Сумасшедший ветер набросился на грудь, взметнул шарф, выбил слезы из глаз, разметал прическу. Глубоко вдохнула холодный воздух - сразу просветлела, прочистилась, высоко подняла глаза. В небе плыли тревожные серые тучи, новый порыв ветра окутал холодом и свежестью январского утра. Позади бессонная ночь с горьким привкусом кофе и сигарет. Впереди... а что впереди? Новый день - без тревог и повседневных забот о нем, о том - что скажет и как ответить, угадав его тайное желание не говорить о главном. О том, что он уходит, уходит из ее жизни навсегда. А уходил он долго и трудно, как будто частями, обрывками, то и дело, возвращаясь, чтобы посмотреть - есть ли еще что-то, к чему можно вернуться.
Они познакомились давно, на студенческой свадьбе друзей. Свадьба была бедной и пьяной. Пили придуманный не от хорошей жизни, конечно, коктейль из яблочного вина, ликера и лимонада. Яблочное вино называлось у них смешно: "Слезы Мичурина", судя по тому, что стоило оно копейки и разливалось в ту же тару, что и олифа - приготовлялось из падалицы, полусгнивших яблок. Но, в сочетании с лимонным ликером и лимонадом - проходило на ура. Комплектом шли сигареты, корейские, с пагодой на белом фоне. Им тоже придумали название - „Смерть Хо-Ши-Мина". Сочетание "слез" и "смерти" никому тогда страха не внушало.
А сколько рождалось каламбуров на эту тему! "Вы уже пробовали сегодня "слезы"? Ну, тогда до "смерти" один шаг! "А не много ли "слез" у нас сегодня?" "Девочки! не шутите со "смертью"! Курение не красит женщин!" и, наконец - его придумка (тогда он еще не курил): „Добавим в "слезы" лимонаду, ликером сладким подсластим... а "смерти" вовсе нам не надо! И, подпись жирно - Хо-Ши-Мин"
Сигаретный дым поднимался к потолку, в нем тонули звуки старенькой гитары, на которой играл жених.
- Я ухожу-у-у-у, сказал мальчишка - и ушел...
пел жених с остриженными кудрями. Он действительно уходил сразу после свадьбы в армию, а невеста, с уже наметившимся беременным животиком оставалась ждать, ждать малыша, ждать будущего папу.
Почему-то так часто получалось в те годы - беременность была обязательным украшением невесты.
Впрочем, у них было по-другому. Детей они так и не завели. Наверное, это и к лучшему? Наверное, дети приходят к тем, кто их не ждет, заполняют пустоты, придают осмысленность существованию. А им никто не был нужен. Им было хорошо и никогда не было скучно вдвоем! Они даже молчать умели так, что это не мешало и не тяготило, и говорить они начинали вдруг и об одном и том же, как будто мысли их текли одним потоком, а всплеском - слова и взгляды - "понимаешь"? Они и любили также, без оглядки, не останавливаясь: и восторги и покой были так синхронно-гармоничны, как будто одно тело на двоих жило этой любовью.
- Надо купить хлеб, кофе, что-нибудь поесть. В доме пусто, пусто, пусто - „выросла капуста", - устав от долгого молчания, бормотала себе под нос.
Последний раз ходили в магазин за вином вместе, ждали друзей. Кстати, тех самых - молодоженов, у которых познакомились когда-то.
- Ты подожди меня, я за сигаретами сбегаю, опять забыл купить - сказал он, оставив ее одну с бутылками Токайского и букетом мимоз. Да, кажется, тогда было 8 марта, она еще замерзла в своем тонком плаще, надетом на вечернее платье.
Если бы можно было повторить этот вечер, она пошла бы с ним, и стояла рядом, и он видел бы только ее, и не увидел эти глаза, эти руки.
Та женщина тоже торопилась, они столкнулись и он, извиняясь, помогал подбирать ей рассыпавшиеся красные яблоки.
А потом рассказывал ей,
- Понимаешь, это было, как при вспышке, все высветилось сразу: тонкие руки, испуганные глаза, взмах ресниц и ...красные яблоки.
Он не умел ничего скрывать, да и не было в этом нужды. Они были одним. Это ощущение общего, целого пришло к ней сразу,еще на той свадьбе, когда увидела его, сидящего в углу комнаты с полным бокалом нетронутого коктейля из "слез... „ первый раз.
Она подошла к нему сама, и услышала,
- Давай убежим? - и они убежали, убежали вместе и уже больше не расставались никогда.
Да, а что же было потом? Потом он стал уходить. Точнее, это случилось уже сейчас, в последний год их жизни. Этот год стал годом его ухода.
Сначала "ушли глаза" - они прятались и ускользали. В них были растерянность и немая просьба молчать, не спрашивать, не говорить. Потом ушло тепло прикосновений, молчание стало тягостным и холодным. Вечерами он читал, курил, вздрагивал от телефонных звонков и торопливо уходил с телефоном в спальню, когда встречал ее вопросительный взгляд. Потом были одинокие ночи и утро - с глазами, красными от бессонницы.А ночью они молча лежали рядом, боясь прикосновением нарушить тишину подступившего одиночества, одиночества вдвоем. Прислушиваясь к его дыханию, она считала вдохи и выдохи, пыталась хотя бы в них услышать правду.
Он продолжал молчать, начать разговор должна была она.
Она всегда была первой во всех их общих делах, планах, первая подходила мириться после маленьких размолвок и размолвок побольше. Но, на этот раз что-то удерживало.
Ведь любой разговор подразумевает последующие действия?
А действовать не было сил.
Пусть же, наконец, решит все сам, сам скажет, сам разрубит это узел и уйдет из ее жизни в свою, отдельную от ее!
И вот случилось. Он ушел, ушел, побросав в чемодан свои вещи, поцеловал в висок -
-Малыш, я должен разобраться, понять. Я не от тебя ухожу и ни к ней, я к себе хочу вернуться.
Дорогу заносило снегом, гасли утренние фонари, люди спешили на работу. А вечером будут спешить домой. Такое теплое слово "дом". В их доме больше нет тепла, там живет, пытается жить, только половинка, половинка целого, которым были он и она. Так стоит ли возвращаться?
- Почему так вышло, что у меня нет меня? Почему все мысли привязаны к человеку, существование без которого становится бессмысленным и пустым? - подумалось вдруг.
- Может быть, мне тоже надо уйти к себе, найти себя в этом мире, обрасти новой кожей, увидеть мир только моими глазами, отразить все увиденное в себе и подарить это только себе? Может надо отрастить эту половинку, отнятую у меня его уходом? И тогда мы встретимся снова, два новых, целых и цельных человека?
Она зашла в цветочный магазин и купила мимозы - странно, но они были в это время. Вышла на улицу, осторожно взяла в пригоршню снег, так осторожно, будто ее новая кожа могла сразу замерзнуть или обжечься. И, прижимая к груди букетик цветов, поскрипывая снегом, торопливо пошла к дому, на ходу поправляя шарф и прическу. Она шла торопливо, как будто боялась опоздать. Опоздать домой, к чему-то трудному и новому, к себе самой.
|
|