Говорят, что каждый эмигрант должен съесть свое ведро дерьма. Вот уж никогда бы не подумала, что и я примкну к этой многомиллионной партии людей, пытающихся выжить в чужих условиях. Однако сам факт того, что я пишу эти строки, сомнений не оставляет. Возможно, кому-то мои заметки покажутся злыми, циничными, пессимистичными. Но я старалась описывать то, что я действительно чувствую, не приукрашая это дешевыми картинками, как любят обычно делать в журналах типа «Мурзилка».
Итак, НАЧАЛО…
Проезжая по Белоруссии, Польше и Германии приходит в голову такая мысль – Бог дал всем одинаковую землю, но в каком же она разном состоянии! У белорусов – пустые поля и полное запустение, в Польше аккуратно, но кое-где еще земля не используется, а у немцев – ни одного пропавшего кусочка. Или дома, или посадки, или дороги.
Начало эмигрантской жизни каждого, оказавшегося в Германии, начинается с лагеря для беженцев. Это типа маленького города в городе. Улицы, ряды одинаковых невысоких домишек. С крупно написанными на них номерами. Что-что, а уж цифры эти беженцы понимать научились! Утро начинается в 7 часов. Каждую пятницу в это время все мужское население лагеря собирается на линейку, всем раздаются метлы, лопаты, тачки и другие предметы труда. Надо отскрести до блеска территорию лагеря, причесать травку, вытащить сорняки у цветочков. Ну не отдыхать же вы сюда приехали?! С 8 часов утра в административном корпусе выдают деньги, по 13 марок в день на нос. Небедные люди, продавшие или имеющие на родине квартиры, машины, дачи, толкутся в очереди в коридоре, робко заходят в дверь и в окошечке кассы, расписавшись, получают –о, вот оно счастье! – за просто так!!!, просто за то, что ты сюда приехал по 13 марок в руки… Вся эта процедура, на мой взгляд, обставлена так унизительно, что чувство протеста возникает сразу же… а за ней и вопрос – и я тут?! Коверкаются фамилии, имена… ну чем не еврейское гетто времен второй мировой? Так и кажется, что сейчас поведут в барак и включат отравляющий газ… Впрочем, это действует только на сильно впечатлительных натур. Очнулась от мыслей, ощутив жизнерадостный толчок в бок. Мистер Кук (мой бывший муж, с которым формально состоим в браке и, как следствие, считаемся одной семьей) пребывает в состоянии легкой эйфории. И тащит меня в магазин. Уж я то знаю, к каким полкам мы подойдем. В магазине удивляют две вещи – исключительно русская речь среди покупателей и исключительно немецкие надписи на продуктах. Взяв два, подумав три, махнув рукой, четыре литровых пакета вина Кук уверенной походкой движется к кассе. «Молодой человек, а Вы не пробовали вот эту селедочку? Я бы купила, да не знаю, хорошая ли, а деньги тратить просто так не хочется», - видя беззаботную улыбку Мистера Кука, так явно выделяющую его из всей толпы, бросается к нему приятная дамочка. «Мадам, уже падают листья», - шепчет мне Кук, а ей с умным видом говорит: «Нет, знаете ли, нет… Я только сегодня приехал. Но попробую обязательно». Мы выходим на улицу. Кук считает деньги и легкая гримаса омрачает его чело – половина суммы истрачена, а еще далеко не вечер. На лавочках напротив магазина местная тусовка. Делятся новостями. Подбирается команда человек из 15, идущая на мясокомбинат. Он расположен относительно недалеко, километрах в 12 от лагеря. Там колбаса прямо с базы, на 1-2 марку дешевле, чем в магазине. На автобусе ехать туда минут 5 по немецким отличным дорогам, но автобус – дело дорогое, 3 марки в одну сторону, 3 в другую, и компания паломников под мелко моросящим дождем бодро исчезает за поворотом. «Потом надо будет спросить, как колбаска» – деловито произносит Кук и зубами рвет край пакета. Машинально смотрю на часы – еще нет и 10 утра , но, к черту привычки (ведь интеллигентные люди не пьют раньше полудня!), и собираюсь глотнуть живительной влаги. Но тут замечаю, что мы здесь не одни и вся тусовка смотрит на нас с нескрываемым любопытством. «А не испить ли нам кофея?» . И мы идем в расположенный рядом с магазином клуб, так напоминающий наши дома культуры, только в уменьшенном варианте. Отдав в залог паспорт, там можно совершенно бесплатно получить на прокат шашки или шахматы, а также выпить кофе по 2 марки за чашку. В шашки играем, от кофе по соображениям коммерции отказываемся и идем осматривать территорию.
