачем нам лишние проблемы? Иди себе домой, Христофорушка, и спасибо тебе сердечное за помощь».
«Тогда я тут обожду, - упрямо набычился детина. – Ежели что не так – визжи, как порося резанная. Я услышу и на помощь прибегу. Слух у меня, как у летучей мыши»,
Поняв, что сопротивление бесполезно Инна, улыбнувшись своему секьюрити, прошептала заветные слова и трижды повернула на пальце колечко.
************** ******************** **************
Оставив расстроенного Христофора у подножия холма, Инна бодро зашагала по тропинке, ведущей вверх, и через полчаса пути вышла к широкой поляне, раскинувшейся на вершине. Судя по всему, шабаш был в полном разгаре: нагие женщины с распущенными волосами, взявшись за руки водили хоровод вокруг нескольких козлоногих, рогатых сатиров, кружащихся в половецкой пляске. Музыка, грохочущая неизвестно откуда, была настолько зажигательна, что как-то само собой потянуло присоединиться к этому кардебалету. Ноги сами пустились в пляс, и через минуту Инна уже выдавала канкан в компании хохочущих сатиров.
«Какое счастье, что никто меня не видит. И как это здорово – отпустив тормоза, бесноваться в бесстыдном танце!» - пел ей внутренний голос.
А народ все прибывал, образуя новые хороводы и хореографические ансамбли, которые, в итоге, слились в огромную бьющуюся в экстазе толпу: разгоряченные танцоры отрывались – кто во что горазд. Дело явно шло к групповухе, участие в которой Иннеными планами предусмотрено не было. Да и к тому же, не привычная к такому танц-броску, она понемногу начала спекаться и приходить в себя. Заткнув уши, чтоб не поддаваться больше влиянию коварной музыки, она выскользнула из толпы и села поодаль на пенек, чтобы отдышаться.
«Как же я тут Винею найду? В лицо я ее не знаю. Была-не была, позову. Может откликнется».
«Винея! Винея, отзовись! Дело важное до тебя есть! - закричала она, отняв руки от ушей и сложив их трубочкой у рта. – Винея! Алло, гараж!»
Музыка в это время, на ее счастье, заиграла чуть тише
«Кто Винею кличет? – послышалось из толпы. – Нетути ее здеся. У Соловья-Разбойника гостит».
И музыка грянула с новой силой.
********************* ************** ***************
Пошатываясь от усталости, Инна спускалась вниз, шарахаясь от парочек, милующихся по кустам. Дойдя наконец до подножья холма, она увидела трогательную картину: Христофор, свернувшись калачиком на земле под елью, спал, как младенец.
«Бдит моя охрана могучая, - констатировала она. – И нюх, и слух, и всевидящее око – весь джентльменский набор в полной боевой отключке. Ну-ка, проверим караул свой на вшивость».
И, наклонившись к уху Христофора, она завизжала, что есть сил. Тот только отмахнулся, как от мухи, перевернулся на другой бок и сладко захрапел.
«Все ясно. Интересно только, сколько он собирается пребывать в этой летаргии? Нехорошо конечно, не по-товарищески, но придется его здесь бросить. Я ж не знаю, сколько времени ему потребуется, чтоб как следует проспаться: месяц, два, три? Но, с другой стороны, дорогу-то я по-прежнему не знаю!»
Еще раз, с пристрастием потеребив соню и сорвав голос у него над ухом, Инна убедилась в тщетности своих попыток и села на поваленное бревно думать
«Пощекотать его, что ли? Без толку – не проснется. Или водой облить? Пожалуй, можно, но где воды взять? Да и стоит ли будить? Куда меня этот Сусанин еще потащит?»
Размышляя таким образом, Инна несколько раз досадливо отмахнулась от светящейся былинки, маячащей у нее перед глазами: «Кыш – не мешай! Что за назойливая мушенция такая? Или светлячок? Мама родная, да это ж перышко! То самое, Сириново, что сорока стырила! Или не то?»
Инна протянула руку, и перышко мгновенно опустилось на ее невидимую ладонь: «Точно, то! Перышко, лапушко, как ты вовремя вернулось! Веди меня к Винее скорей!»
Перышко послушно поднялось с ладони и медленно поплыло по воздуху в лес.
Проходя мимо сладко посапывающего Христофора, Инна вздохнула: «Извини, дорогая спящая красавица, что не добудилась тебя. Против богатырской спячки твоей я бессильна. Остается, правда, последнее средство – поцелуй, но зачем такие крайности?! Приятных тебе снов, о, последователь Кастанеды!»
И решительно зашагала прочь.
******************** ******************* **************
«Ну и что я скажу Винее, когда приду? Что легкомысленно закопала ее гребень вместе со старым платьем? Ладно, мне главное – Филарета найти: похоже, влип он крепко. Вместе быстрее придумаем, как дальше быть. В конце-концов, никуда ее гребень не денется, - успокаивала себя Инна дорогой. – Ну, прокололась – с кем не бывает?»
Перышко замерло в воздухе, остановившись у могучего, в четыре обхвата, дуба раскинувшего мощные ветви свои над лесной опушкой. Листва на нем, хоть и пожухла, но еще почти не опала, подчеркивая стойкость величественного дерева.
«Что-то я не вижу здесь избушки. А Сириново ли это перышко?» – насторожилась Инна.
«Конечно, нет! – услышала Инна вдруг возмущенный женский голос. – Ну, сколько можно тебе говорить: друг он мне, ДРУГ! Понимаешь, репа чугунная, что значит ДРУГ? Не полюбовник, не ухажер, а – друг. Отпусти ты его, коль хочешь, чтоб замирились мы».
«Похоже, это камешки – не в мой огород» - догадалась Инна и притихла в кустах.
Из ствола дуба, как сквозь стену, вышла простоволосая миловидная молодая женщина, а за ней – бородатый мужичище, свирепо вращающий глазами.
«А почто замуж за меня не идешь тогда?» – взревел он громовым голосом.
«Да потому Соловей, что – разбойник ты – беспредельщик. Охота тебе приключения на свою задницу искать – пожалуйста. А я тебе в этом не соучастница! Скоро таким же жлобом, как Кащей станешь. Вона сколько добра нахапал – все мало, все никак не насытишься! Не ровен час – жаба задушит. Уж и коттедж подземный себе отгрохал с золотым унитазом и ванной бриллиантовой, и коня скоростного купил – с крыльями. Раньше конь этот Пегасом звался и поэтов вдохновлял – чтоб культура и искусство процветали. А теперь, за деньжищи баснословны, тебя , неуча, в поднебесье поднимает, амбиции твои неуемные теша. А шмотья зачем тебе столько? Двое порток на один зад не натянешь. Погубит тебя алчность, ибо все несчастья в мире – от нее»,
«Да будет тебе кипеж разводить, Винеюшка! Ну, хочешь – меценатом буду? Да и грех тебе пилить меня, девочка. Аль не по душе тебе цацки, что я дарю, иль ванна та, в которой ты каженный вечер плещешся? Для тебя ж стараюсь, душа моя – для твоего пущего удовольствия. Сейчас-то ты вона какая:холеная, да гладкая. А в нищете да в нужде – вмиг зачахла бы. Женская красота – вещь недолговечная, постоянного ухода требующая. А уход тот денег стоит – и не малых. На курорты тебя, капризницу, вожу – в морях-окияеах поплескаться, да косточки от зимней стужи под южным солнышком отогреть. Крема-духи тебе бусурманские выписываю – цвети и пахни. Только меня люби, да не ворчи понапрасну. Разве ж с босяком нищим лучше тебе будет?»
