Я человек культурный. Завсегда к этому стремлюсь. До сих пор помню мамины слова:
- Сынуля, не харкай на пол, как тот невоспитанный мальчик. Это некультурно. Плюй так, чтоб никто не видел. И не пукай так громко! Тихонечко возле дяденьки пукни и отойди. Пусть на него люди подумают...
Мама у меня дама светская. Всю жизнь проработала во Дворце Культуры. В гардеробе. А ведь еще этот... который все говорил: "Не верю!" Так вот еще он говаривал, что театр, а значит и Дворец культуры начинается с вешалки, то есть с гардероба. Так что мама воспитала меня по всем правилам культурного развития и привила мне любовь к театру с младых, как говорится, ногтей.
Давеча жена Сонечка приносит домой билеты в Мариинский театр.
- Борюсик (это она мне!), в субботу идем в Мариинку.
- А что там, Сонечка, дают?
- А я знаю? - она округляет глаза и пожимает плечиком. - Да и какая разница, пуся, что там подают? Возьмем все с собой. Чай, не впервой по театрам ходим...
Вот жена! Дай ей Бог здоровья - какая умница! Не, ну правда - че ж мы лохи распоследние по ихним буфетам шастать. Вы видели их цены? Так вы еще удивляетесь, что культурный человек идет в театр со своей выпивкой и закусью?...
В субботу одеваемся, что те франты: на мне белая рубашка в красный горошек, бабочка в цвет - зеленая в блестящую риску, штаны наглаженные как никогда и чистые ботинки сверкают, как у кота эти... самые... блестят, в общем. Соня тоже глаз не отвести - белоснежная прозрачная блузка, сапоги-ботфорты, шляпа с пером и леопардовые лосины. Ух, кошечка моя восьмипудовая! Да, без ложной скромности скажу вам, что в тот день мы были в центре внимания! Мне кажется, что на сцену смотрели меньше, чем на нас с Сонечкой...
После первого звонка мы быстро проходим в зал, чтобы без суеты занять места. Места попались хорошие - партер, пятый ряд, по середочки. Сидим, как короли и надо ж тут припереться каким-то старикам. Что-то лопочут, тыкают бумажки, чего хотят - не поймем. Подходит местная бабка, типа дежурная, слушает их тарабарщину, кивает, типа понимает, и обращается к нам. Мол, якобы мы заняли места этих иностранцев. Милое дело! Вы видели такое? Мы ничего - культурно объясняем, что мы первые пришли, а раз так, то места наши. Кто не успел, тот, как говорится, опоздал. Об этом всем культурным людям давно известно. Я правильно говорю? В общем, поскандалили чуток, да делать нечего - мы ж не дикари какие-то. Просто за державу обидно - каким-то дряхлым иностранцам отдать такие приличные места. А нас, коренных россиян, загнать аж на третий ярус.
Но ничего, осмотрелись - места тоже неплохие. Даже лучше. Во-первых, высоко сидим - далеко глядим, а во-вторых, есть куда шелуху от семечек сплевывать...
Тут электрик вырубает свет. В глазах темнеет, аж страшно делается. Но это в театрах всегда так, так что мы не особо испугались. Музыканты начали играть, и Сонечка хватается за сердце. Она у меня натура впечатлительная.
- Ой, - говорит. - Какая прекрасная увентюра!
"Увентюра" - это по научному вступление.
Поднимают занавеску - огромадная такая штора, и видим картину. На сцене типа базарная площадь, артистов тьма собралась, наверное, со всего театру. Да все такие нарядные, не хуже нас разодетые. И тут один черт как запоёть! Я аж подскочил от такой неожиданности - перепугал лешак заполошный. Чего поет, не разобрать - опера же... Только смысл я уловил. Вкратце вам расскажу, если интересуетесь...
