... И сущим во гробех...
Эта немного грустная история произошла очень давно, почти полвека назад, когда Ваши дедушки и бабушки были такими же маленькими, как Вы сейчас, и ещё не ходили в школу. Наша большая страна называлась тогда Союзом Советских Социалистических Республик, а не Россией, как теперь, и жили в нём разные люди, большие и маленькие, умные и не очень, но главным отличием их жизни от теперешней, а значит и её понимания была - Вера. Она разделяла людей на группы, классы непримиримых врагов, хотя настоящая война, с её бедствиями и потерями, закончилась уже более десяти лет назад, и надо было всем, дружно взявшись за руки, восстанавливать и обустраивать страну, ведь война унесла много жизней и людей в Союзе стало намного меньше, чем до той страшной, разрушительной войны. Но люди продолжали бороться друг с другом за свои идеи, каждая сторона была глубоко убеждёна в своей правоте и непоколебимости взглядов на устройство Мира. Одна сторона верила в великую силу Партии, правящей страною, и силу Человека, как хозяина своей судьбы и Вселенной, их называли атеистами, а другая сторона, (и их в стране было несомненно меньше), верила в Господа Бога, как устроителя Вселенной и настоящего хозяина жизни человеческой, таких называли - верующими. Люди разных Вер не понимали и не принимали друг друга.
В тот год Пасха была ранняя, утром ещё было прохладно, снег только успел растаять и во дворах, и на улицах Москвы стояли большие лужи. Бабушка подняла Олечку с постели чуть свет, с вечера, конечно, предупредив, что завтра, если Олечка желает, возьмёт её с собой на службу в церковь. Олечка уже когда-то была в церкви, но так давно, что ничего не запомнила, было ей тогда года три, не больше, и ей ужасно хотелось побывать там ещё, тем более, что бабушка с таким благоговением описывала все красоты храма (так она называла церковь), песни, которые поёт церковный хор, их бабушка называла молитвами и самого батюшку, который отпускает все грехи, которые взрослые успели накопить за свою жизнь, если они, эти взрослые поняли, что такое - грех и, непременно, покаялись. У детей, таких как Олечка, говорила бабушка, серьёзных грехов пока ещё нет, они "детки Божии", но церковь и батюшка учат детей порядку и послушанию, как бы предупреждая этим учением возникновение серьёзных грехов. Грехами бабушка называла: непослушание родителям, сквернословие, осуждение близких, пьянство и леность. Были, конечно, и другие грехи, о них бабушка пока умалчивала, "не для детских ушей и не сейчас", как любила она повторять. С вечера в доме напеклись пироги сладкий кулич с изюмом, а двумя днями ранее, луковой шелухой были покрашены яйца, так что после церковной службы в доме предстоял настоящий праздник с застольем, которое бывало только разве по случаю новогодних или первомайских праздников. Дедушку в церковь не брали, он под утро только вернулся со Всенощной, и теперь спал. Тихо собрались и пошли сначала пешком до троллейбусной остановки, затем долго ехали в холодном троллейбусе до Новослободской улицы. Увидев храм, бабушка несколько раз перекрестилась и отвесила земные поклоны. Олечка, немного растерявшись, несколько раз поклонилась вместе с бабушкой, а затем они вошли в храм. Служба только начиналась, было много народа, но это не мешало Олечке, затаившей дыхание, смотреть на необычайное благолепие и восхищаться убранством церкви. Везде, где только было можно, были вывешены иконы, они мерцали и сияли золотом в отражении свечей, которые, сгорая, вместе с запахом ладана, наполняли помещение храма чудесным ароматом. В доме у бабушки с дедушкой тоже были иконы, Олечка даже помнила их название. Это были иконы Спасителю Иисусу Христу, Николаю Угоднику, Марии Магдолине, Святому Пантелеймону Мученику, но здесь икон было великое множество, и Олечка, уже было, открыла рот, чтобы задать бабушке вопросы о ликах святых, но та пресекла разговоры и сказала, чтобы Олечка молилась и не мешала бабушке разговаривать с Господом. Олечка притихла, сложила пальчики "щепоточкой", как учила бабушка, и начала креститься, всё же поглядывая по сторонам из любопытства. Громким басом читал молитвы батюшка, " ангельскими "голосами пел церковный хор, очень часто повторяя слова, которые Олечка уже выучила наизусть, ещё не понимая их смысла, но уже в интонации повторяя вслед за певчими: "Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав..." Олечка начала уставать, ей хотелось походить, посмотреть, что там дальше, но было не велено, бабушка могла очень рассердиться. Наконец, служба подошла к концу, наступило время причастия. Олечке дали чего-то сладкого и приложили к кресту. Всю обратную дорогу, до самого дома, Олечка повторяла эти незабвенные слова молитвы: " Христос воскресе..."
Дома их с улыбкой встретил дедушка. Вообще Олечкин дедушка был очень серьёзным и улыбался редко, но вот сегодня у него, видимо по случаю праздника, было хорошее настроение. Все расцеловались, повторяя друг другу:" Христос воскресе! Во истину воскресе!" Было тепло и уютно, пахло пирогами, куличом, конфетами, винегретом...
Когда поели, Олечка попросилась погулять во дворе, только непременно по-весеннему, чтобы в фетровой шляпке, без платка, который портит всю красоту и выползает из-под шляпки, и в ботиках (без ботиночек, на которые в более прохладную погоду надевались поверх резиновые ботики). Немного поворчав "для порядку", бабушка согласилась.
