Под глухой шумок хрущевской ванной,
где вода струей гвоздит эмаль
вспомнилось: солдатик оловянный
в Андерсена сказке спит едва ль
под листом газетным на диване.
Бутафор подскажет сладкий сон:
зеркальце и лебедь из картона,
с балериной слиться в унисон
в чопорном владеньи камертона
с высотой под комариный звон.
Где глагол опережает факты
действия, бездействия. Шумы
фарса прорываются сквозь вату
пира в дуновении чумы,
и мелькают шарфики фанатов.
Где грядет трагедия времен
(всех причем) в присутствии народа,
"Оскара" и иже с ним имен,
где "Титаник" льдиной удивлен
под оргазм, в попытке поворота.
07.11.1998
|
|