Кстати, о местной погоде. Лето здесь на манер прибалтийского, не больше 20 градусов цельсия, каждый день дождь, который сменяется солнцем и опять дождь, 3-4 раза в день, прямо тропический ливень. Без зонта на улицу лучше не выходить, даже если небо совсем ясное. Привыкнуть к этому нелегко, я бы даже сказала, практически невозможно.
Территория лагеря небольшая. Несколько улиц, разбитых на квадраты и два озера – большое и маленькое. При виде большого озера я подумала, помнится – а что же тогда называется маленьким? Небольшая лужица, в которой с гордым видом плавают лебеди (почти ручные) и толстые сытые утки. Ни одной такой раскормленной утки мне встречать ранее не приходилось. Наши товарищи по лагерю толпою окружили это озерко и закармливали уток до такого состояния, что им уже лень было плыть за хлебом, если он упал чуть дальше их желтых клювиков. И вправду, делать больше было особенно нечего. Все чувствовали себя как во время внезапно обрушившегося на голову отпуска, причем оплачиваемого. Тем не менее, состояние тревоги витало в воздухе.
Ну и ,наверное, стоит описать то, что мы увидели внутри этих домиков, таких белых и чистеньких снаружи. Три этажа, коридор, кухня, душ и туалет – довольно приличные. А вот сама комната. Двухъярусные нары с прогнутыми железными сетками, убогий стол, табуретки, по стенам плесень и грибок, сырость, ободранный пол, голая лампочка наверху. Общее ощущение тоски усилилось, глазу просто не за что было зацепиться. Мистер Кук справедливо заметил: ну это же не навсегда. Достали вино, сыр и хлеб, перекусили, сидя на подоконнике, и я с некоторым чувством вины покинула Кука. Мне повезло несколько больше – я и дочка могли жить у моей мамы…
А ЧЕМ ЖЕ В ЭТО ВРЕМЯ ЗАНИМАЛАСЬ Я?
В следующий раз я увидела Кука через неделю. Застала его в приподнятом настроении – он литрами пил это вино… но на вид был вроде как почти трезв. Рассказал мне, что по утрам бегает босиком в поле, ест пророщенную пшеницу и поведал историю про съеденного барашка. Казахские немцы, коих немало живет в этом лагере, увидели как на поле пасется стадо непуганых жирных барашков. И захотелось им шашлычка. Быстренько набрали дров, отловили самого толстенького, разделали его и сели в кружок полакомиться… Но счастье было недолгим. В этот же день все участники трапезы, а также их семьи были отправлены назад без возможности пребывания в стране, где права животных охраняются законом. Мистер Кук сказал, что покупает только самое необходимое - вино по 1.69 DM за литр. И сигареты. Питается пшеницей. По его словам получалось, что экономить не на чем, т.к. экономить нечего.
Мои записи этого времени:
Немецкий язык, без которого здесь никуда. Язык очень сложный грамматически, но какой же бедный по лексике. Взять хотя бы слово костюм. Просто костюм, пижама – костюм для сна, купальник – костюм для плавания. Во истину, велик и могуч ты, русский язык!!!
Есть такая пословица «У немцев дети не плачут и собаки не лают». И это правда.
Стала присматриваться к окружающим «русским». И заметила, что люди, прожившие здесь несколько лет, становятся все какие-то одинаковые, одноклеточные. Благополучие оглупляет. И вот уже все подряд говорят про покупки, цены, оплату электричества и воды (здесь это дорого очень) и про свой однотипный отдых, как правило, в Испании на 10 дней. И хвастаются друг перед другом, кто круче отдохнул, а кто дешевле купил…И это вполне интересные в прошлом люди! Кошмар.