«Нет, Соловушка, касатик, не лучше, - смягчившись, согласилась Винея. – Прав ты, конечно. Но уж больно вспыльчив. Отпусти Филарета на все четыре стороны, не томи в темнице своей. Не я его зазноба – другая. Ради ее спасения он ко мне за помощью пришел. А ты, сдуру, взбесился, чертяка ревнивый!»
Соловей-Разбойник призадумался: «Хочется верить тебе, Винеюшка, да сумления одолевают. А не лукавишь ли?»
Тут Инна не выдержала. Став видимой, она горячо подтвердила: «Да правда это все, ей богу правда! Ради меня Филарет в переделку эту влип и Винею втравил!»
Онемев от неожиданности, Соловей уставился на Инну.
«Ты кто такая и откель взялась?» - обрел он наконец дар речи.
«Инна Цветкова я, пришла за другом своим, Филаретом. Отпусти его, Соловей, будь так добр, ну, пожалуйста!»
«Добрым быть мне по штату не положено, - отрезал тот. – Разбойник я и по состоянию души, и по профессии. К тому же друган твой причинил мне моральный вред – с кралей моей меня рассорил. Вот уж неделю лаемся – никак не замиримся. В материяльном эквиваленте выливается все вышесказанное в солидные отступные».
«Но у меня, к сожалению, только и богатств, что на мне, - развела руками Инна. - Если кафтан, да сапожки удовлетворят твое оскорбленное самолюбие…»
«Не удовлетворят, - отрезал бандит. – А вот колечко, что у тебя на пальце – пожалуй. Наслышан я о нем. А ты, судя по виду и положению своему теперешнему, и пользоваться-то им толком не умеешь. Обменять старца твоего на колечко я, так и быть, согласен».
«Ах ты, шкуродер! – возмутилась Винея. – Зачем тебе колечко это? Ты что, с его помощью весь мир обобрать решил? Уж ты-то с ним не оплошаешь, кто бы усомнился!»
«Иди домой, женщина!» - прикрикнул вдруг на нее разбойник, и та, замолчав, тут же повиновалась.
«Ба, да они бранятся – только тешатся, - поняла Инна. – А как разозлиться бандюк всерьез, да цикнет – Винея-то - тише воды, ниже травы. Куда только гонор подевался! Видать с бойфрендом этим особо не забалуешь. Гневлив и на расправу скор».
Сняв с пальца заветное колечко, она протянула Соловью. Тот взял, осмотрел его внимательно и поднес к мизинцу. Колечко мгновенно расширилось в диаметре и беспрепятственно наделось ему на палец. Разбойник что-то побурчал, прокрутил его вокруг мизинца, и тут же перед ним появился новый черный мерседес последней модели.
«Фантастика! – поразилась Инна. – Похоже, я, рохля, действительно не использовала и тысячной возможности колечка. Кстати, откуда в этом дремучем веке суперсовременные новорусские прибамбасы?»
Соловей тем временем, довольно крякнув, обошел машину кругом, заглянул в салон и, видимо, остался доволен: «Забирай своего чувака, пока не передумал»
Тут из ствола дуба таким же «сквозьстенным» манером вышел Филарет. На него было страшно смотреть: осунувшийся, со впалыми щеками и черными кругами под глазами, он шел сутулившись и смотрел перед собой пустыми глазами. Увидев Инну, он вздрогнул и улыбнулся. Девушка, всхлипнув, бросилась ему на шею.
************** ******************* ************************
Взявшись за руки, они шли по темному лесу за Сириновым перышком. На Иннину просьбу отвести их назад, к источнику, перышко охотно поплыло прочь от разбойничьего логова.. Не успели путники пройти и ста шагов, как перед ними, как из под земли, выросла Винея с крынкой в руках.
«Выпейте медовухи на дорожку, - протянула она ароматный напиток. – Силы ваши восстановит и голод утолит. Вы уж извините друзья, что не могу бандюка своего ослушаться, да вам пособить. Уж больно взбеленился – в таком состоянии запросто убить может».
«Спасибо тебе, Винеюшка. Ты и так из-за нас хлебнула – врагу не пожелаешь, - ответил Филарет. – Ступай уж назад, а то, чего доброго, хватится тебя Соловей и не найдя еще пуще разъярится»,
«Да не должон хватиться. Он сейчас с тачкой своей новой, как дитятко с бирюлькой, тешится. Мечту хрустальную заполучил, теперь сидит в ней – от электронных прибамбасов балдеет, - ответила Винея. – Вы, если что худое, не дай бог, случиться, перышко за мной пришлите. Только шепните ему, чтоб за мной летело – оно, хоть и малое, да понятливое».
«Спасибо, Винея. Вот только виновата я перед тобой, - вступила в разговор Инна. – Гребешок-то твой, забывши, с вещами своими старыми под сосной закопала. И волосы, что у вампира вырвала – тоже. Постараюсь найти его, когда вернусь, да вот как тебе передать-то?»
«Птице Сирин оставишь. Она мне передаст. А коль не сыщешь – ничего страшного, не обижусь. Можешь считать это компенсацией за перстенек твой, Соловьем отнятый, - успокоила ее Винея. – А знаете ли, какое заклинание надо прочесть над вырванными Викторовыми волосами, чтобы упокоить его? Нет? Ну, так слушайте: «Травушка-муравушка, не сохни. Сохни вампир. Жизнь вокруг – не гибни. Гибни вампир». Запомнили? Нечетное число раз прочтете: три, пять, семь – сколько понадобится для достижения результата. Только не ошибитесь – обязательно нечетное! Ну, прощайте, друзья. Удачи вам! Побегу, пока душегуб мой сердечный не хватился».
С этими словами, облобызавшись с друзьями, она исчезла.
****************** ****************** **************
«Странные отношения у них. Вроде бы и пинает Винея Соловья, а жить – живет с ним. Да и ссорится, похоже, понарошку – так, для порядка. Чтоб не шибко баловал и зазнавался. Тогда, почему замуж за него не идет?» – размышляла Инна вслух.
«Потому и нейдет, что так ей им вертеть легче, - ответил Филарет. – От одной мысли, что потерять ее может, разбойник, бедный, с ума сходит. Подарками ее заваливает, на руках носит, пылинки сдувает. Винея – женщина мудрая. Живет – как сыр в масле: сыта, ухожена, любима. А чуть что не по ней – сразу к себе в избушку тикать. Дескать – у меня своя песочница, пошел вон! Бедный мужик с горя на все готов, чтобы прощение вымолить. А была бы она ему женой, стал бы он так напрягаться, да церемониться? Кулаком по столу (хорошо – если по столу): кто в доме хозяин? Норов у него буйный, душа широкая, силушка немереная – Иван Грозный отдыхает. Да и, что греха таить – блудлив. Его только так и можно в узде держать. Винея, она – дама многоопытная: за три века, что на земле прожила, с мужчинами управляться научилась. Так что, все она правильно делает – честь и хвала ее благоразумию».
«А как это он исхитрился из нашего века себе мерс выписать? Он что, тоже во времени перемещаться горазд?» - вспомнила Инна.
«А как же? Зло, как , впрочем, и добро, живы до тех пор, пока о них помнят. Чем больше думают люди о зле и чем чаще о нем вспоминают и другим напоминают – тем более пышным цветом расцветает оно в данный конкретный период времени. Та же петрушка и с добром. Так что, и то, и другое, легко перемещается из века в век, выбирая, где им поуютней. Нам, современным людям, ничто человеческое не чуждо, сама знаешь. В том числе и зло, охотно к нам из других веков наведывающееся. А на тачке своей новой будет теперь Соловей по всему миру по современным автобанам с ветерком рассекать – турист он заядлый. Вот только международные права себе нарисует».
Инна представила себе этого Карабаса Барабаса, вылезающего из навороченного мерса на каком-нибудь фешенебельном курорте – и прыснула.
