Ни взгляда оторвать, ни выпустить на волю.
Затейливый пейзаж, сгодившийся на фон.
Но ты уже к нему прикован, им присвоен,
до капли растворен, навечно пригвожден.
Как отзвук давних слов, плывут другие лица.
Иные имена вплетаются в сюжет.
И странный это свет струится и двоится
в ночи – как явь и сон. Как образ и портрет.
Там полная луна парит на пьедестале,
и символов ночных неразличима нить.
И медлишь потому, уставившись в детали,
что страшно сделать шаг – к загадке подступить.
Цветного витража, растрескавшейся фрески
осколок, лепесток, чешуйка и пыльца.
И полуоборот решительный и веский
над призраками снов царящего лица.
Которое к себе влечет неотвратимо –
пленительный изгиб, таинственный обет.
С рождения души наложенная схима,
Впитавшая в себя небесный этот свет.
А ты опять ему внимаешь богомольно,
глядишь во все глаза, следишь издалека
как тонкая рука роняется безвольно –
трагический излом поникшего цветка.
Продолжить этот жест могли б клинок и гарда,
опущенные вниз, – окончена дуэль.
Улыбкою б черты чуть тронул Леонардо,
но так – трезвей – ее увидел Рафаэль.
Обычный человек, нерасторопный гений.
Всего вначале он и сам не знал, но вот –
свободный результат медлительных прозрений,
мерцая и маня, пред нами предстает.
И дальше – суть видна как прорастанье зерен,
как отповедь тоске, как парафраз обид.
И дальше – каждый штрих случаен, но бесспорен.
Он все соединит. И снова раздробит.
Глаз этих глубина как ангельское пенье.
И как благая весть из неизвестных стран.
Как под рукой – волос спокойное кипенье.
И кожи белизна. И горделивый стан.
Что самоценно и что параллельно славе –
неизъяснимость слов, объятий нежный хруст.
О чем не рассказать, когда раздует пламя
неистовой свечи дыханье этих уст.
Порхают мотыльки в трепещущем полете,
настойчивая кисть вскрывает новый пласт –
простой и внятный смысл – что и по части плоти
высокий этот дух любому фору даст.
И все же стоит быть поэтом и изгоем,
и смутно ощущать как с плоскости холста
нисходит в бренный мир провидческая горечь –
бессмыслена любовь, бесцельна красота.
И сколько надо слов отбросить и растратить,
пускать Пегаса вскачь, переводить в полет,
чтоб истину постичь или себе потрафить, –
а там – кому дано, возможно, и поймет.
Оставить легкий след, едва заметный слепок
своей души и знать – хоть вечен бег времен,
но их могучий рев, неуловимый лепет,
по сути, для тебя – не более чем фон.
|
|