В субботу ходила в Рур-парк после закрытия (это местный квартал магазинов), караулила пустые тележки, отвозила их на место с целью добыть по 1 марки залога. За полтора часа беготни добыла 3 марки. Конкуренция – дети, алкоголики. Здесь это то же самое, что у нас сдавать пустые бутылки. Стыд и позор. Но на 13 марок в день не прожить…
Иногда подменяю сестру на работе в ресторане – надо вымыть и пропылесосить два больших зала, стойку бара, 4 туалета и кегельбан внизу, иногда еще и помыть окна. За одну уборку платят 30 марок. Уходит на это чуть больше 2 часов. Разговариваю с писуарами, пока их мою – больше все равно не с кем. Знаю уже каждую трещинку на них.
У меня ощущение, что я загнала себя в западню, из которой теперь никогда не выбраться.
Тоска здесь какая-то особенная, ничем ее не унять. В Москве у меня тоже бывало плохое настроение, грусть, слезы. Но здесь совсем по-другому. Во всем чувствуется какая-то безысходность. Наверное, это и называется «ностальгия». Постоянно думаю о бессмысленности проходящего времени, мне просто жаль свою жизнь, которая уходит понапрасну.
Дни здесь долгие, как зима в Мурманске. В один из таких дней сестра привезла меня к знакомому немцу, показать что такое местный яхт-клуб. Яхты у всех маленькие, и полно немцев на них отдыхает. Сидят все на своих яхтах, дуют пиво, лопают сардельки и смотрят телики, а вокруг плавают лебеди и цветут кувшинки. Местная идиллия. Мне кажется, этим яхтам так и не удается отшвартоваться, они так и стоят на приколе годами.
Прошел еще один день, как я здесь пребываю, можно вычеркнуть его из календаря, только вот конечный срок неизвестен – сколько их еще осталось, этих бесконечно одинаковых дней. Я много думаю, почему я оказалась в такой ситуации, и порой вся моя жизнь представляется мне сплошной цепью ошибок. А за ошибки всегда надо платить. «Время разбрасывать камни и время собирать камни». Все здесь какое-то ненастоящее, пустые разговоры, ненужные дела. Меня не покидает ощущение бессмысленности всего происходящего, неприятия этого всем моим существом и в то же время невозможности что-либо изменить. Меня здесь раздражает ВСЕ – оказывается, что бывает и такое. А всего за 2000 километров моя любимая Москва…
ДАЛЕЕ. ОБЩАГА.
Ну вот, Мистер Кук был прав. Унна ушла в прошлое. Нам дали комнату в общежитии на троих в Бохуме, где живут все мои родичи . С холодильником, двухкомфорочной плиткой и умывальником. Туалет на этаже, внизу душ, стиральная и сушильная машинки.
Я тоже была студенткой и повидала немало всяких разных общежитий. Но чтоб такое! Улыбка на некоторое время покинуло даже лик Мистера Кука, а ведь это о чем-то говорит. Об Унне приходилось только и мечтать. Туалет описывать нет смысла, скажу только, что Мистер Кук пользовался для этих целей раковиной, чтобы не травмировать лишний раз свою психику (извиняюсь за подробности). Раковина эта, расколотая пополам сиротливо приютилась вдоль стены. Кровати такие же, как в Унне, только что в один ярус. В комнате обнаружился так же один стул (на троих), металлический узкий шкаф с 3 плечиками (видимо, для одежды, сообразили мы, хотя с виду он больше напоминал сейф), и почему-то советский!!! холодильник «Бирюса», на котором синей масляной краской было написано по-немецки «собственность города Бохума». Кто бы объяснил мне, как он сюда попал? Душ и стиральные машинки находились в подвале, зайти куда, не намочив по щиколотку ноги, было невозможно. Стирать можно было строго по расписанию, которое выделялось на голой стене в холле. Наше время было в понедельник в 7.30 утра. Много, много раз бедный Кукки пытался пробиться к этим машинкам. Беда в том, что из трех две всегда были сломаны, а одна оставшаяся стирала ,стирала, и стирала, но только всегда чужое белье. Деликатный Мистер Кук не мог выключить ее, вытащить чужое белье и забросить свое… Он тихо страдал и караулил. Он подходил к машинке днем и ночью, в четверг и во вторник, и даже в воскресенье, но она все стирала и стирала… И тогда Кукки сдался и стал стирать руками во все той же многострадальной раковине. Теперь я понимаю, почему она была треснутая. Видимо, прежние жильцы так же использовали ее на всю катушку, запас же ее прочности был намного ниже.