«Ты, лучше, чем хихикать над солидным человеком, про свое житье-бытье расскажи, - спохватился Филарет. - Похоже, опять в переплет какой попала по природной своей непоседливости?»
Выслушав Иннин сбивчивый рассказ, Филарет покачал головой: «Егорку зря напугала и расстроила, так лихо исчезнув, став невидимой - грех сироту огорчать. Понимаю, что – не нарочно – так получилось: нет в том твоей вины. Да-да, я ж тебе сказать забыл, что сирота он. Мамка давно померла, отца год назад на войне убили. С бабкой древней живет, почитай совсем без присмотра. Славный мальчуган, и к тебе привязался».
Инна тяжело вздохнула: «Старуха-невезуха ко мне, по всему видать, прикипела. Мало того, что мальчонку в растрепанных чувствах оставила – еще и с гребнем прокололась. А в довершении ко всему – еще и с колечком распрощалась!»
«Да будет стенать-то! Ну, забыла гребешок в старом платье – с кем не бывает? Дело поправимое: вернемся, да и откопаем – целее будет, стал успокаивать ее Филарет. – А колечка, конечно, жаль, ну да мы им все равно пользоваться толком не умели - как чукчи с компьютером. Ладно, усталость и голод нам после Винеиной медовухи нипочем, теперь главное – чтоб мозги работали. Поспешим!»
******************* ****************** ***************
Где-то, в чаще заунывно завыл волк и, через несколько минут, подхватив его почин уже вторили ему со всех сторон голодные сородичи.
«Похоже, собачьи родственники пожаловали, десятиюродные, - озираясь, сказал Филарет. – С голыми руками против волчьей стаи – это, скажу я тебе - приключеньице! Даже на дерево от них влезть, в таком лесу дремучем – не вариант. Очаровательные зверюшки эти нас на осадном положении держать будут, пока сами к ним в пасти не попадаем»,
«Опять в переделку влипли! – вздохнула Инна. – Прямо бег с препятствиями на выживание какой-то! Может, правда, драпанем? Так, чтоб пятки засверкали, а?»
«Бег, увы, как вариант спасения в нашем случае не катит, - возразил ей спутник - Во-первых, мы окружены, во-вторых – спечемся быстрее волкусов: как ни как у них по четыре ноги, а у нас – всего по две, да и те скоро от усталости подкашиваться начнут. Огонька бы сейчас. Нет у тебя огнива с собой?»
«Откуда?» - пожала плечами девушка.
Тут вой повторился с новой силой и уже совсем близко.
«Похоже, хор решил явить себя восторженным слушателям, - взял в руки палку Филарет. –Лезь на дерево, девочка, да поживей!»
Инна не заставила себя просить. Через две минуты она уже сидела на нижнем суку разлапистой ели. Огромный тощий волчара показался из-за соседнего дерева и ощерился на готового к обороне Филарета.
«Лезь ко мне, скорее!» - крикнула Инна.
Филарет, швырнув палкой в готового к прыжку зверя, мигом вскарабкался на соседний сук. Волки, выходя из темноты, обступали ель, подняв морды кверху и жадно принюхиваясь.
«Рано у них слюнки потекли – не ровен час подавятся! – всматриваясь в темноту сказал Филарет. – Смотри, там вроде, огонек мелькает - недалече»,
«Эй, есть здесь кто живой?! – закричала Инна отчаянно. – Человек ты или дух, помоги!»
Огонек остановился, помедлил – и двинулся к ним. Через несколько мгновений у елки появился человек в рубище. В руках у него была выдолбленная тыква с вырезанной на ней рожицей, внутри которой тлели угольки.
«Сгинь, бесово племя!» - прикрикнул на волков незнакомец и те, поджав хвосты, отступили в темноту.
«А вас пошто по чащобам ночами носит? – поднял он лицо, и Инна, вскрикнув, свалилась на землю: в огненных бликах на лице его зияли пустые глазницы.
«Мы от Винеи идем» - спрыгнув вниз, ответил Филарет и помог Инне встать на ноги. – Не знаю, кто ты, но, спасибо сердечное, что клыкастых отогнал».
«Я – Джек, кузнец, - ответило привидение. – Вернее, был им когда-то: человеком, хитрым ,как бес, и жадным, как Кощей. Вот только бессмертным не был. А сейчас маюсь: в рай за грехи не пускают, а от ада я себе еще при жизни откос обеспечил».
Отломив от своей тыквы кусочек выдолбленной корки, Джек положил на него тлеющий уголек, вынутый из нутра ее, и протянул старцу: «Держите – зверье лютое отпугивать. Да коль будет возможность – помолитесь за душу мою грешную. Устал я неприкаянным по земле слоняться. Ну, прощайте – доброго пути!»
С этими словами дух прошелестел мимо них со своим «фонарем» и исчез в ночи.
«Обязательно помолимся! Спасибо, Джек!» - крикнула девушка ему вслед.
Сириново перышко, невесть откуда взявшееся, повисло в воздухе перед лицом Инны, словно ожидая, какие будут указания.
«Ну, что тормозишь? – прикрикнул на него Филарет. – Набирай обороты!»
************ ******************** **********
Ночь подходила к концу, когда друзья достигли, наконец, знакомой кромки леса у оврага. Уголек в тыквенной плошке давно потух и был выброшен за ненадобностью. Предрассветные сумерки вытеснялись из низины густым туманом. Там, за пеленой его прятался заветный источник. Но какой смысл было идти к нему, не найдя ранее гребня!
Не тратя времени даром, они принялись за дело: Инна, тщательно осматривая землю под каждой сосной, пошла в одну сторону, Филарет – в другую.
Постоянно перекликаясь, чтоб не потеряться, они скрупулезно обследовали каждую пядь кромки леса. Наконец, когда Инна уже почти потеряла надежду, удача улыбнулась ей. Девушка споткнулась о корень дерева, обнажившийся из-под слегка осевшей, свежезасыпанной земли.
«Эврика! – закричала она радостно и принялась разрывать свой тайник, бойко орудуя сучком. Филарет, подоспевший ей на помощь, с готовностью принялся помогать. Работа закипела. Но, чем глубже становилась яма, тем большие сомнения одолевали девушку.
«Вроде бы и сосна та, и место то… Но не могла я вырыть так глубоко, даже в состоянии аффекта – не могла», - думала она, смотря как Филарет, стоя по колено в вырытой яме, палкой расковыривает плотно слипшийся нижний пласт земли в ней.
«А ты, грешным делом, не перепутала? Сначала копать было очень легко, а чуть глубже – слой, как нетронутый», - с сомнением спросил Филарет
«Бог в помощь! – услышали они насмешливый голос, и из тумана возник Виктор. – Что это вы там ищете? Уж не эту ли безделицу?»
Левой рукой он держал Винеин гребень, а правой ловко выламывал из него, один за другим, зубчики, бросая их на землю.
«Похвальное рвение, - продолжал он. – Один мой знакомый, большой циник, уверял, что зрелище того, как люди роют себе могилу, приятно щекочет нервы. Пожалуй, он был прав. Инночка, любовь моя, тебе я великодушно предоставляю выбор: быть со мной зрителем или со стариканом – действующим лицом этой трагикомедии».
Тут Филарет вылез из ямы, отряхивая руки Взгляд его был решителен и спокоен. Виктор продолжал улыбаться и щелкать зубчики с полупустого уже гребешка.
Филарет схватил вампира за левую руку, силясь разжать ее и вырвать гребень – и тут же получил стремительный и мощный хук в челюсть. Отлетев в сторону, он замертво упал на землю.
«Похоже, я слегка нокаутировал нашего шебутного друга, - усмехнулся вампир, глядя на поверженного бездыханного противника. – Будем считать до десяти или ну его? Пожалуй – ну его, пусть себе полежит – помечтает. Какого мозгляка ты приблизила к великолепному своему телу, однако! Непростительная неразборчивость. Ничему путнему он тебя не научит, никакого кайфа не доставит. И не жаль тебе, душа моя, потраченного на него времени?».