В городе Великом Новгороде сходняк. Сидят на нем два авторитетных купца, гуляют на широку ногу. Башляют они одному балалаечнику, переодетой в мужика бабе, и тот, то есть та поет им про какого-то героя и далекую страну Индию... Я про нее знаю, там на слонах ездят и чай выращивают... Индийский... Всем та песня понравилась. И нам с Сонечкой тоже. И вдруг выходит еще один балалаечник и начинает разводить народ, чтоб ему денег дали. А он бы на эти деньги весь товар свез в Индию и продал втридорога. Прикиньте, лохов нашел. Ну, понятное, дело его под смех прогнали с базара. А моя б воля я бы еще накостылял такому ухарю. Но, похоже, там народ культурный собрался - не накостыляли...
Сонечка тихонько разворачивает из фольги колбаску, сальцо, лучок. Запах, я вам скажу, божественный! М-м-м... Я разливаю коньячок и мы пригубляем по стаканчику этого благородного напитка. Хорошо... Тепло так и растекается по жилам. Чувствую, как обостряются мои ощущения. Все ж таки опера сильная вещь!
Тем временем на сцене сменили картину и тот мужик с инструментом - вспомнил гуслями называется! - сидит типа на поляне и тоскует. Тут из-за кулис - тоже шторы, но поменьше и висят по бокам сцены - выплывают как бы лебеди (переодетые бабы, то есть женщины конечно). И одна из них, что поздоровее остальных, подкатывает к мужику и называется морского царя младшей дочкой. Значит, те помельче ее старшие сестры. Смотрю, мужичок приободряется - нашел таки лоховку, и давай перед ней гоголем выхаживать да распевать. Тут у них случается любовь, морковь и все дела, и царевна говорит: мол, ты, парень, завтра закинь в речку невод и поймаешь трех золотых рыбок. А за это, мол, замуж меня возьми. Ну тот, конечно, не возражает. А кто бы на его месте возразил, я - нет... На том они и расстаются...
И тут выясняется, что гусляр, мужик с поляны, женат. Дома жена извелась вся его ожидаючи. Ходит по терему и так жалостливо поет, Сонечку аж в слезы бросает... Дергаем по маленькой за здоровье всех жен и отдельно за здоровье Сонечки.
Мужик приходит домой и, дурак, сходу признается, что у него с царевой дочкой любовь приключилась. Мол, ты мне теперь и даром не нужна. Завтра, говорит, поймаю золотых рыбок и уплыву к едреней Фене за тридевять земель. Баба, жена то есть, в слезы. "Не бросай!" - кричит. - "Не то повешусь или с балкона спрыгну!" А ему хоть бы что, типа вешайся. Подлец, одним словом!
Назавтра, ну типа уже день прошел, а на самом деле минуты три, гусляр приходит на тот же сходняк и забивается с авторитетами, что вытащит из речки золотых рыбок. Те смеются над дураком и спорят. Попали мужики - тот все ж таки вытягивает невод с золотыми рыбками. Рыбоньки, молоденькие девчушки, так и трепыхаются в сетях. Я аж крякнул от удовольствия, за что тут же получаю от Сонечки тычок в бок.
Народ видит - такое чудо! Гусляра зауважали, авторитетные купцы бабла ему отвалили - че ж раз проиграли. В это время рыбки превращаются в солидную гору золота. Гусляр на радостях покупает тридцать и один, значит, тридцать один корабль, забивает их барахлом, бодигардов нанимает и собирается отплывать в Индию. Тут на пристань прибегает жена, просит не уплывать, да куда там! Он же теперь олигарх! Прикиньте, сколько стоят тридцать кораблей, набитых товаром! Рома Абрамович в сравнении с тем гусляром нищий чукотский юноша.
Тут включают свет, и музыканты уходят к себе в кандейку выпить-закусить. Мы никуда не уходим - у нас все с собой, я уже говорил. Набулькал я коньячку и, чувствую, погибает во мне тамада. Так хочется речь толкнуть перед людями - спасу нет. Слава Богу, зрителей в зале еще хватает. Встаю, на глазах слезы умиления, я уже всех люблю, и говорю:
- Господа, позвольте поднять этот бокал за выдающиеся достижения нашего оперного искусства на театральной ниве мировой культуры. Позвольте пожелать нашим артистам крепкого здоровья и дальнейших творческих успехов!
