Как я терял девственность, но не потерял.
- Вам смешно? Ну конечно, ведь сейчас даже само это слово приобрело какой-то негативный оттенок:
- Ну мама! Разве ты не знаешь, что девушки сегодня не в моде?! Если в семнадцать лет я ещё буду девушкой, все подумают, что я никому не интересна и не нужна. Это вы боялись до замужества жить с мужчинами. Сейчас всё проще.
Это, конечно, кому как. Я вот думаю, что проще-то было как раз раньше. Поменьше беспокойся об этом, живи, развивайся и не волнуйся о том, что про тебя подумают. Придёт время. Всё узнаешь, всё испытаешь. А то:
- Ой, надо пораньше попробовать. Вдруг мы друг другу не подойдём? Вдруг не понравится? Надо будет тогда другого пробовать. А время идёт. Ох, не успею!
И так, бывает этими пробами заигрываются, что не могут остановиться. То не так и это не эдак. Вот следующий уж точно будет всем хорош. Ан, нет, опять чуть-чуть не достаёт чего-то… Но, бурчи – не бурчи, кто тебя послушает? Проблема, между прочим, не детей, а родителей. Которые, навёрстывая (как им самим кажется) упущенное, закрыв глаза, кинулись в сексуальные революции. По принципу: мы недобрали, так пусть хоть дети не страдают.
И не сказать, что мы были такими уж тёмными. Кое-что знали, кое-что слышали от старших товарищей. Но общим знаменателем было: интимная близость между женщиной и мужчиной (вот, сейчас даже это надо уточнять, а раньше само собой подразумевалось) – главное жизненное таинство. Бывали, конечно, перегибы. Глядя на взрослых, слушая разные истории о «взаимоотношении полов», я в детстве решил для себя: мы с женой будем общаться только духовно. Она виделась мне всегда в строгом, почему-то светлом платье, а я – в костюме и с галстуком. И разговариваем мы о возвышенном. И, не отрываясь, смотрим друг на друга.
А секс? Конечно, понимал я, что без этого не обойтись, природа своего не упустит, но раздевать жену?! И самому раздеваться при ней???!!! Это же так стыдно и оскорбительно! Никогда! Даже в мыслях не дотрагивался я до её трусиков, а уж дальше…. Нет, нет и нет! Для этого должны существовать другие женщины. И, если уж станет совсем невмоготу, я найду такую. Конечно же и с ней я буду внимателен и вежлив. Но это не будет та единственная, которую называют важным и многозначительным словом – «ЖЕНА»!
Такое понимание любви прошло вместе с детством, однако от него осталось на всю жизнь трепетное отношение к женщине и стремление к тому, чтобы, в первую очередь, доставить наслаждение ей, убедиться в том, что цель достигнута, а потом озаботиться собой. И так уж вышло, что первый опыт вышел наперекосяк.