С этими словами он выломал еще несколько зубцов из многострадального гребня
«Кстати, ты давно последний раз смотрелась в зеркало, свет очей моих? – продолжал он, - Старость тебе, ей-ей, не к лицу. А на пятки она, увы, наступает. Скоро даже такого преданного поклонника, каким являюсь я, ты рискуешь лишиться. Только не надо эмоциональных всплесков. Я отходчив и прощаю тебе все взбрыки. Иди же ко мне, дорогая – нам суждено быть вместе, как ни банально это звучит. Инициация, как небольшая формальность – и все твои страдания позади».
С этими словами он крепко взял ее за запястья и привлек к себе.
«Пусти, я не хочу в вампиры! – попыталась Инна вырваться. – А если я не захочу добровольно, у тебя все равно ничего не получится!»
«Получится! – заверил он. – Потому, что ты уже хочешь, давно хочешь, и сама прекрасно это понимаешь».
И он прильнул губами к ее шее.
«Все, пропадаю», - подумала Инна и закрыла глаза.
«Ах ты, трупешник гнильный! – услышала вдруг она и почувствовала, как разжались тиски Викторовых рук. – Ах, ты шакал кладбищенский!»
Открыв глаза, она увидела разъяренного Хростофора, вцепившегося огромными своими ручищами в шею вампиру: «Я те покажу - «хочешь»! Я те дам – баб поганить!»
Инна с ужасом увидела, как у Виктора отрастают клыки и когти, и судорожно заозиралась кругом, в поисках помощи..
Филарет слабо шевелился, медленно приходя в себя, но на него в таком состоянии рассчитывать не приходилось. Тут на глаза ей попался брошенный в потасовке Винеин гребень. Вернее, то, что от него осталось: остов и пяток зубцов. А на них - замотавшийся и чудом сохранившийся, один-единственный черный, как смоль, волос – наверняка Викторов.
Схватив заветный амулет, девушка начала читать над ним заклинание, стараясь не сбиться со счета. «Травушка-муравушка – не сохни. Сохни – вампир. Жизнь вокруг – не гибни – гибни вампир!» - повторяла она, как молитву, с ужасом наблюдая за дерущимися.
Христофор был силен, как бык и уже повалил Виктора на спину, когда тот, резко выпростав правую руку, полоснул его по горлу острым, как бритва, когтем. Снежный человек захрипел, кровь фонтаном хлынула из раны его и вампир, забыв обо всем, жадно чавкая, впился в горло поверженного врага.
Инна трясущимися губами продолжала читать заклинание – пятый раз, шестой. Тут она заметила, что Виктор перестал шевелиться.
«Напился, упырь. Сейчас за меня примется», - подумала она, впадая в апатию.
Но тот не двигался – так и лежал на теле бездыханного Христофора.
«Инна, что тут произошло? - немного пришедший в себя Филарет, с трудом поднявшись, шатаясь подошел к ней.
«Бедный, он ведь совсем обессилел», - с жалостью подумала Инна, а вслух ответила:
«Виктор убил моего нового друга Христофора, а я, похоже, убила Виктора. Во всяком случае, заклинание, вроде бы подействовало».
«А сколько раз ты прочла его?» - спросил Филарет.
«Не помню: пять, или шесть, или семь. Но – до результата!» - ответила она.
«Вспомни! Винея акцентировала внимание на том, что число прочтений должно быть нечетным. Это – очень важно!» - настаивал друг.
«Понимаю, что важно, но тут такое творилось! Раз не шевелится, значит – все нормально» - попыталась успокоить его Инна.
Филарет подошел к бездыханному Виктору и, взяв его за запястье, пощупал пульс: «Похоже – мертв. Значит, есть надежда, что источник – жив. Пойдем, посмотрим. Затем раздобудем лопаты и, вернувшись, похороним их обоих. А вампиру еще и осиновый кол справим: чтоб не беспокоился больше, и других не беспокоил».
И, взяв подругу за руку, он пошел сквозь рассеивающийся под первыми лучами восходящего солнца туман к заветному камню.
Трава у валуна была мокрая, а из под земли по капле сочилась вода.
«Ожил! – Инна заплакала от счастья – Филаретушка! Ожил! Правда не попьешь пока водицы – едва сочится она, но ничего, бог даст – дождемся и фонтанчика. А пока, давай-ка мокрой травой здешней умоемся – все на пользу пойдет. Вода в кожу впитается и хоть чуть-чуть, да сил жизненных нам прибавит».
Нарвав удивительно свежей и сочной для первого ноябрьского дня травы, они протерли ей лица – и ахнули Усталости и первых морщин – как не бывало. Свежие, похорошевшие и порозовевшие, они залюбовались друг другом.
«Так, что будем делать дальше? Подождем здесь, пока вода прибудет или сгоняем пока домой?», - спросил подругу Филарет.
«Домой нельзя, - отрезвила его Инна. – Виктор Ольгу против нас так настропалил, что мы и двух шагов по площади не пройдем, как будем схвачены и казнены. Без колечка Марфиного невидимым не станешь, а его у нас, увы, нет. Остается сидеть здесь и ждать у моря погоды. Только покойников похоронить все равно надо. Христофора чисто по-человечески негоже на съедение волкам оставлять. Вампира же без кола осинового и вовсе бросать опасно: не ровен час воскреснет».
«Ты, как всегда, права. Что толку тут куковать? Пойдем назад к кромке. Палками да руками хоть неглубокую могилку одну на двоих, да выроем. Только, прежде чем от родника уйти, давай еще травы сорвем, да пожуем ее. Что смеешься? Тут же и клевер, и яснотка – все съедобное и ключевой водой напитанное. Наверняка польза будет».
«Надеюсь, зайцы на нас не обидятся», - согласилась Инна, и сорвав лист одуванчика, сунула его в рот.
****************** ****************** ******************
Туман уже почти рассеялся, когда друзья вернулись на кромку.
«Что-то мы сегодня ничего найти не можем? Ты не помнишь, где мы их оставили? – спросила Инна, напряженно вглядываясь вдаль. – Давай, как в прошлый раз: ты - в одну сторону, я - в другую. И перекликаемся».
Не прошла она и полста метров, как услышала голос Филарета: «Инна, иди сюда!»
«Смотри! – показал он подошедшей подруге на кучку свежеобглоданных человеческих костей. – Похоже, осиновый кол нам не понадобится. Голодное зверье оказалось расторопнее нас!»
Инна поежилась, представив себе этот страшный пир.
«Тебе не кажется, что здесь останки только одного человека? Да, череп один, и грудная клетка – тоже. Которого, из двух и где кости другого? Хотя, зверье имеет обыкновение утаскивать добычу в норы, для детенышей, или закапывать в укромном месте про запас. Но все равно - подозрительно как-то. Ты не находишь? – задумчиво сказал Филарет. - Во всяком случае, узнать ничего мы уже не можем. Остается только надеяться на лучшее».
Сложив останки в яму из-под Инниной старой одежды, раскопанную Филаретом накануне, они забросали их землей.
«Давай-ка прикинем, что теперь делать, - размышлял Филарет – В крепость нельзя – однозначно. У источника сейчас маячить тоже не стоит: видимость с крепостных стен превосходная и источник – как на ладони. Если Ольга объявила нас в розыск, то наведываться к ключу мы можем только в темноте или в тумане. В лесу сидеть – тоже не вариант: холодно и голодно. К Винее опять за помощью обратиться? Можно, конечно. Но зачем нам еще один скандал в благородном семействе? Значит, этот вариант оставляем, как запасной. Огрызком гребешка ее попробовать поколдовать? Тоже сомнительно. Ведь никаким манипуляциям с ним, кроме упокоения вампира, мы не обучены. Да и осталась ли в нем колдовская сила после всех перипетий?»