Тут же нас осчастливили подарками от немецкого правительства. Хотя, не знаю точно, может быть и от какой-то еще благотворительной организации. Каждому выделили по комплекту постельного белья, одеялу, подушке, ложке, вилке, ножу, чашке и тарелке. Также в коробке мы нашли чайник, кастрюлю, пластмассовое ведро и тряпку для мытья пола (вот она немецкая любовь к чистоте!). С этим набором необходимых вещей можно было смело вступать в новую капиталистическую жизнь.
Общежитие было перенаселено людьми. Напротив нас в точно такой же комнате жили вьетнамцы. Их там умещалось около 10 человек. Вьетнамские дети проводили большую часть дня в коридоре (видимо, размер комнаты просто не позволял одновременно находится в ней такому количеству людей). Кстати, вьетнамцы были очень дружелюбными и при встречи всегда мило улыбались. Из их комнаты часто доносился смех. На удивление, наших сограждан в этой общаге было совсем немного. В основном там жили хорваты, поляки, вьетнамцы и парочка негров. Немногие русские при встречи вечно ныли и жаловались на жизнь. Они пребывали в таком же шоке от условий быта, как и мы с Мистером Куком. Один весьма симпатичный дядечка лет 50, приехавший первым из своей семьи, не выдержал, через месяц собрал шмотки и уехал назад в Харьков. Накануне отъезда он зашел к Куку, поставил бутылку водки и рыдал от счастья. Он сказал, что день, когда он принял окончательное решение вернуться назад, стал самым счастливым в его жизни.
Однажды на двери мы обнаружили ярко желтую бумажку с каким – то текстом на немецком языке. Вооружившись словарем, через полчаса потения мы уразумели, что на этой неделе мы дежурные по общаге. А это значит, надо каждый день мыть коридор, туалеты и лестницу. При невыполнении данного условия нам грозило выселение, о чем предупреждали несколько восклицательных знаков в конце записки. «Это будешь делать ты», - воскликнул Кук. «С чего бы это? Я здесь не живу», - резонно заметила я. К счастью, мы с дочкой обитали у моей мамы. «Ну, ты ведь здесь прописана. И вообще – ты женщина, а мыть полы не мужское дело», - парировал Кук. Так и не придя к консенсусу в этом вопросе, мы пришли к мысли, что убирать не будем вообще. Мыть эти туалеты равнозначно тому, чтобы разгребать Авгиевы конюшни. Конечно, хотелось почувствовать себя Гераклом, но ни я, ни Мистер Кук к такому подвигу готовы не были. Ровно через неделю Кук перевесил бумажку на дверь соседа, и впоследствии всегда прибегал к такой методике.
Бедный Мистер Кук. Надо отдать дань его стойкости и мужеству. Он прожил в этой общаге почти 8 месяцев, поменяв при этом три комнаты, и пережив кучу приключений. Мистер Кук! Если ты когда-нибудь прочитаешь эти строки, знай, что я снимаю перед тобой шляпу.