Мне стукнуло восемнадцать, до армии ещё почти год, поступать в институт не собирался пока. Значит, что? Правильно, пошёл работать. В коллективе, куда я попал, все были достаточно молодые, не старше тридцати. Почти все семейные. Были и холостые, но имевшие друга или подружку. И только одна была «разведёнкой». Женя успела сходить замуж, родить дочку и развестись, хотя было ей что-то около двадцати трёх лет. И пока пребывала в одиночестве. И вот, на День строителя мы решили всей дружной бригадой выехать на природу, к реке. Семейные наготовили салатов, напекли пирожков, холостые намариновали мяса на шашлыки, у кого-то нашлась «Спидола». Гулянье вышло на славу. Слегка хмельные, оценившие в полной мере кулинарные способности друг друга, мы сидели вокруг костра, слушали мурлыкающую «Спидолу» и затихающие звуки дня. Женя расположилась рядом со мной и иногда, вроде случайно, прикасалась то плечом, то коленкой, искоса окидывая каким-то скользящим взглядом. Поначалу я не обращал на это никакого внимания, но, когда Женя, повернувшись боком, задела мою руку полной, рвущейся из платья грудью, горячая волна прокатилась по телу, из головы выскочили все мысли, кроме одной: не двигайся, пожалуйста, не двигайся, посиди ещё чуть-чуть так же, боже, как приятно чувствовать упругое, нежное тепло! Не двигайся! Но Женя встала и пошла в темноту… Странной походкой. Казалось, что ещё шаг и она упадёт. Её покачивало из стороны в сторону, колени слегка подгибались при каждом шаге, от неё исходило какое-то зовущее излучение. Странно, что это видел, похоже, только я. Потом уже, спустя много времени, стало понятно: мы были настроены на одну волну, поэтому видели друг друга гораздо подробнее всех остальных. Когда отблески костра почти перестали освещать её чуточку полноватую фигуру, Женя оглянулась. Длинный, обжигающий взгляд, и она исчезла. Никто не обратил внимания на её уход, обычное дело, сейчас вернётся. То же самое поначалу подумал и я. Но моё второе «я» оказалось мудрее. Оно завладело памятью о прикосновении женской груди, оно верно расценило походку и брошенный через плечо взгляд, оно восстало и потребовало действий. Едва вытерпев с минуту, я вскочил и демонстративно направился в сторону, противоположную той, куда ушла Женя. Скрывшись из глаз товарищей, сидящих у костра, я бегом обогнул их по широкой дуге и двинулся вдоль берега, напряжённо всматриваясь в темноту. Что я буду делать, когда догоню Женю, я не знал, мною двигала уверенность, что она ждёт меня. Эта уверенность исходила от напряжённого, рвущегося в плен моего второго «я».
Женя полулежала на траве, опершись на локоть. Я в нерешительности остановился рядом.
- Садись, посмотри, сколько на небе звёзд! У костра их видно намного меньше. – Голос Жени слегка вибрировал, рука теребила поясок платья.
- Да, - хрипло подтвердил я, усаживаясь рядом, - не холодно от реки-то?
- Что ты, - Женя легла на спину, закинув руки за голову, - земля тёплая, ветра тоже нет. Хорошо! – грудной смех ручейком побежал ко мне, ударил в голову, а когда я взял её руку – оборвался:
- Ты что? Проверяешь, не замёрзла ли? Серёжа! Нельзя! Отпусти, слышишь! – но мои пальцы, сведённые судорогой, пробежали по руке, сдавили плечо и с дрожью поползли к тугому холмику. Ладонь коснулась его основания, двинулась вверх и наткнулась на затвердевший, показавшийся наощупь огромным, сосок.
- Перестань! Нельзя! Слышишь? – голос её сел, она попыталась снять руку, но, вместо этого только сильнее прижала мою ладонь, вздрогнула всем телом и уже почти шёпотом:
- Серёженька, нельзя, я сейчас закричу. Люди же рядом, могут увидеть, ну не надо, слышишь?
Не отпуская груди и только стараясь не давать воли пальцам, чтобы не причинить боли, я склонился над Женей и закрыл ей рот губами. Она обхватила мою голову руками, оторвала от себя, всмотрелась в глаза и, застонав, принялась целовать нос, глаза, щёки, уши, покусывала губы, прихватывала мочки ушей. Тело её вздрагивало, одна рука обнимала мою шею, другая, нырнув под воротник рубашки, гладила и теребила плечи, спину, поднимаясь к шее и снова уходя вниз. Как получилось, что я оказался лежащим рядом с Женей, не помню, но, когда соприкоснулись наши ноги, она замерла:
- Хватит, Серёженька, хватит. Ты сводишь меня с ума. – голос её дрожал и прерывался, - уходи, нам пора. Ведь поймут, почему нас так долго нет. Пусти меня. Ну, пожалуйста.