«Думаю, надо набраться терпения: посидеть здесь - на кромке леса и подождать: может, Сирин прилетит. Даже наверняка прилетит. Должна же она источник свой проведать! У нее и совета спросим», - предложила Инна.
«Умница! – похвалил друг.- Светлая головушка! Пошли вон на то поваленное бревнышко. Там и будет наш наблюдательный пункт».
*********************** ********************* ********
Время тянулось, а Сирин все не появлялась. К полудню небо затянулось тучами и заморосил мелкий осенний дождь.
«Спасибо, что не снег, - поеживаясь, откомментировала Инна, – Хорошо хоть кроны еловые тут густые – навес, хоть куда! Иначе были бы мы уже, как две мокрые курицы»,
«Кстати, о курях: что-то не похоже, что подруга твоя нынче появиться. Видать – не летная погода», - грустно пошутил Филарет.
Промозглость пробирала все больше, и скоро друзья поняли, что еще чуть-чуть - и простуда им обеспечена.
«Все дело к тому идет, что придется нам сызнова Винею своими проблемами доставать. Больше, очевидно, делать нечего. Птица твоя где-то сгинула, и дождемся мы здесь только лихоманку какую, - улыбнулся Филарет. – Ну-ка, посмотри, что это там за отрок чешет? Уж не Егорка ли собственной персоной?»
По тропинке к лесу действительно бодро вышагивал Егор с топором за поясом.
«Точно! – радостно подтвердила Инна. – Он-то нам и поможет!»
«Еще как!» - подтвердил Филарет и пошел навстречу пацаненку.
«Здорово, Егорка!» - окликнул он мальца.
«Деда! Ты! И Инна с тобой! – радостно завопил мальчуган, бросившись Филарету на шею. – А я-то думал – все, сгинули вы на веки вечные. Как указ Ольгин услыхал, так и обмер весь. Вы - и вдруг – вороги! Словно околдовал кто княгиню нашу. Будто забыла она, как ты ее от смертельного недуга вылечил Ну, думаю, дудки: ежели живы вы - беспременно сыщу и упрежу! А вы и сами сыскались!»
«От какого это смертельного недуга ты Ольгу излечил, Гиппократ?» - заинтересовалась Инна.
«Да, было дело, - замялся Филарет. - Воспаленье легких по весне подхватила, в довольно тяжелой форме. Слава богу, обошлось».
«Не делай добра – не получишь зла», - глубокомысленно изрек Егор.
«Позволь с тобой не согласиться, юный друг мой, возразил Филарет. – Добро делать надо, но с умом и оглядкой. А то такого натворить можно! Впрочем, не до философий сейчас. Ты, Егорушка в избу мою сгонять можешь? Во-первых, книжки там для меня очень важные. Особенно та, что на столе лежит, веточкой заложенная. Мне бы хотя бы ее одну заполучить. Во- вторых, деньги в ларце. Мне они не к чему, а тебе очень даже пригодятся. Да и огниво неплохо бы принести, а то холод уж до костей пробрал – не кувырнуться бы с простудой нам. Только смотри, помалкивай, что нас видал».
«Какой базар – мигом сгоняю, - важно ответил Егор - А мерзнуть под дождем совсем не обязательно. Есть тут в лесу схорон один. Я про него тебе, Инна, как-то сказывал. Избенка, правда, неказистая и заброшенная, но от непогоды укроет. Чернокнижник один в ней раньше жил, да давненько сгинул куда-то. Пойдем, покажу».
***************** ****************** ***************
В покосившейся набок избе было не теплее, чем на улице, но от дождя она спасала исправно, и печка в ней была цела.
«Живем! – радостно воскликнула Инна. – Надо пока собрать хворост для растопки».
Егорка вернулся быстро, неся в руках узелок. Развязав его, мальчуган извлек теплый еще пирог с рыбой, книгу, завернутую в полотенце, огниво и кошелек с деньгами.
«Большой сверток нести не можно – народ завсегда любопытствует, коль что прешь: «Чаво тащишь, да куды, да пошто? Носы-то у всех длиннющие – так и норовят не в свое дело сунуться. А я нынче так всем ответствовал: «В лес топаю – по дрова. А в узелке, понятно дело – харчи. Что ж я по-вашему, должен не жрамши по лесу шастать? А ну как заблужусь?» Так что вы пока пирожком с медком подкрепитеся, а я потом другой раз сбегаю, еще чего-нибудь похавать надыбаю».
«Спасибо, дружок, выручил, - похлопал его по плечу Филарет. А деньги пускай у тебя будут: еду, там купить, да и мало ли чего еще. Мы все равно воспользоваться ими не можем. А теперь давайте печь растопим, да покушаем».
«Что ж вы теперь делать собираетесь? Ждать, когда Ольга сменит гнев на милость или к соседям податься? – спросил Егор, сидя за столом и отхлебывая из кружки травяной чай, заваренный Филаретом. – Да ближние-то соседи все у Ольги под пятой. Ежели только за тридевять земель податься. И я бы с вами пошел: охота мир посмотреть. Вот только бабульку свою бросать жалко. Хворая она – помрет без меня».
«Нам, мальчик мой, обязательно дождаться надо, пока источник оживет, - сказал Филарет. – Инну напоить из него необходимо. А потом можно и за тридевять земель».
«А что с ней такое? - забеспокоился мальчонка. – Аль, хвороба какая одолела?»
«Угадал, - улыбнулась Инна. – Но, давай не будем развивать эту тему».
«Давай, - нехотя согласился Егор. – А разве родник ожить может?»
«Должен, - вздохнув, ответил Филарет. – Очень хочется на это надеяться. Иннина кумушка, птица Сирин, над этим источником шефствует и привести его в чувство обещалась».
«Что за птица такая? Не с человеческой ли башкой? Такая огромандая и базарная?» -заинтересовался мальчуган.
«Та самая. А ты откуда так осведомлен?» - поразилась Инна.
«А как же?! Видал я, как сегодня на рассвете мужик какой-то, по всему видать – из знатных, в плащ закутанный и с капюшоном на голове, птицу эту диковину в клетке во дворец княжеский пер. Клетка-то тряпицей накрыта была. Да случайно зацепилась тряпица та за телегу, мимо которой проходил тип этот, и слетела. Птица как заверещит! Про то, что изменщик он и развратник, да еще про родник им загубленный. А он, в плаще который, на вопеж ее не больно-то внимания обращал. Прикрыл снова клетку тряпицей той и быстро вошел в палаты княгинины, а спустя немного времени вышел с пустыми руками и вон из крепости направился».
«Таак! Похоже, подруга твоя пернатая опять в попугайник попала, - задумчиво произнес Филарет. – Женщины, женщины! Доверчивость ваша неисчерпаема! Это тот самый безнадежный случай, когда не учатся даже на собственных ошибках! Плохо дело – хуже некуда!»
«Надо ее спасти! – завелась Инна. – Виктора больше нет. А если бы и был – третий раз она ему ни за что не поверит»,
«Блажен, кто верует – тепло ему на свете!» - процитировал Филарет скептически.
«Что ты этим хочешь сказать? – забеспокоилась Инна. – В чем ты сомневаешься? В том, что Виктора нет в живых? В том, что, если он, не приведи господь, жив, Сирин вновь не окажется игрушкой в его руках?»
«Не будем гадать на кофейной гуще. Попробуем лучше обойтись своими силами, не надеясь на твою жар-птицу, - предложил Филарет. – Винеина книга заклинаний теперь при нас, спасибо Егору. К ней за помощью и обратимся. Садись рядом, поищем в ней что-нибудь для нашего случая подходящее».