ПРИЯТНАЯ НЕОЖИДАННОСТЬ
Что-то я стала неважно себя чувствовать. Состояние, как после сильного похмелья, только еще хуже. Сухость во рту, потливость, тошнота, стук в висках и потемнение в глазах. При сильной тошноте приходится прятаться в кустах, а их здесь найти не всегда возможно. Вот до чего могут довести человека нервы, твержу я себе. Так проходит неделя. Черт знает что! Я ,конечно, могла бы предположить, что беременна, и это даже не было бы святым зачатием. Но только что у меня были «критические дни». К тому же я принимала гормональные таблетки . Ну, забыла пару раз, но я и раньше забывала, с кем не бывает. Взвесив все «за» и «против», отметаю мысль о беременности (логика явно на стороне «за») и живу дальше. Однако, это мне не нравится все больше и больше. Начинаю прислушиваться к себе, ношусь со своим состоянием, как с писаной торбой, замираю на улице от всяких мыслей. Время идет, и что-то мне подсказывает, что законы логики попраны. Самое тяжелое в этой ситуации, что мне не с кем поделиться своими страхами и сомнениями. Ну не могу же я сказать Мистеру Куку, что «у нас будет ребенок». Наши отношения давно не подразумевают такой возможности. Маму с тетей тоже волновать не хочется, тем более, что я до конца не уверена. Звонить отцу ребенка в Москву с радостной новостью как-то не поднимается рука. Я с ним разговаривала пару раз по телефону, набрав в легкие воздуха, уже собиралась поделиться своими сомнениями, но в последний момент так и не решалась. Бог его знает, почему. Думаю, в каждой женщине живет интуиция, и иногда она определяет наши поступки. А интуиция мне подсказывала, что лучше от этого признания не будет. Проходит еще дней десять. Я уже не могу ни есть, ни пить, ни спать. Душевные страдания и страх раздирают меня, это накладывается на физическое недомогание. В итоге, как-то вечером я заставляю себя посмотреть правде в глаза. Прикладываю руки к низу живота и чувствую, что там кипит такая жизнь! От живота просто исходит волнами энергия бытия, и последние сомнения покидают меня. «Что же мне делать?», - кричу я, но никто этого не слышит, кричу я молча. Интересно, сколько миллионов женщин задавали себе этот вопрос, всплывает в голове мысль. Итак, что мне делать?? Это перечеркивает все мои дальнейшие планы. А планы были помахать Мистеру Куку ручкой, взять ребенка и вернуться в Москву. Утром меня ждет радость – опять «критические дни»! Я в восторге бегу по улице, напеваю что-то себе под нос, покупаю букет цветов и бутылку шампанского. Черт возьми, сколько же я себе напридумывала. Иду домой, и вдруг мне становится грустно-грустно и как-то пусто. Такое впечатление, что я уже полюбила этого ребенка. Вечер проходит в тоске и меланхолии, хотя шампанское я все же выпиваю, не зря ведь покупала. Немного успокоившись, засыпаю, и утром обнаруживаю, что «критические дни» закончились. Психика моя сломлена, я понимаю, что не могу больше переносить неопределенность, но, по-прежнему, рядом со мной нет человека, с которым я бы могла поделиться своими страхами. И тут в моей затуманенной голове вдруг вспыхивает мысль – аптека, тест на беременность. До сих пор не понимаю, почему эта мысль не посещала меня два месяца, видимо, потрясение было столь велико, что мозг работал на холостых оборотах. Хватаю словарь, выписываю длинное слово schwangerschaft ( это сейчас я произношу его на одном дыхании, а тогда!) и с зажатой в кулак бумажкой, как со спасательным кругом, лечу в аптеку. Там я меняю 18 марок на плоскую коробочку, еще быстрее бегу назад, запираюсь в туалете и начинаю читать вкладыш. Немецкие слова встают дыбом у меня перед глазами, я не понимаю ничего, но на обороте вижу картинки. Скорее, скорее… Опускаю полоску с тестом по ограничитель, как показано на картинке, и тут же – не прошло и секунды – на ней вспыхивают две ярко красные полоски. Смотрю на коробку «Sie sind Schwangerschaft», гласит надпись напротив такого варианта. Я обхватываю голову руками и медленно опускаюсь на пол. Спешить мне больше некуда…
ЧТО ЗДЕСЬ УДИВЛЯЕТ
Процедура выброса мусора необычайно сложна и многоступенчата. Мусоропроводов здесь нет в принципе, это несовместимо с экологией. В виду этого, мусор дома сортируют по пакетам – картон и бумагу в отдельный мешок, стекло отдельно (причем, для черного, зеленого и белого стекла свои контейнеры), поношенные вещи, обувь и текстиль собираются в специальные контейнеры, потом сортируются и отправляются в Красный Крест. Пищевые отходы складывают в большие мешки. В большие потому, что только раз в неделю эти пакеты рано утром выставляют у двери подъезда и их забирают специальные машины. Так и представляю себе типично русскую семью, сидящую на кухне и разбирающую мусор по пакетам. Похоже на театр абсурда.
