А помнишь, в Лягушачьей бухте? Началось с того, что я попросил тебя все снять, искупаться, прижаться ко мне и поцеловать. Ты воспротивилась «грубому нажиму», побурчала, поругалась, сказала, что «никогда!»… а потом? А потом, через некоторое время, когда полежали мы и позагорали, ты сделала все, о чем я просил! Но уже от себя, сама, - и сняла лиф, а потом и трусики, искупалась, хотя до этого, говорила, что «в этой холодной воде купаться невозможно», и, прижалась, поцеловала, сама, - красивая, эротичная, вкусная, легкая, душистая… врединка. А я лежал, усмехался, наслаждаясь тобой, любящей и любимой.
Помнишь? Опять очередной катер с экскурсионной группой и голос, усиленный мегафоном:
- Кара-Даг… язык каменной лавы по восточному хребту, медленно остывая сползал в море… это крупнейшее образование лавы в Крыму…
От этого голоса уютность. И от тарахтения мотора маленького перегруженного катера – спокойствие. Его постоянные появления перед бухточкой сначала раздражали, потом стали приложением к Кара-Дагу, а вскоре без него уже не дремалось, как будто чего-то не хватало. И представлялось, что внимательные экскурсанты больше рассматривают не самый большой язык лавы в Крыму, а тебя, такую доступную солнцу, морю, ветру и мне, но недоступную им, застывшим с биноклями.
Я глажу тебе спинку, ложбинку позвоночника внизу, попку, ерошу волосы… прислушиваюсь к звукам Кара-Дага в отдалении, звукам моря, перебирающего гальку и внутреннему голосу сатирика, и думаю о благословенном этом мире… мире, в котором живет моя, именно моя жизнь, здесь и сейчас. И кажется, что ни другой жизни, ни другого мира не нужно. Более того, они не существуют, не должны существовать! По простой такой причине - не за чем. Все, что мне нужно, у меня уже есть – ты, твоя любовь, голубое небо над Кара-Дагом, море, солнце и заснувшее время.
Опять закрыл глаза. Улыбнулся. Разговаривает сзади величественно взвившийся вверх гордый своим вулканическим происхождением Кара-Даг – отражает собранные им вокруг звуки: музыку, гудки, шумы, возгласы природы. Опять мегафон экскурсовода – монотонно, ловко, по кругу, но с другими интонациями, немного раздражено и даже где-то зло, - достали?
Тепло, но не жарко. Твоя рука гладит мне спину, медленно и нежно перебирая пальцами кожу, как мячик. Придвинувшаяся… теплая и чуткая. Чувствую возле губ виноградинку, беру ее губами, как твою бусинку груди. Хочется сравнить, но не хочется открывать глаза и двигаться. Вкусно. Сладкий сок и косточки. Твои губы путешествуют по спине, руки обняли, более настойчиво, но легко и прохладно…
… Грохот камней, прибрежной гальки от проходящих мимо нас людей каждый раз обрывает состояние, близкое к счастью. Чудные! Разве можно ходить в этом раю?
- А вот перед вами самая протяженная бухта Кара-Дага… - опять экскурсионный катер с уже знакомым голосом.
И мы с тобой в этой самой протяженной бухте, только в самом ее начале, отделенном от остальных с запада огромным валуном, на котором я тебя фотографировал потом обнаженной на фоне черного Кара-Дага, помнишь? А с востока - почти гора, почти маленький Кара-Даг, только уменьшенный и выгравированный смыслом подарка нам – карманный наш вулканчик. Со стороны моря там можно снимать фильм о пиратах и разбойниках. А высоко вверху почти у подножья гор, там, где по тропинкам постоянно ходят люди, высматривающие укромное местечко в бухточках, там, прямо над нами, они постоянно останавливались. Интересно, что им нравилось больше, наше место возле моря или… смотреть?
Уже почти одни. Вечер.
- А может, искупаемся голыми?
Днем мы уже купались голыми! Только заходили в море - ты в почти снятых трусиках, я в почти надетых плавках… а в воде их снимали – волшебно, диковинно, странно, по-детски чисто и одновременно неожиданно возбуждающе! Соитие с природой. Блаженство от переполнения удовольствием до почти крика и ошеломляющих по тонкости и яркости ощущений. Обнимая тебя в прозрачной, почти голубой воде, целуя, доводя прикосновениями губ и пальцами до стона, я ждал твоей просьбы остановиться. Ты смогла подойти совсем близко. Почти.
- Я не выдержу… ты хочешь, чтобы я закричала?! – ее крик, даже стон, даже начало шепота окантовывали бы картинку исключительной по красоте природы восточного Крыма и делали бы ее завершенной, цельной.
А потом снова за свой валун. И опять - голые, в капельках, немного запыхавшиеся, но довольные… собой, Кара-Дагом, мурашками на коже друг друга, вкусом капель на губах домучивали друг друга шепотом непроизвольно ласковых и нежных слов на ушко. Ты читала вслух «Циников» Анатолия Мариенгофа, а я, наслаждаясь, поедал виноград и кормил им тебя.
А когда ты отложила книгу, начал раздавливать дольки винограда над губами, шеей и соединять образующейся сладкой линией губы и яремную ямку через обострившийся подбородок. Захотелось чертить сладость дальше… вниз: груди очерчены концентрическими кругами вокруг напрягающихся бусинок, а потом и по ним… одну виноградинку за другой… раздавливал, выливал сок, вел линию… вниз, по животу… по подрагивающему пупку… вниз. Повторение языком снизу вверх было слишком вкусным, чтобы я смог остановиться, хоть ты и просила, задыхаясь.
А еще, помнишь?
Ты вытянулась нагая в струнку на гальке прямо в сторону моря. Расслабленная красота твоего тела не отпускала взгляд: казалось специально немного отвернутая от меня головка, закрытые глаза, дразнящие приоткрытые губы, подрагивающий немного втянутый животик.
- Ножки раздвинь? - попросил я.
- Зачем?
- Чтобы морю было интересно…
Волны! Шум! Услышало море, обрадовалось.
- Сейчас трусики надену! – пригрозила.
Затихло море. Сразу. Испугалось. Спряталось. Только глаз хитрый высунуло, ждет. И ты... медленно, ножки поочереди... вправо, влево... буквально по пять сантиметров!... раздвигаешь.
Море застонало, заныло жалобно и протяжно! Жалко как мне его было. Пытка! Ты же от него... не близко. Даже волной не достанет, даже брызгами. А я ладошку на животик положил, пальцами к морю, волосики закрыл, потом сдвинул дальше...
Откатилось море. И небо? И воздух?
Это наша “Лягушачья бухта", затаившаяся среди многих других прекрасных бухт Кара-Дага, настоящего крымского вулкана, демонически черного, как-будто бы грозного, но такого щедрого и теплого своими тайными бухточками и уголками для нас.
Лучше вряд ли было бы. И хорошо, что мы не повторили наш поход туда еще раз.
Так лучше помнить.
|
|