Раньше всё было нормально – моё тело и я прекрасно ладили друг с другом, образуя действительно одно целое. Вы только подумайте – никаких пререканий и противоречий! Куда я – туда всегда беспрекословно направлялось и оно. Скажу ему: «пойдём туда» – идёт. «Пойдём сюда» – тоже идёт. «Убирайся вон!» – убирается. «Постучи по дереву и сплюнь через плечо» – стучит и плюётся.
Но однажды…
Встаю я как-то утром с постели, умываюсь, одеваюсь.
– Хочу курить, – жалобно заскулило тело.
– Обойдёшься, – безжалостно отрезал я.
– Ну пожалуйста…
– Отстань, мы уже опаздываем.
– Что, и без кофе?
– И без кофе.
Тело обиделось и замолчало.
– Ну что, – говорю я ему, завязав последний шнурок на ботинке, – пойдём на работу?
– А какой смысл?.. – философски вздыхает тело и неторопливо шествует к дивану.
– Как «какой смысл»? – оторопел я. – Сегодня же зарплату дают!
– Суета… – самодовольно улыбается тело, заметившее, что произвело долж-ный эффект.
– Мы же с тобой целый месяц работали! И что, всё зря?
– Зря, – невозмутимо отвечает тело. – Разве человек рождается на свет для того, чтобы потеть? Кстати, от пота исходит неприятный запах. Люди, брезгливо морщась, отворачиваются, что препятствует нормальному общению и… Ты что-нибудь слышал о нормах человеческого общения? Хотя когда бы ты слышал? Всё работаешь, всё тебе некогда.
– Ладно, ладно, - примирительно заворковал я, - заберём зарплату и больше никогда не будем работать. Кофе, сигареты, танцы…
– Самообман.
– Допустим, самообман. Но давай последний раз сходим, обманем себя… А потом, если хочешь, останемся до конца жизни честными и принципиальными.
– Бред.
– Предположим, бред… Однако я ведь из-за тебя работаю, тело. Ты же кушать просишь, не я!
– Прошу – да. Но не требую. Тебе вообще со мной очень повезло.
– Согласен, просишь… Но разве я тебе когда-нибудь отказывал?
– Ни разу.
– Так вот, чтоб мне не пришлось тебе отказывать и впредь, пойдём со мной.
– Не-а… – и тело издевательски почесало у себя под мышкой.
– Отказываешься – пеняй на себя, я теперь тоже с места не сдвинусь, даже если станешь на коленях умолять.
– Вот ещё, – фыркнуло тело. – Гордости у меня что ли нет!
Сидим.
Проходит час, два… Тело проголодалось.
– Уговорил, – встрепенулось оно, – пойдём, получим твою мизерную зарплату…
– Не пойду.
– Как не пойдёшь? Ты же сам меня уговаривал!
– Я раздумал. Хочешь – иди само.
– Глумишься надо мной… Знаешь ведь, что я без тебя никуда пойти не могу!
– Раньше надо было думать, – говорю, – а не умничать тут на диване.
– Ну, давай только разок сходим и всё… - вкрадчиво прошептало тело.
– Суета.
– Пусть суета, – соглашается оно. – Но кушать-то хочется!
– Когда умрёшь от истощения – перехочется.
Тело бросилось на колени.
– У-у-у… – завыло оно в отчаянии. – Я грешный твой сосуд! У-у-у…
– Закрой рот, сосуд, не мешай думать.
– О чём ты можешь думать, варвар? О погибели моей?!
– Я думаю о том, зачем мне вообще нужно тело? С ним одни проблемы.
– Неприлично говорить о присутствующих в третьем лице, – назидательно заметило оно.
– Вот и убирайся из дома, чтоб соблюсти приличия.
– Выгоняешь меня? Меня, своё собственное тело!
– А почему я должен делать лично для тебя исключение? Ничего особенного ты собой не представляешь.
– Я тебя, кажется, не оскорбляло!
– Зато неудобств – масса, - продолжал я. – Сейчас, например, хочешь в туалет. Или я неправ?
– Прав… – густо покраснело тело, опустив голову. – Неужели ты мне даже в этом откажешь?
– Откажу.
Тело принялось метаться по комнате.
– Так больше нельзя! – крикнуло оно, завершив десятый круг. – Ты всё перепутал: это только душа в страданиях совершенствуется!
– Вот как? А что же происходит с телом?
– А ничего!
С этими словами оно распласталось на полу и замерло.
– Эй, что ты надумало?.. – забеспокоился я.
– Ничего не надумало. Просто, умираю насильственной, как говорится, смертью.
– Э… э, постой! Если ты умрёшь, что будет со мной?
– Ничего страшного с тобой не случится. Возьмёшь себе другое тело и будешь над ним издеваться, а с меня довольно. Слышал, небось, о переселении душ?
– Слышал. Но вдруг все нормальные тела уже разобрали и достанется мне тело женщины? Что тогда – целыми днями на кухне торчать, а потом выслушивать: «Опять суп?!».
– Это ты уже без меня решишь – выслушивать или в отчаянии затыкать уши. А с меня довольно.
И тело начало задерживать дыхание, стараясь умереть.
Я смотрел на свою умирающую физическую оболочку и с тоской думал о том, как мало я успел повидать в этой жизни…
Прошёл час.
– Что-то не умирается, – вздохнуло тело.
– Неужели? – ехидничаю я, окончательно убедившись, что ему ничего не грозит. – Могло б и умереть! Ради разнообразия. Болтать мы все мастера: «умру, умру». А как до дела доходит – кишка тонка?
– Проблема не в кишечнике… Но в туалет всё равно хочется. Попробуй умереть в таких нечеловеческих условиях!
– До сих пор хочется? – иронично осклабился я.
– Нет, уже не хочется…
– Ах ты презренный кусок мяса, что ж ты меня позоришь!
– Шутка. Не обращай внимания, – брякнуло тело и бодрой, пританцовывающей походкой направилось в туалет.
Я громко выругался и униженно поплёлся за ним. Чувствовать себя рабом собственного тела ужасно обидно, особенно если до этого всегда пребывал в сладкой иллюзии «духовной независимости».
Выйдя из туалета, оно величественно прошествовало в душевую. Я снова выругался, и снова потащился следом…
– Не ругайся, – предупредило тело, сразу беря инициативу в свои руки.
– Хорошо, не буду…
Когда оно, довольное и распаренное, вылезло из душевой, завтрак уже дымился на столе.
– Молодец! – похвалило меня тело. – А лучку подсыпал, как я люблю?
– Подсыпал…
|
|