Транспорт. Чтобы выйти или войти в транспорт, надо нажать на специальную кнопку на двери, иначе водитель ее не откроет. К тому же откроется только та дверь в длинном поезде метро, электричке или в автобусе, на которую нажали. Вот откуда идут истоки немецкого экономического чуда, о котором спорил весь мир через десятилетие после второй мировой войны. Вот она рациональность и экономия электричества, энергетических затрат и труда в действии! Ну и, конечно, потрясает скорость движения поездов. Когда едешь на самой обычной электричке, пейзаж за окном просто сливается в одну сплошную линию, невозможно глазом выхватить отдельные предметы. И при этом потрясающая плавность хода. Метро здесь неглубокое, тоннели проходят почти под землей, периодически поезд вырывается наверх, превращаясь в трамвай, а потом снова уходит под землю. Пересадки сделаны на разных уровнях, иногда на одной станции бывает 4 – 5 уровней глубины.
Общее состояние экологии. По городу свободно бегают зайцы, жуют травку, разрешают себя сфотографировать, но близко не подпускают. Совсем нет комаров и бродячих животных.
КОНЕЦ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ
Как ни странно, получив конкретный ответ на столь долго волнующий меня вопрос, я почувствовала явное облегчение. Неопределенность больше не висела удавкой на моей шее и дышать стало легче. Для себя решение я приняла, оставалось только рассказать родным и близким («покойного») о моем интересном положении. Начать я решила с Мистера Кука, все ж таки ему отводилась одна из главных ролей в этом действе. Подкараулив момент, когда Кук был в лирическом настроении, испив несколько банок пива, я как бы между прочим заметила: «Знаешь, Кукки, я беременна», - и невинно воззрилась на него. Лицо Мистера Кука озарила улыбка. «Это самая хорошая новость, из тех, что я слышал с тех пор, как мы сюда приехали», - со значением сказал Кук. Я несколько опешила, ожидая любой реакции, кроме этой. Впрочем, Мистер Кук тем и известен, что на любое событие у него есть в запасе пара-тройка фраз, которые можно трактовать так или иначе, не уловив при этом истинно вкладываемого в них смысла. Мистера Кука практически никогда нельзя застать врасплох, он отлично держит удар. С недоверием взглянув на него, я поняла, однако, что в этот раз двойного смысла в произнесенном нет. Кук был искренне рад. «Ну, ты понимаешь, что этот ребенок будет записан на тебя», - промямлила я. «Мне то что? Одним ребенком больше, одним меньше», - сказал Кук, как будто я ему сообщала, что прикупила еще один чемодан. «К тому же ты знаешь, я обожаю бебиков». Во- истину, пофигизм не самая плохая вещь в этом мире.
Теперь пора было осчастливить маму. Разговор с ней я решила провести в лесу, под щебет птичек и шелест деревьев. Во время ничего незначащей болтовни, я сообщила ей свою новость. Мама замолчала и минут пять мы шли в абсолютной, как мне показалось, тишине. Может быть потому, что я мысленно заткнула уши. Но мама сказала совсем не то, что я думала услышать. «Что ж, на этот раз, через 10 лет, я надеюсь, ты будешь более совершенной матерью». И только то! Я почувствовала, как пот струйками стекает у меня по спине…
Тетя прореагировала тоже довольно неадекватно. «Зачем же себе отказывать», - сказала она. Итак, заручившись поддержкой с тыла, оставалось самое главное. Надо было поговорить с отцом ребенка. А для этого предстояло ехать в Москву.