На улице весна устроила настоящий праздник. Солнце, отражаясь в огромных лужах, светило так, что глазам было больно. Ветерок был тёплый и ласковый, (в ушки, без платочка, совсем не дуло, зря бабушка так беспокоилась). Ногам было тепло и легко в мягких ботиках и Олечка, от восторга, распрыгалась на деревянных "мосточках" их досок, уложенных во дворе вдоль и поперёк - от самого парадного до ближайшего сухого островка. Но, видимо, восторг был так велик, что голова, закружилась от радости и, потеряв равновесие, проказница шлёпнулась в лужу...Олечка громко заплакала от неожиданности, выбежала на улицу бабушка, всё это время наблюдавшая за "ненаглядной", поругалась, но тут же и пожалела внучку. Прогулка закончилась. Дома слёзы высохли, Олечку переодели в "сухую" одежду и уложили спать. После сна Олечка решила сходить в гости к своей подружке Ирочке, жившей в квартире напротив. Поскольку в доме был праздник Пасхи, бабушка нарядила внучку в новое шерстяное розовое платье, сшитое бабушкой специально ради таких вот праздничных дней. Покрутившись перед зеркалом и оставшись довольная нарядом и самой собою, Олечка отправилась в гости.
Дома у Иришки были гости: симпатичная маленькая девочка с длинными тонкими косичками, которую звали Ликой и её родители, о которых надо сказать особо, поскольку, Олечке они показались очень красивыми. Ликин папа был блондином высокого роста, в темном костюме и в очках с блестящей оправой, а мама, изящная брюнетка с кудрявыми, заколотыми вверх волосами и каким-то нежно-розовым кукольным лицом. Иришкины и Ликины родители беседовали друг с другом, а девочек усадили за стол - угощаться. Когда девочки окончательно перезнакомились друг с другом и поели, родители решили немного поразвлечься. Они предложили девочкам устроить для них, родителей, небольшой импровизированный концерт, ну, кто что умеет. Лика первой начала представление. Это был танец. Лика скакала по периметру, затем по диагонали просторной комнаты, делала "ласточку" и махала руками. Всем, похоже, очень понравился её танец, особенно Ликиной маме, взрослые долго аплодировали и вызывали "танцовщицу" на бис. Затем выступила Ирочка. Она рассказала два стихотворения, одно про зиму, другое про мишку и куклу, немного сбиваясь и проглатывая слова, но ничего - справилась, чем заслужила тоже громкие и продолжительные аплодисменты. Наступила Олечкина очередь "блеснуть талантом". Надо сказать, что Оля знала много стихов и даже знала "взрослые" песни, но для себя решила, что лучше спеть песню, которую узнала только сегодня, наверняка взрослые, а уж тем более Лика и Ирочка, эту песню не слышали. Она встала посередине комнаты, вздохнула и... Оказалось, что из головы, на прочь, выпали первые строчки песни (то ли переволновалась, то ли совсем забыла), но надо было начинать, все ждали, и Олечка запела, подражая церковному батюшке: "Смертью смерть поправ (здесь она немного прогнусавила и протянула последнюю гласную), и сущим во гробе живот даровав". Спев эти слова в ледяном молчании зрителей, Олечка решила повторить, и пропела слова молитвы ещё раз. Аплодисментов не было. Взрослые переглянулись между собой, Олечка насторожилась. Первым нарушил молчание Ликин папа. " Как можно? И Вы позволяете своей дочери общаться с этой девочкой? Чему она может научить Вашу дочь, коллега?" - спросил он, обращаясь к Ирочкиному папе. Тот растерянно посмотрел на свою жену. Ирочкина мама отвернулась, всем своим видом показывая мужу, мол, выкручивайся сам, как знаешь. Ирочкин папа, извиняющимся тоном, начал рассказывать, что девочку ему просто очень жалко. Живёт она, Олечка, с тёмными забитыми людьми, дед - молчун, бабка неграмотная женщина, в бога верит и девочку - туда же, ребёнок неразвитый, хотя, впрочем, читать Оля уже умеет и пишет печатными буквами в свои пять лет, что не так уж и плохо, но вот молитвы - тоже знает и иногда читает их Ирочке. Ликин папа прервал это объяснение и вынес свой вердикт: " Я бы сам запретил своей дочери и Вам не советую пускать в свой дом таких детей, она не подруга для Вашей Ирочки, подумайте об этом серьёзно". Женщины деликатно ушли в другую комнату, Иришка и Лика притихли, а Олечка всё поняла - её выгоняют, навсегда, на совсем, она больше никогда не будет играть с Ирочкой. Оле стало ужасно больно и обидно, хотелось тут же заплакать, но она, каким- то шестым чувством, поняла, что сейчас этого делать нельзя, потом, после, чтобы никто из присутствующих здесь не увидел её слёз... Олечке хотелось закричать Ириному папе и этому, ставшему таким некрасивым, Ликину папе, в лицо, что всё это - неправда, что её бабушка самая хорошая и светлая, самая добрая бабушка на свете, и это ничего, что бабушка не умеет читать, Олечка её скоро научит. А в церкви очень хорошо и красиво - надо только сходить и посмотреть, но, самое главное, девочка не понимала, что плохого она сделала. Собрав свою детскую волю "в кулак", Олечка промолчала. Папы, они ведь взрослые, сильные, а Олечка - всего лишь маленькая девочка, да и бабушки рядом нет - силы были не равные. Ирочкин папа взял Олю за руку и довёл до дверей её квартиры, позвонил и, не дождавшись, когда дверь откроют, ушёл на свою половину. Поняв, что осталась одна, Олечка дала волю слезам и заколотила кулачками в свою дверь. " Бабушка, бабушка, - кричала она, рыдая, - Я вспомнила: Христос воскресе! Христос воскресе!" Улыбаюшаяся, и ничего ещё не знающая о внучкиной беде, бабушка широко открыла дверь: " Что ж ты так стучишь, Олечка? Во истину, во истину воскрес, милая!"
|
|