Посвящается Ренате Литвиновой
– Алло.
– Здравствуй. Ты не спишь?
– Нет, раз трубку взяла.
– То есть я тебя не разбудила?
– Нет. Это опять ты?
– Да. Что так хмуро?
– Зачем звонишь?
– Поговорить хочется.
– Опять что-то стряслось?
– Ты, наверное, еще не завтракала. Нервная такая. Я вот только от бабушки. Там
мама заставляет витаминами обжираться, в виде ягод.
– Ты что, девчонка какая, что тебя мама заставляет? Жалуешься вечно. Сама
дура.
– Я же говорю: ты нервная какая-то.
– Только из душа.
– Меньше телевизор смотреть надо. И меньше с мужчинами спи. Ты ведь каждый
день, наверное?
– … Господи…
– Вот опять нервничаешь. У меня тоже так было. Но с ними плохо. Одни
беспокойства, нервы, нервы… Потом таблетки, бессонница. Доводят. Послушай меня лучше.
– Слушаю…
– Ну, я с ним рассталась.
– Он тебя бросил? Ты не способна.
– Я просто постоянная. А ты – как ветер. Это – об дверь?
– Угу.
– Когда ты телефон переставишь? Говорила же тебе сто раз.
– Да нет, восемьдесят.
– Или дверь выломай. И потом: зачем ходить дома в туфлях? Почему ты так
любишь каблуки?
– Отстань.
– У меня только что чайник вскипел.
– И что?
– Просто сказала. Вот ты мне говоришь все: брось пить кофе. А я не могу. Как с
ним рассталась, по пять чашек в день выпиваю. А потом спать не могу.
– Дура, вот и пьешь.
– Кстати, ты не знаешь, как правильно вены резать? Ну… так, чтобы потом не
спасли? Я слышала, вдоль, и под горячую воду…
– Идиотка.
– А может, как-то по-другому лучше?
– Ты что – серьезно?
– Повеситься будет эффективнее. Но некрасиво. Вся буду синяя, и язык торчит.
Нет, не пойдет.
– Что ты шутишь постоянно?
– У меня аптечка полная. У многих бутылочек срок годности истек. Может,
попробовать?.. Попроси у мужа пистолет!
– Зачем тебе?
– Зачем-зачем. Застрелиться хочу! Фильм видела. Там одна дамочка в конце от
Удивления, что ее муж маньяк, выстрелила себе в голову. На втором этаже. У! Так мерзко, аж мурашки по спине… В голову не буду. Ни в висок, ни в рот, ни в лоб. Некрасиво будет. В живот – спасти потом могут, стану калекой, и по второму разу придется. Драматичнее прямо в сердце. Как ты думаешь, чтобы попасть прямо в цель, нужно рассчитывать траекторию пути пули?
– Не знаю. Литературу почитай, справочную.
– Наверное, нет. Сердце почти посредине, только чуть-чуть влево. Да? А может,
не стóит? Знаешь еще какие-нибудь способы?
– Я не люблю черный юмор.
– Можно утопиться. Как Офелия. Потом буду бледная, красивая. Сияющая! Надо
на рассвете, в четыре утра. Тогда все еще спят.
– Спасителей опасаешься? Нужна ты!
– Вот именно. Случайным прохожим, посторонним непременно окажусь нужна.
– Надоело уже!
– И мне. Они все, мои знакомые, такие черствые, им все как пустой звук.
– Ты мне надоедать позвонила?
– Нет. Совета спросить.
– Ладно, совет: не надоедай мне по утрам, особенно такими идиотскими
шутками. Или мне трубку бросить?
– Нет-нет, не бросай! Не будь такой жестокой. Мне нужно выговориться. Мы же подругами были. Ты раньше такая хорошая была. Ласковая. Понимала меня. Что с тобой случилось? Зачем так? Раньше нежная была.
– И такая же сумасшедшая, как ты.
– И ТЫ теперь от меня отворачиваешься. Как они. Черствые они. И ты туда же.
Зачем так?
– Ты меня достанешь с такими темпами! Что ты постоянно все утрируешь? Черствые! Просто лезешь, наверное, ко всем со своими способами! У тебя духу не хватит ни застрелиться, ни повеситься, ни уториться…
– У меня скорее не хватит духу жить. Можно ведь еще с балкона прыгнуть. Или под поезд броситься, под машину. С парашютом, если кольцо не дернуть. Можно пойти в зоопарк и броситься в клетку к тигру.
– Нелепо.
– Но тогда в конце будет некрасиво. Противно, как в том фильме. Сегодня будет
повторение. Посмотри.
– Обязательно.
– Можно еще яд. Яду мне, яду! Надежды нас рано покидают. Я ни во что не верю.
Вот ты случайно не знаешь, как можно заснуть и не проснуться?
– Не интересовалась.
– Я сегодня чашку разбила. Вдребезги.
– Это к счастью.
– Ну это как знать. Для меня покупать новую чашку – не высшее счастье.
Обычное действие, обычные материальные траты. Знаешь, вчера такую сцену –видела. Идет мужик, грязный такой, вымученный. С собакой. Сначала на поводке ее вел, а потом пустил. Она бегала, бегала, он на часы смотрел. Потом звать ее стал, а она… ей хоть бы что. Мужик забыл, наверное, как ее зовут, клички разные перебирал, а потом сам за ней стал бегать. Поймал за хвост, упал. Она визжит так, головой мотает. Он пытается поводок пристегнуть, а она все больше головой-то!
– И что?
– Ну, он, представляешь, сам головой мотать начал. Помотал, успокоился, и
снова. Показывает ей, что делать надо. Так собачонка от удивления уставилась на него. И он поводок пристегнул.
– Ну и что?
– Ну, и все. Пошел с ней куда-то. Мне смеяться захотелось. Мне так часто
смеяться хочется в последнее время. Странно. Иногда вот смотрю страшные фильмы и смеюсь. Может, с ума схожу.
– По-моему, ты просто любительница черного юмора. Я давно заметила.
– Может и так. Я сейчас кофе пью. Заходи ко мне. Знаешь, я так рано сегодня
встала, в десять. Обычно до двух-трех сплю.
– Сама понимаешь, что вредно.
– Понимаю. Но мне во сне так хорошо, так хорошо! Там со мной так, как хочу. И,
представляешь, я до сих пор вижу цветные сны.
– Ну и что? Они и должны быть цветные. У меня тоже цветные.
– И я все больше во сне музыку слышу. Все музыка, да такая красивая. Прямо
будто у меня в сознании.
– Значит, ты счастливая.
– Может и так. Только, значит, счастье такое… его же и разглядеть нальзя!
– Ты что – плачешь?
– Не обращай внимания. Ну да ладно. Звони мне.
– Что ж тебе звонить, если ты трубку не берешь?
– Мне нравится слушать телефонные звонки. Но ты все равно звони. Мой
телефон разрывается от молчания. И наверное, все равно, как умирать. Ладно, я бросаю трубку. Пока. До встречи.
– Бросила? Пока. Я тебе, может, позвоню.
Июль 2004 года.
|
|