Мои записи этого времени:
Чувствую себя очень одиноко. Дело еще и в том, что я всю жизнь привыкла работать, быть нужной и востребованной, а здесь я сижу дома и очень остро ощущаю дефицит общения и вообще свою ненужность, что ли. Не создана я для такого. И получается, как по пословице – коготок увяз, птичка пропала. Так что жить и даже умирать лучше на Родине.
Кругом немцы, немцы, немцы, как в оккупации. И все говорят тоже по-немецки, что значительно затрудняет нашу жизнь . “Штирлиц не умел читать по- немецки, и это сильно осложняло его работу разведчика”.
“Ordung ist Ordung”. Порядок есть порядок. Девиз, впитываемый с молоком матери. Чистота, пунктуальность, педантичность. Сравнимо разве что только с русскими авось, небось и как-нибудь.
КУРСЫ
Мистер Кук пошел на курсы немецкого языка. Курсы полугодовые, по 8 часов в день. Оплачивает их биржа труда, а стоят они немало – 5200 марок. На это же время ему платят что-то типа пособия по безработице, 1300 марок в месяц. А также оплачивают общежитие, а это тоже недешево – 600 марок за весь этот кайф. В группе 27 человек, в основном наши соотечественники, но есть и турки, филлипинка, югослав. Уровень сообразительности и обучаемости у всех разный, но ориентируются на самых тугодумов. И вот уже полгруппы зевают от скуки, а вторая половина все так же пялит глаза. Система обучения построена в виде игры. При освоении временных конструкций на полу мелом чертятся классики, в них написаны существительные, прилагательные, глаголы и взрослые люди под смех друг друга прыгают по этим клеточкам и пытаются запомнить таким образом порядок слов в вопросительных и утвердительных предложениях. При изучении новых слов в руках у учителя появляется мяч, поймавший его должен выдать слово на заданную букву и кинуть дальше. Курсы довольно серьезные, но главное заключается в стремлении каждого выучить язык. Нередки случаи, когда человек, отучившись положенные полгода на курсах, выходит все с теми же дежурными фразами «Сколько это стоит?» и «Меня зовут херр Иванов».
Кукки подошел к курсам самым ответственным образом. Он купил себе красивую папку, на которой крупно печатными буквами написал: «Товарищ, будь бдителен! В городе немцы». Благодаря этой надписи, мне удалось определить, как все же много русских живет в Бохуме. Нередко кто-то вдруг начинал улыбаться, глядя на серьезного Мистера Кука с папкой в руках.
О небеса, Мистер Кук влюбился! В свою преподавательницу немецкого, симпатичную польку по имени Каша. Кукки влюбился трогательно и искренне, как в 17 лет. Он каждый день дарил возлюбленной цветок или яблочко, в перерыв бегал и покупал ей булочку на свои очень скромные сбережения, учил стихи на польском языке, гладил себе рубашки и ежедневно брился. Он начал вести дневник, все страницы которого были посвящены Каше. В какой-то момент мне даже показалось, что сердце неприступной Каши дрогнуло. По всем вопросам развития их романа Кукки консультировался со мной. Я могла успокоить Мистера Кука только тем, что Каша не только не отвергает его ухаживания, а, наоборот, поощряет их. Каша живет в Германии уже 8 лет, была замужем за немцем, ездит на красном спортивном автомобиле, амбициозна и очень непроста. Высоцкий про это сказал: «Куда мне до нее, она была в Париже…». И вот, почти что перед самым окончанием курсов, бедный Кукки слышит фразу : «У тебя нет ни одного шанса». Похоже, Каше просто льстила такая наивная любовь и преданное обожание в глазах. Мистер Кук сломлен и выбит из колеи, он плачет, плачет настоящими скупыми мужскими слезами. Любовь, что ты делаешь с людьми?! Куку так плохо, что он исчезает на несколько дней, не появляется ни в общаге, ни на курсах. Говорит мне, что не пойдет сдавать экзамены, чтобы не видеть ее. Убеждаю его все же закончить курсы, а то придется бирже труда платить деньги назад из своего кармана. Этот аргумент действует и Кукки, чертыхаясь, идет на экзамен, где еле-еле получает тройку. Теперь диплом об окончании курсов у него в кармане и пора искать работу.
