(Попытка литературного киносценария)
Ранее утро. Обычная спальня, обычной квартиры. В дверях появляется молодой мужчина с полотенцем на шее, с бритвенным прибором в руке. Лицо - наполовину в креме. Останавливается в глубокой задумчивости в двух шагах у постели.
Она не открывая глаз:
-Даже не приближайся. И не проси. И думать об этом не смей! Разговор на эту тему исчерпан.
Он в отчаянье:
- Начинается! Ну, я прошу тебя, Люся! Давай не будем с утра ругаться! Давай начнем день с приятного!
Она:
- Давай. Поцелуй меня и иди на работу.
Он:
-И это все! Только поцелуй!?
Она:
-А что ты еще хотел?
Он с возмущением:
-А то ты не знаешь?! Ты ведь обещала. Ты же обещала мне! Почему ты не держишь слова? Ты обманула меня. Это отвратительно, когда человек обманывает.
Она, открыв глаза и резко сев на постели. Решительно:
-Более отвратительно, Павел, твое поведение! Изводить меня пол ночи, не давал спать! Приставать со своим, идиотским желанием! У тебя есть воля или нет!? Чего ты домогаешься? Побрейся и собирайся на работу!
Он уставшим голосом:
-Чего я домогаюсь? Я домогаюсь, чтобы ты слово держала. Как ты не можешь понять? Я работать нормально не смогу без этого, Люся. Ты можешь въехать в психофизическое состояние человека, в момент, когда ему отказали, когда ему не додали что – то! Что-то чрезвычайно важное в жизни! То без чего его жизнь - семья, дом, работа, уровень производительности теряет смысл! Все ему в жизни становится по барабану! И семья, и труд и, украино-российский газовый конфликт, и выступление Кофе Анана в ООНе! Одним словом – все!
Она:
- Иди на работу, философ доморощенный! Тебе до работы осталось пол – часа!
Он, вытирая полотенцем лицо и опускаясь в постель:
-Я успею, Люся. Для этого много времени не надо! Это ж сиюминутное дело! Мне и пяти минут хватит. Ты же знаешь. Только дай! Только позволь!
Она, зло, решительно:
- Не пристраивайся! Вставай! И пяти минут ему хватит! Боже мой! Что я слышу! Как не много ему надо! Животное! Получил свое и свалил! Законченный, неисправимый эгоист. Когда же ты научишься считаться со мной, с моими желаниями!
Он, сидя на краю кровати:
- А разве я не считаюсь! Я еще, как считаюсь, Люсенька! Ты только разреши и тебе тоже скучно не будет. Поверь мне - это интереснее, чем просто валяться в постели. Тут интересен сам процесс, когда есть время и тебя не гонят в шею, когда это всем участникам доставляет удовольствие. Даже, скажем, не сам факт, а предчувствие, предвкушение этого! Томительное ожидание этого прекрасного мгновения! Порой даже искусственное, сознательное оттягивание этого. И счастье от мысли, что это никуда от тебя не денется! Что вот оно рядом, только руку протяни.
Она:
-Ну, так и иди на работу с этой мыслью! Оставайся в томительном ожидании! Предвкушай, что это будет у тебя еще!
Он, вскакивая, раздраженно:
-Но, когда!? Когда это будет, Люся? Во всем должно быть чувство меры! Когда эта мера нарушается - томительное ожидание трансформируется в агрессивность, в садомазохизм даже!
Она:
- Во что, во что?
Он не реагирует, сидит, глядя в одну точку. Сам себе вдруг начитает читать:
Омар Хайям пил чистое вино,
талант и душу явно ублажая.
А мы, простите, пьем всегда говно,
ничуть способностям своим не угрожая…
Она, настороженно:
- Это ты на что намекаешь? Интересно, что это ты имеешь в виду?
Он, злорадно:
-Что имею то и введу!
Она:
- Я тебе введу, я тебе введу!! Вон с глаз моих! Иди на работу! Иди деньги зарабатывай! Прояви себя в чем-нибудь другом! Покажи, какой ты мужик! Не канючь перед бабой! Докажи всем, что ты стоишь больше чем, например, простой инженер! Прояви себя в воспитании детей, или в науке, в общественной жизни, на худой конец! А не в утолении своих дешевых, низменных страстей и пагубных привычек! Не иди на поводу у своих животных инстинктов! Будь выше этого!
Он:
-Об этих животных инстинктах, как ты говоришь, люди слагают саги и песни! Целые поэмы и стихи пишут! Да стихи! Сти – хи! Знаешь ли ты, сколько про это произведений мировой литературы написано! Настоящие шедевры в музыке, в живописи, в литературе! Целые трактаты этому посвящены. Особенно на Востоке.
Она с издевкой:
-Уж не на Ближнем ли?
Он:
-А я говорю на Востоке! Там знали в этом толк! Скольких писателей и поэтов это вдохновляло и подвигало их на создание уникальных творений! Потому что все было тогда доступно, не дорого, никаких запретов и ограничений! А какое многообразие форм и содержания!
Она, улыбаясь:
-Да уж я себе представляю эти формы … Ну, ладно, допустим. Вот прочти, прочти мне хоть одно стихотворение, где это воспевается и возносится в наивысший ранг благодетели! Прочтешь, и я тебе дам!
Он с радостью:
- Так одно я тебе только что прочел.
Она, в шоке:
-Про говно!? И это ты считаешь мировым шедевром!? Ничего тебе не обломится! Иди на работу!
