Он говорил: «Все веруют в Христа.
О, мой народ, как мной ты был обманут!»,
Задумчиво тер белый шрам у рта
И звал Марией медсестру Светлану.
Он говорил: «Что мне моя судьба?
Я знал ее от яслей до Голгофы.
Свой торный путь, казалось мне тогда,
Осилю до последнего я вздоха.»
Он говорил: «Я испытал сполна
И Гефсиманский сад, и суд Пилата,
И гнев толпы, что мне была верна,
Предательство и ужас быть распятым.
Но, отче, как же мне хотелось жить!
О! Жажда жить была сильнее веры.
И двадцать сотен лет постыдной лжи —
Таков итог удавшейся аферы.
Забвенье после смерти и верстак
Отца при жизни было б мне довольно.
Но нет! Я — бог, прощающий с креста,
Он — всеми проклинаемый разбойник.
Когда свечу поставить в храм иду,
Смотрю я не на лик, а на оправу…»
Он говорил… а после, как в бреду,
Шептал: «Прости… прости меня, Варавва!»
|
|