«Дудки! Я- пас! Хватит с меня заклинаний! – передернуло Инну. – Давай звать на помощь Винею и, по твоему же мудрому совету, обходиться без самодеятельности. Колдуны из нас те еще!»
«Ладно, посылай за ней перышко» - смирился друг.
************************** ************* ******************
«Ну, вы тут кушайте, а мне пора – бабулька волноваться будет, - засобирался вдруг Егорка. – Я только ее проведаю – и назад»,
И, наскоро простившись, выскочил за дверь.
«Что это с ним? – удивилась Инна. – Надоели мы ребенку со своими заморочками»,
Достав Сириново перышко, она приказала: «Лети к Винее».
Но то так и осталось лежать на руке, не двинувшись с места.
«Что за дела такие? Перышко, ты чего? К Винее лететь не хочешь? Или не можешь? – расстроилась Инна. – Похоже, бобик сдох».
Перышко чуть-чуть приподнялось в воздухе, и снова бессильно опустилось на ладонь хозяйки.
«Дело – дрянь, - заключил Филарет. – Тогда поступим так: до вечера отогреваемся и отдыхаем, а с наступлением темноты идем смотреть, что у нас там с родником. Если положительных подвижек нет, топаем к Винее на поклон. Дорогу к ней я и ночью найду: есть у меня, на сей случай, амулетик один завалящий».
«А волки? – напомнила Инна. – То-то они обрадуются!»
«Мы с собой угольков раскаленных прихватим, по примеру кузнеца Джека – пусть радуются», - разрешил Филарет.
Приняв решение, друзья повеселели. От тепла и сытости накатила дрема и, не в силах бороться с ней, они дружно засопели.
Сон Инне приснился нехороший. Будто бы смотрит она телевизор и видит фильм про Егорку, крадущегося по дворцу княгини Ольги и изучающего все закоулки его. И будто бы забредает он в какую-то потайную комнату, в которой стоит клетка с птицей Сирин и, взломав замок на клетке этой, птицу выпускает. Но тут появляется человек, закутанный в плащ – вроде бы и тот самый, да не совсем тот. Движения его медленны, как у тяжелобольного или немощного, походка нетвердая, шатающаяся. Не догонит он Егора, по всему чувствуется – не хватит ему сил мальчонку поймать.
«Егор, - окликает он парнишку глухим голосом и тот, вздрогнув, останавливается.
«Смотри! – приказывает закутанный в плащ и сбрасывает с головы капюшон. – В глаза мне смотри! Иди ко мне! Иди! Иди!»
Ребенок делает шаг навстречу зовущему, затем другой…
«Беги, Егорка!» – закричала заполошно Инна – и проснулась в холодном поту.
******************* **************** **************
Разбуженный ее криком, Филарет, вскочив с тулупа, расстеленного на полу и служившего ему постелью, нервно заозирался по сторонам: «Что случилось, Инна? Почему ты так кричишь?»
«Сон! Где Егорка?» - Инну всю трясло.
«Да успокойся ты! Вернется вот-вот. Видать бабулька задержала. Она у него строгая – не забалуешь, - успокаивал ее Филарет, но чувствовалось, что и ему тревожно. – Слышишь, в дверь постучали? А ты психуешь! Входи, Егор!»
Дверь распахнулась, но вошел не Егорка. На пороге стояла подавленная и встрепанная Сирин.
«Не ждите мальчика. Он не придет. Ребенок мертв» - сказала она вместо приветствия.
Воцарившаяся тишина была прервана судорожными рыданиями: Инна не хотела, да и не могла больше держать себя в руках
«Он, он из-за нас погиб, - всхлипывала она. –Мы ничего не можем: ни убить вампира, ни защитить любящих нас людей. Мы – жалкие пешки в партии между добром и злом!»
«Успокойся! Ну, пожалуйста, успокойся! Именно сейчас ни в коем случае нельзя впадать в истерику! Если мы пойдем на поводу у зла и начнем действовать в состоянии аффекта, мы потеряем основное свое преимущество – способность здраво рассуждать. То, что случилось – чудовищно! Но будет еще ужаснее, если мы опустим руки! Я, наверное, очень сумбурно говорю», – сник Филарет.
«Старец прав, - поддержала его птица. – Сейчас вампир, хоть и жив, но очень слаб и не может помешать мне воскресить родник. Но его силы быстро прибывают, подпитываемые кровью все новых и новых жертв. К тому же его власть надо мной очень велика. Надо спешить, время дорого. Не мешкая идите к ключу. Я буду там».
С этими словами она вылетела прочь.
********************* ****************** *****************
Вечерело. Дождик прекратился, выпровоженный невесть откуда взявшимся ветром. В наступивших первых сумерках Сирин, восседавшая на валуне, как на постаменте, казалась некой единой скульптурной композицией с ним.
Инна с Филаретом подошли ближе и увидели крохотный фонтанчик, бьющий из-под земли.
«Пейте скорее! – скомандовала птица, - у меня недобрые предчуствия».
Инна, опустившись на колени, сделала три глотка. Девушка почувствовала, как студеная вода медленно пронизывает каждую клеточку ее организма, принося силу и наполняя тело живительной энергией, принесенной из огненного сердца земли. Такой легкости и бодрости она не испытывала уже давно: хотелось со смехом носиться по лугу, петь во весь голос, танцевать до упаду и даже, ( но это – по секрету) – целоваться в стогу сена с неким пижоном, отрастившим себе бороду до колен. Вообщем, выражаясь языком нудных моралистов, хотелось беситься и блудить.
«Теперь ты», - сказала она, поднявшись.
Филарет, не мешкая, последовал ее примеру. Сделав три глотка, поднялся с колен. «Классно как!» - выдохнул он и поклонился источнику в пояс: «Спасибо».
Только теперь это был уже не Филарет, а прежний Сегей – молодой и сильный.
«Сережа! Ты стал прежним! Я опять буду звать тебя Сергеем, ладно? На Филарета ты теперь не тянешь – слишком юн!» – радостно засмеялась Инна
«На тебя тоже смотреть приятно», - улыбнулся Сергей.
« То есть, всегда было приятно, - быстро поправился он, - а теперь - особенно! Просто глаз не отвести!»
«Сбросила столько лет, сколько не живут? – со смехом уточнила Инна. – Говори правду и только правду, и не вздумай лукавить, подлиза!»
«Гораздо больше, - заверил новообращенный Сергей. – Теперь бы еще домой откочевать!»
«А вот это – навряд ли», - услышали они знакомый, с издевкой, голос.
Человек, закутанный в плащ со скрывающим лицо капюшоном, скрестив руки на груди, стоял поодаль во главе отряда лучников. По его знаку воины быстро рассредоточились вокруг друзей, окружив их плотным кольцом.
«Гребень!» - протянул вампир руку к Инне. Сергей сделал шаг вперед, но Инна удержала его: «Не надо – это будет глупая, бессмысленная смерть. Смотри, его прихвостни уже прицелились в тебя»,
Вынув из кармана огрызок гребня, она протянула его вампиру.
«Когда женщина вдобавок к красоте еще и умна – она неотразима А, если при этом женщина эта еще и не провоцирует меня на применение грубой мужской силы – она просто душка!» - улыбнулся тот и, выломав последние зубчики, переломил остов гребня пополам и зашвырнул половинки в разные стороны подальше в лес.
«Ты согласна со мной, дорогая? – вдруг повернулся он к насупившейся Сирин. – Это я о тебе, любовь моя. Ведь, если бы не твой ясный ум, мне бы никогда не изловить этих двух наиопаснейших государственных преступников. А о красоте твоей и говорить не приходиться! Описать ее словами невозможно. Я преклоняюсь перед тобой, лебедь моя!»