А руки не отпускали, а тело прижималось всё плотнее. Она тоже безвозвратно переходила в полное подчинение своего второго «я». Подсунув правую руку ей под голову, продолжая целовать глаза, губы, шею, левой рукой я коснулся её коленки… Боже, ничего приятнее я никогда не ощущал! Рука осторожно поползла вверх, перебирая пальцами каждый миллиметр, ожидая каждую секунду яростного сопротивления. Выше, выше,… коснувшись трусиков, я на секунду остановился. Женя казалась безучастной, глаза её были закрыты, она тяжело, прерывисто дышала и только руки судорожно скользили по моему телу, да губы, встретившись с моими, делали отчаянные попытки удержать их. Пальцы, приподняв ткань, скользнули вверх. Сейчас все нервы, которые только существовали в молодом теле, были здесь, на кончиках пальцев. И эти нервы ощутили упругий бугорок, укрытый мягкой, шелковистой шёрсткой, с приоткрытыми нежными и влажными губами. Тело Жени подалось навстречу, она выгнулась, приподнявшись, как бы приглашая снять трусики. Руки её расстёгивали мою рубашку, нетерпеливо дёргали ремень, а когда моё торжествующее второе «я» оказалось в женской ладони, я окончательно потерял сознание… Но, наверное ненадолго, потому что, очнувшись, обнаружил себя сверху Жени. Моё второе «я» конвульсивно вздрагивало в тесном, горячем и влажном, но таком сладком плену! Женя не двигалась. Крепко прижимая ладонями мои ягодицы, она будто прислушивалась к себе, пытаясь определить, что происходит там, внутри. Но вот её бёдра шевельнулись, тело качнулось вверх-вниз, потом из стороны в сторону, будто выбирая положение поудобнее. Я почувствовал, как моё второе «я» окончательно погрузилось внутрь, но этого мне показалось мало и я добавил движение вниз, придавливая Женю к земле. Она застонала, дёрнулась и задвигалась вверх-вниз, постепенно ускоряя ритм. Боясь, что моё второе «я» может случайно выскочить наружу, я старался двигаться вместе с женщиной. Она скрипнула зубами и забилась подо мной безо всякого ритма, явно стараясь освободиться. Случилось самое ужасное! Ей не понравилось! Она хочет сбросить меня! Я представил себе, как она потом расскажет подругам, что парень попался никудышный, что она стряхнула его с себя, как комара. Ну нет! Пусть ей не понравилось! Пусть! Но сбросить себя я не дам! Не нравится? Остановись, скажи, разойдёмся по хорошему. Женя извернулась, пытаясь повернуться набок. Сейчас она окажется наверху и легко освободится от меня! Стараясь удержать внутри своё несчастное второе «я», изо всех сил прижимаясь к женщине, я ухватился руками за траву, не давая ей перевернуться вместе со мной. Удержаться! Только удержаться! Женя стонала, охала, то обхватывая меня ногами, то разводя их в стороны, царапая спину, ягодицы, плечи, кусая губы. Но я держался! Выдирая пучки травы и хватаясь за другие, я ни разу не дал моему второму «я» глотнуть воздуха. Наконец, выбившись из сил, Женя издала утробный длинный стон, крупная дрожь пробежала по её телу. Я почувствовал, как горячие, влажные кольца сжимают моё героическое второе «я», судорожно пробегают по нему и затихают, расслабляясь. Женя раскинула руки в стороны, вздохнула глубоко и замерла. Осторожно, медленным движением я приподнялся, отполз от неё и, не одеваясь побрёл в тёмную холодную воду…
Когда я тем же путём вернулся к костру, Женя уже сидела в кругу друзей и что-то оживлённо рассказывала. Меня она вроде бы и не заметила, только мимолётно повернула голову навстречу и сразу же отвернулась. Было так стыдно, что хоть сквозь землю провались! Не будет из меня настоящего мужчины.
В назначенное время подошёл автобус. Затоптав костёр, мы пошли на посадку. Я шёл сзади всех, проклиная себя за то, что случилось. Кто-то впереди остановился, поджидая меня. Это была Женя. Не говоря ни слова, она приподнялась на цыпочки, зажала ладонями мои уши, притянула к себе, и я задохнулся от горячего страстного поцелуя!
|
|