ПОЛНАЯ СУМЯТИЦА В ГОЛОВЕ
А я в это время живу в Москве, наслаждаюсь просто тем, что я снова дома и приказываю себе не думать о будущем. Страусиная политика… Она и помогает мне выжить в это нелегкое время. Я просто живу одним днем и не хочу думать ни о чем более. Рядом со мной мой верный пес Ричард, которого я забрала назад у подружки, он греет меня своим теплом, заглядывает в глаза и создает ощущение реальности происходящего. Даже отец ребенка продолжает быть рядом. При полной предоставленной ему возможности выбора. Но… что-то мне подсказывает, что это очень и очень преходяще. Видимых, ощутимых признаков конца нет, но есть это проклятое шестое чувство… Говорю ему – заткнись, оно ослабевает, но ненадолго. Так и живу 4 месяца , в некотором смятении духа и тела, пока мой заметно подросший живот и пропорционально ему растущий материнский инстинкт не диктуют – пора. Пора искать убежище и гнездо, где и должно произойти главное событие. Приняв во внимание все логические доводы, прихожу к выводу, что мне пора назад, в ненавидимую мной Германию. При полном молчании отца ребенка, оставившего все решать мне, собрав в кулак (хотя в какой кулак?) все мужество, забросав монетками всю лестницу и весь двор (чтобы обязательно вернуться назад), сдерживая слезы, ведь никто не должен их видеть, прощаюсь с Москвой. Такое ощущение, что навсегда. Идет январь 2000 года.
Мои записи этого времени:
Песок на ладони. Лежит и не сыпется, остается. Песок в кулаке – сожмешь, тонкой струйкой просочится и незаметно вытечет. Разожмешь кулак – ладонь пустая. Так стоит ли достигать желаемого любыми средствами, и стоит ли вообще прилагать какие-то усилия? Может быть, пусть будет, что будет?
Есть два состояния у мужчины – мужчина-завоеватель и мужчина-завоевавший. Первый стремиться взять крепость боем, цветами, стихами, умом, деньгами… это у кого как. Его душа открыта, он стремиться к максимальному духовному сближению, в глазах и сердце огонь, etc… Второй мужчина, завоевавший, прочитавший книгу жизни женщины, уже совсем другой. Он осторожен, самодостаточен, настроен, наоборот, на духовное отдаление и – начинает искать новую любовь, как средство самовыражения. Видимо, такой цикл жизни заложен природой…
Мужчина, не взявший крепость, всю жизнь об этом сожалеет.
Этот мир такой большой, разнообразный, но иногда вдруг становится ужасно маленьким и тесным, и "некому руку подать в минуту душевной невзгоды"... Что-то в этом роде происходит сейчас и со мной.
Что такое внутреннее одиночество? Когда рядом полно родственников, но никому не можешь даже примерно рассказать, что у тебя на душе. Прекрасно понимаю про границы отношений между людьми, оказавшимися в одном и том же месте в одно и то же время. Я сравниваю это со столовой. Приходишь в столовую, а там салат из капусты. Ты его ненавидишь, но у тебя только два выхода - или не есть вообще, или есть с отвращением. Я всегда предпочитаю не есть. Поэтому и круг моего общения здесь, в Германии, приближается к нулю.
Гете сказал: "Всё было бы очень хорошо, если бы все наши поступки можно было бы совершать дважды."
Я глубоко уверена, что как бы внешне благополучно не складывалась жизнь эмигранта, все равно мысли о прошлом постоянно возникают и идет бесконечный процесс сравнения « а что было бы, если бы..». И негативные отзывы о жизни на Родине, это подсознательное желание убедить себя, что решение об отъезде было принято правильно.
|
|