Он убитый ее несговорчивостью:
- Ладно, о поэзии не будем. Я тебе вот о чем хочу сказать. Может это тебя убедит. Вот послушай: ты не можешь даже себе представить, как параллельно с этим можно просто долго смотреть друг на друга и молчать. Ты почти физически ощутишь ауру, которая объединяет нас. Каждый может думать о своем, в ожидании какой-нибудь магической команды. Например: «поехали».
Встает и начинает расхаживать по спальне, продолжая горячо говорить:
-Конечно немаловажное условие - чтобы не на ходу, не стоя. (Все более увлекаясь). Нет, но когда торопишься на работу или условия несоответствующие, то тут уже не до процесса. Получается все скомкано, второпях, лишь бы как. Но даже и тогда приятно. Так позволь, Люся, прошу тебя, дай! Не доводи до крайности! Не испытывай мое терпение.
Она:
- А что, что ты сделаешь? Ты что угрожаешь мне? Силой возьмешь!? Ну, попробуй, возьми! Только дотронься! Будешь жалеть об этом всю жизнь!
Он:
-Господи! Люся что с нами происходит!? Ну почему ты такая?! Еще совсем недавно мне стоило только руку протянуть и, пожалуйста, бери! Ты на это закрывала глаза. Ты нормально, адекватно на это реагировала! Что же теперь произошло? Ты меньше меня стала любить? Я стал другой?
Она:
-О-о-о! «Другой» не то слово. Всю до дна выпьет, потом закурит и минут через пятнадцать тут же засыпает, храпит! А в лучшем случае встает и идет яичницу себе делать из пяти яиц.
Он:
-Во первых не из пяти, а из трех! А во - вторых курить я бросил! И ты это прекрасно знаешь!
Она:
-Лучше бы ты эту дурную свою привычку бросил!
Он передразнивает:
-«Дурную привычку». Опять ты за свое. Нет, я хочу понять: почему ты против. В чем заключается твоя мотивация?
Она категорически:
-Это так не делается! Ты должен был сказать мне об этом раньше. Чтоб я могла приготовиться.
Он с возмущением:
-«Приготовиться». Что тут готовиться? Я ж тебя не в космос зову! И не далее чем вчера вечером я тебе об этом говорил! Я ж тебя об этом просил! Мне было так плохо, так не доставало элементарного тепла, соучастия, раслабухи, в конце концов!
Она с ужасом:
- Как!? Ты мог это… при детях? Когда к Сашеньке пришло вчера почти пол - класса? Как ты это себе, вообще, представляешь?
Он кричит:
- А что тут страшного! Что тут такого криминального, Люся? Что ты так драматизируешь, что ты все утрируешь? Дети в Сашиной комнате, а мы бы сели в зале, перед телевизором, как люди. Я достал бы…
Она с обезумевшими глазами:
-Ты бы достал это…?! При детях? Что бы они о тебе подумали, Павел!? Ты отдаешь себе отчет в своих поступках?! Как вообще эта гадость может стоять дома!
Он:
- А мне по барабану, что подумали бы обо мне дети. Я у себя дома и занимаюсь тем, что мне нравится. Я никому не мешаю, никого не насилую, ни с кем не скандалю! Я тебя, Люсенька, уверяю их отцы, когда у них появляется желание, поступают также. У многих из них это стоит дома и даже на работе и ждет своего звездного часа. И скажу тебе более того: плохо ты знаешь нынешних деток, мамочка. Некоторым из них уже давно знаком вкус этого запретного плода.
Неожиданно решительно вплотную подходит к постели жены и угрожающе наматывает ее длинные волосы себе на кулак:
- Короче, Люся! Мне надоело! Ты дашь или я за себя не отвечаю!
Она, в страхе отшатываясь от него, выскакивает из постели и пронзительно кричит:
-О! Господи! Когда это кончится!? Будет ли когда нибудь этому конец!? Достал! Достал! Сил моих больше нет! Достал в конец!
Пулей летит в кухню. Он, не шелохнувшись, стоит посреди спальни. Как смерч она влетает назад:
- На, на! Пей! Залейся, пьянь, алкоголик несчастный! В руках початая бутылка водки и стакан. Наливает в ярости, и в волнении проливая водку на пол:
- На, пей! Чтоб ты лопнул уже!
Он одним махом осушает стакан, потом полотенцем промокает рот. Стоит некоторое мгновение, кайфует. Переведя дыхание, глубоко вздохнув:
-Фу! Ну, наконец – то. Организм стабилизируется. Стоило ли, Люсенька, ради этого учинять такие разборки и пить друг у друга кровь? Ну, прости меня, если я был резок и в чем-то не прав.
Она чуть не плача:
-Иди на работу, Павел. Я сломалась, а ты добился своего! Я устала.
Он спохватившись:
- Секунду, а какой сегодня день?
Она, сквозь слезы:
-Четверг с утра…
Он забирает у нее из рук водку, вытирает слезы и гладит волосы:
-Я ж совсем забыл, Люся! У меня сегодня отгул! Я чувствую себя таким виноватым перед тобой, Люська. Я так соскучился! Я так тебя люблю, спасу нет!
Берет ее за руку, ведет в постель. Она, улыбаясь сквозь слезы:
-Как ты мог забыть, что у тебя отгул!? Какое счастье, что у тебя отгул. Пойдешь сейчас жарить яичницу?
Он:
- К черту яичницу! Не хочу яичницу! Я тебя хочу!
Падают в постель.
Она:
- Павел, Павлик, Павлуша…
Он: Люська, Люсик, Лю-ю-сь…
К О Н Е Ц
|
|