…мороз окреп. И, погружаясь в вой,
в его густую сутолоку реплик,
уже ослепло небо над Москвой,
и огоньки трамвайные ослепли.
Фонарный жир дрожит, едва горя,
над мятной пустотою нависая,
и вспыхивает птица с фонаря,
в хлопчатке снегопада угасая.
К эдему коммунальному пешком
(от станции метро недалеко там)
шуршат шаги по наледи с песком,
чтоб захлебнуться резким поворотом.
И жжет язык: такие, мол, дела –
в своем великодушии бесспорном,
пригоршню слов природа мне дала,
и кровь дала, сочащуюся горлом.
Так происходит жизни шапито,
и холодом обветривает псиным
сухие губы, шепчущие то,
что никому услышать не под силу…
И ночь берет пространство на испуг.
Чернила неба стынут невысоко.
Господь уснул. Уснуло все вокруг.
И только тьма таращится из окон.
|
|