Кислое выражение на лице птицы сменилось радостным. Счастливо улыбнувшись, она распустила хвост и кокетливо склонила головку набок.
Вампир подошел к ней и прошептал что-то на ушко. Та зарделась и, с притворным негодованием вскрикнув: «Бесстыдник!» - улетела прочь.
«Ну а теперь, когда очаровательная наседка нас покинула, вернемся к нашим играм, - насмешливо обратился Виктор к пленникам. – Добро пожаловать в крепость, господа!»
*************** ******************** *************
«Опять в темнице и опять одна!» - Инна тяжело вздохнула, вспомнив, как несколько здоровенных лучников, навалившись на отчаянно сопротивляющегося Сергея, потащили его в камеру, находящуюся на противоположном конце коридора.
Она, как могла старалась не допустить кровопролития. До княжеского терема все шло без инцидентов. Они с Сергеем брели под конвоем, держась за руки, и молчали, не обращая внимания ни на колкости Виктора, гарцующего поодаль на вороном жеребце, ни на толпу зевак, собравшуюся на площади поглазеть на «вражин».
Но когда, приведя в подземелье, Виктор приказал стражникам развести их по разным камерам, долготерпению Сергея пришел конец, и он кинулся на вампира с кулаками. Виктор, видимо еще слабый, ввязываться в драку не стал: просто дал знак конвоирам и молча наблюдал, как разводят по камерам пленников.
Устав мерить шагами комнату, девушка присела на лавку и, прислонясь спиной к холодной стене каменного каземата, провалилась в сон. Пробудилась она от лязга отпираемого засова и долго не могла понять, где находится: темно, холодно, а в дверном проеме фигура с факелом.
«Да это же Федор, лучник, - искренне обрадовалась девушка знакомцу. – А как мы с ним оказались в этой странной избе с одним малюсеньким зарешеченным оконцем под потолком и с каменными стенами?»
Инна уж было открыла рот, чтобы засыпать Федора вопросами, но тот приложил палец к губам и, прикрыв за собой дверь, заговорил полушепотом: «Ты как? В порядке? На вот, пирожка поешь с грибочками, да молочка попей. Чай, изголодалась, бедная.. Ты не переживай: старейшины уж к княгине пошли – за тебя просить. Видели же лучники, что ожил источник, и птица волшебная к нему прилетала. В народе молва пошла, что ты сей источник к жизни пробудила, и старцу Филарету младые лета вернула. Глядишь, и послушает Ольга старшин, да того советчика в капюшоне вон погонит али, того лучше, казнит. Как появился он, два колодца обезводились, а в крепости их всего – три. Ежели последний высохнет – вымрем без воды. Ропщет народ на Ольгиного нового наушника, ждет бед неминучих. Так что…».
Тут Федор вдруг осекся, как-то странно дернулся и, удивленно взглянув на девушку, ничком упал на пол. В спине у него торчал нож. Над мертвым лучником, держа перехваченный из руки его факел, стоял вампир.
«Какая же ты все-таки барышня страшная! Вроде бы и добрая, и правильная – а сколько народу безвинно погубила! – сокрушенно покачал головой Виктор. – Какой потенциал! И размах впечатляет. Вот уж действительно – роковая женщина».
Инна молчала, как громом пораженная.
«Так ведь и со счету недолго сбиться. Надо будет подарить тебе ежедневник для записи новых жертв. Вы чем-то расстроены, мадемуазель? Или мадам? Впрочем, разве это так важно? Вижу – расстроены. Напрасно. К жизни человеческой, как, впрочем, и к любви, надо относиться со здоровым цинизмом. Сболтнул человек лишнего – стало на белом свете одним болтуном меньше. Кстати, не забудь внести в список своих жертв и Серегу, да будет земля ему пухом».
Инна, вздрогнув, схватилась за сердце.
«Что это ты так побледнела? – продолжал тот, как ни в чем не бывало. - Отравился он. С кем не бывает? Грибочков поел. Тех, что съедобны только раз в жизни. Вот такой же, как у тебя, пирожок с грибами откушал – и нет Сереги. А кто пирожок тот состряпал – разберемся, и народу негодующему на растерзание выдадим. Как ни крути, получается, что я тебя от верной погибели спас: злодею воспрепятствовал пирожком с поганками попотчевать. И где, спрошу я теперь, твоя благодарность?»
«Не верю! – с трудом выдавила Инна. – Ни одному твоему слову – не верю! Если хоть волосок с головы Сергея упадет, я так народ против тебя настрополю – никакие клыки и когти от осинового кола не спасут!»
«Какие мы нынче грозные! – расхохотался Виктор. – А, знаешь, ты очень сексуальна. Пожалуй, я все же на тебе женюсь. Пора, давно пора остепениться и завязать с холостяцкой жизнью. Ну, не испепеляй меня своими распрекрасными глазами! Направь свои чувства в позитивное русло и полюби меня чуть-чуть сильнее, чем любишь сейчас – ведь совсем немного осталось нам до большой и всепоглощающей страсти, правда!»
«Правда тебе не свойственна, особенно в общении с женщинами», - осекла его Инна.
«Ну, почему же? – пожал плечами Виктор. – Чтобы убедить тебя в обратном, я даже покажу тебе кое - что. Пошли!»
Освещая путь факелом, он вел Инну по тюремному коридору, держа за руку.
«Куда мы идем?»– опасливо спросила она.
«Убеждаться в том, что я не лжец. А, заодно, если будет желание, попрощаться с бренными останками одного общего знакомого», - ответил вампир с издевкой.
Пройдя по коридору до крайней камеры, он распахнул дверь и жестом пригласил Инну войти. Переступив порог, она застыла в немом крике: на голом полу лежал со сложенными на груди руками бездыханный Сергей.
«Он мертв. А жизнь продолжается. Наша с тобой жизнь», - услышала она как сквозь сон голос Виктора.
«Я хочу побыть с ним», - с трудом выговорила она.
«Пожалуйста. Надеюсь, прощание будет недолгим», - ответил Виктор и захлопнул за собой дверь.
Лязгнул засов, и в каземате воцарилась тишина.
****************** **************** **************
Инна опустилась рядом с телом друга, и положила его голову себе на колени. Погладила волосы, взяла его руку в свою. Тело его еще не утратило гибкости и не остыло.
«А может быть…? Глупая надежда! Вампир не мог ошибиться. Но разве надежда может быть глупой? «Пока живу – надеюсь» Кажется, так написано в библии? Надо послушать у него сердце».
Инна приложила ухо к его груди и прислушалась: нет, биения не слышно. А, может…?
Инна извлекла из кармана маленький осколок зеркала, найденный в Егоркиной лесной избушке и поднесла к приоткрытому рту Сергея. Поверхность зеркала слегка запотела.
«Жив! – прошептала она, боясь сойти с ума от счастья. – Совсем чуть-чуть, но – дышит. Значит – жив! Надо срочно очистить ему желудок. Так: вода есть – целый кувшин. Это уже полдела. Поднатужиться, приподнять его и положить животом на лавку, а затем попытаться вызвать рвоту».
Придвинув лавку к Сергею она, собрав все силы, приподняла его и ...
«Что ты делаешь? – раздался женский голос и перед ней, как из-под земли выросла Винея. – Что у вас опять стряслось?»
«Сергей отравлен! – выпалила Инна. – Но еще жив! Может, успеем спасти его? Должны успеть!»
Винея, наклонившись над Сергеем, осторожно приподняла ему веки. Внимательно вглядевшись в зрачки, ответила: «Да, жив. Вернее, уже почти мертв. Но попробуем успеть».
Она быстро подошла к кувшину с водой, стоявшему на табуретке и принялась нашептывать над ним что-то, описывая руками круги над водой. Затем поднесла кувшин к телу Сергея и плеснула заговоренной водой ему в лицо. Через мгновение тот стал делать ртом глотательные движения. Винея поднесла к губам друга кувшин с водой, внимательно наблюдая за тем, как он пьет.
«Какой бы там ни был яд, он - нейтрализован. Все, что могли, мы сделали. Остается только ждать», - сказала она и опустилась на пол рядом с Инной.
«А как ты узнала, что мы в беде?» – спросила Инна, гладя по волосам лежащую на ее коленях голову друга.
«По Сириновому перышку, что от вас прилетело, - ответила та. – Оно, правда, было какое-то малахольное: еле-еле по воздуху ползло. Но я-то, спасибо силам земным, прыти своей пока не утратила. И кажется, все-таки, поспела вовремя!»
Тут она с улыбкой кивнула на открывшего глаза Сергея.
«Очухался! Вот и славно! Кто это вас сюда засадил, и отравой попотчевал?» - спросила она воскресшего.
«Засадил гад один, и попотчевал он же, - с трудом шевеля губами, ответил тот. - Как бросили меня сюда его орлы, связав предварительно, так заявился он и, зажав мне нос, чтоб ртом дышал, влил в горло пойло какое-то преотвратное. Что было дальше – не помню А зовут гада того Виктор. Знаешь среди здешних вампиров такого?»
«Да уж как не знать! – вздохнула Винея. – Сильный он противник. Сильнее Виктора только отец его - Сатана. Угораздило же вас с ним схлестнуться! Ума не приложу, что делать и куда вас от него прятать!»
«А в XXI век нас вернуть можешь? – с надеждой спросила Инна. – Там он так распоясаться не сможет, даже если следом увяжется: время не то, да и люди – не те».
«Время, точно – не то, а вот насчет людей – позволю себе усомниться, - возразила Винея. Люди во все века и времена были те, есть те, и будут те…»
И тут вдруг спохватилась: «Заболтались мы. Того и гляди, друг ваш вернется. Ну-ка, беритесь за руки покрепче. Только, прежде ты, Инна, колечко свое надень».
И протянула девушке подарок блаженной Марфы.
«А как же Соловей Разбойник?» - забеспокоилась Инна.
«Обойдется! – отмахнулась Винея. – Я, так и быть, замуж за него выхожу. И, в связи с этим, имею право на маленький каприз: желаю кольцо это тебе возвратить. Пусть попробует, что поперек скажет!»
Тут в коридоре послышались шаги.
«За руки! Быстро и покрепче!» - скомандовала Винея и, положив стоящим друг на против друга и крепко держащимся за руки свои ладони на плечи, запела какую-то тягучую непонятную песню.
Колечко на Иннином пальце начало нагреваться. От разлившегося от него по телам их тепла потемнело в глазах, и друзья поплыли куда-то на волнах мелодичного Винеиного голоса.
************** ************* **************
Первые лучи восходящего солнца играли на золотых куполах Иоанно-Предтеченского монастыря, возвещающего колокольным звоном о начале утренней молитвы. Инна и Сергей стояли, держась за руки, у надгробия блаженной Марфы, кое- где прикрытого еще не успевшим стаять снегом. Птицы радостно щебетали, стараясь перещеголять своим пением благозвучные церковные колокола.
«Где мы – я догадываюсь, - осматриваясь, сказала девушка. – А вот в каком веке?»
«Похоже, не в каменном», - улыбнулся Сергей, глазами показав на входящих в монастырские ворота современно одетых прихожан, спешивших к заутрене.
«А еще мне сдается, - с наслаждением вдохнул он напоенный ароматом черемухи воздух, - что сейчас – весна».
«Надо колечко вернуть», - вспомнила Инна, и сняв его с пальца, с поклоном положила на могильную плиту: «Спасибо тебе, Марфа».
Колечко исчезло.
Постояв еще немного и помолчав, друзья вышли за ограду монастыря.
«Вот уж не ожидал! – воскликнул Сергей. – Тачка-то наша цела! Стоит себе – ждет хозяев, на том самом месте, где оставили. Ну и дела!»
Подойдя к машине, он открыл дверцу: «Садитесь, сударыня! Пора домой».
Смотря из окошка автомобиля, мчащегося по полупустым в столь ранний час улицам, на мелькающие справа и слева дома, Инна вдруг спохватилась: «А почему ты не спрашиваешь мой адрес? Ты что, научился читать мысли и вычислил, где я живу?»
«Нет, не научился», - ответил Сергей, – а - жаль. Очень хотелось бы прочесть, что ты подумаешь, если я предложу поехать ко мне домой. То есть – к нам домой».
«Я подумаю, что это – неплохая идея», - улыбнулась Инна.
************** ************* **************
Эпилог.
Свадьба веселилась от души. Маленький ресторанчик едва вмещал всех гостей: едящих, пьющих, танцующих и периодически вспоминающих о своих прямых обязанностях и начинающих истошно вопить: «Горько!» Инна с Сергеем охотно целовались на радость подгулявшей публике и танцевали, танцевали, танцевали – это был их день!
Только лучшая подруга и свидетельница, Светлана, сидела грустная: ее новоиспеченный муж, обещавший приехать позже, задерживался.
«Не похоже это на Петра: он всегда пунктуален до педантичности. Может, случилось что?» - думала Инна, поглядывая на сникшую подругу. – Ну, погоди, Петечка! Заявишься – такой штрафной тебе нальем!»
Когда, возвратившись на круги своя, Инна позвонила подруге, та аж взвизгнула: «Иннусик?! Ну, наконец-то! Где ты пропадала столько времени? Я тебя обыскалась. Бабульку твою звонками замучила. А она не выдает, где ты – молчит, как Штирлиц. Я ведь замуж вышла, вернее – выскочила, с неделю назад. Слушай, как жалко-то, что на свадьбе моей ты не погуляла!»
«Ничего, зато ты на моей погуляешь! – утешила Инна подругу. – Надеюсь, в качестве свидетельницы».
На том и порешили. А повидаться или лишний раз созвониться поболтать было некогда: предсвадебные хлопоты и обустройство семейного гнездышка отнимали у Инны уйму времени и сил.
И вот теперь, будучи такой счастливой, она жутко расстраивалась, глядя на Светлану и ругая Петра по чем зря.
«Ты пока пообщайся чуть-чуть с друзьями, ладно? А я пойду, Свету встряхну: что-то она совсем скисла», - шепнула Инна мужу, и тот, поцеловав ее, отошел потолковать с одним из гостей.
Инна обняла Свету за плечи: «Слушай, давай я Петру на мобильник позвоню – головомойку устрою. Я ему не жена - мне позволительно».
Света недоуменно посмотрела на нее: «Зачем Петру звонить? За что – головомойку?»
«Как, зачем? Твой муж бессовестно опаздывает. Так?»
«Так, - согласилась Светлана. – Только, причем тут Петр?»
«Как, причем? – в свою очередь удивилась Инна. – Он тебе муж или не муж – вот в чем вопрос?»
«Петр, однозначно – не муж», - ответила Светлана.
«Так, я , кажется, начинаю понимать, - сказала Инна. То есть, твой муж – не Петр?»
«Не Петр, - подтвердила подруга. – Петра я, того, вообщем, бросила. А мой муж… Да вот же он – пришел!!!»
И, засияв от счастья, Светлана кинулась к вошедшему в ресторан элегантному молодому мужчине. Нежно поцеловав, она подвела его к оцепеневшей Инне: «Вы, кажется, немножко знакомы: виделись однажды, в прошедший Хэллоуин, помнишь? Но, на всякий случай, представлю еще раз. Это – Виктор, мой муж»
Вампир, слегка поклонившись, многозначительно улыбнулся: «Хэллоу, Ин! Мои поздравления. Будем дружить семьями?!»
|
|