Всё - немая сцена! Кланяюсь в гробовой тишине и залпом выпиваю. Раздаются аплодисменты. Это растроганная речью Сонечка бьет в ладоши и ее поддерживает один мужичок, что рядом оказался. Наливаю и ему, мне для хорошего человека ничего не жалко. Оказывается, мужик этот большой ценитель оперы, широко известный в узких кругах критик, и в прошлом непризнанный драматург. Понятное дело, у нас же проще простого человека в грязь втоптать, чем талант признать.
- Художника всякий обидеть может, - говорит наш знакомец и мы выпиваем за поэзию души и полет авторской мысли. До чего образованный человек!
К нам подходят дежурные бабки и просят прекратить безобразие. Я с готовностью откликаюсь на просьбу, вскакиваю, опрокидывая на брюки критика налитый стакан, и спрашиваю - кто мог обидеть таких милых старушек, кому нужно набить морду? Оказывается, они имеют в виду нас, чтобы мы не распивали спиртных напитков в зале. Чудно, ей-богу! Это чем же мы хуже тех, которые в буфете надираются? Может, они там водку стаканами глушат, а мы тут культурненько на скамеечке коньячок попиваем. Не из алкогольного побуждения, а от избытка чувств. Ну и что, если газетку на перилах разложили? Ладно бы на бархат сало выложили. Но мы ж подстелили, с понятием все-таки. Не колхозники же, люди образованные, культурные. Подумаешь, крошки вниз сыплются! Все равно же подметать после спектакля будете...
Одним словом, испортили нам настроение. А еще в театре работают, уж постыдились бы людей. Эх, мать! Хорошо антракт закончился.
Сидим, настроение уже не то, сами понимаете. Жуем лук без всякого аппетита. Но, когда, подняли занавеску, мы обалдели! На прозрачной тюли голубые волны играют. И корабль плывет, как по настоящему морю. На корабле олигарх с братвой. И вроде бы те говорят ему - прыгай за борт, а то чего-то корабль не плывет. Я бы на его месте двух братков вместо себя скинул, а он сам прыгнул. Думаете, утонул? Ага! Я тоже так думал! Даже с критиком поспорил! Проиграл - налил стакашку... Тонул мужик, тонул, да не утонул. А попал в подводное царство, к тому царю, чья дочка золотых рыбок подогнала. Царь, такой авантажный дедок с трезубцем, делает олигарху предъяву. Ты, говорит, двенадцать лет по морям плавал, торговал, богател, гад, а мне ничего не платил. И, мол, за это тебя щас буду мочить. И как замахнется трезубцем! Матерь божья, думаю, сейчас черепок как треснет... Нет, не успел. Выбегает та царевна, хватается за трезубец и говорит, ну то есть поёть - не убивай моего жениха! Мол, любовь у нас и все такое. Давай лучше свадьбу играть. Ну, дед обрадовался, чего ж - последнюю дочку можно выгодно пристроить. И давай тут все плясать! И начали от такого веселья корабли тонуть, вот как распоясался старый царь. Вдруг на тюле высвечивается страшная морда и приказывает остановить пляски. Царевну с олигархом отправить наверх и превратить ее в речку. Чья это морда, лицо то есть, было - не знаю, но, как сказал, так и получилось! Только на суше олигарх заснул, бедная царевна попела, попела, да и превратилась в речку. А мужик просыпается, смотрит рядом никого. Что за ё...? И тут он слышит, где-то рядом поет жена, которую бросил двенадцать лет назад. А та все тоскует о нем, думает, что погиб где-то в дальних странах. Тут они встречаются, олигарх, говорит, мол, я тебя снова люблю, а царева дочка мне не нужна (естественно, она же теперь речка). Давай, говорит, опять вместе жить. И в это время по речке, в которую царевна превратилась, приплывают олигарховы корабли со всем добром. Все поют, веселятся, а я все недоумеваю - как этот хохол оказался в древнем Новгороде? А по-вашему Садко не хохол?
В общем, сильно мне конец не понравился. Видали такого - двенадцать лет где-то по заграницам гулял, с любовницей натешился и героем к жене вернулся, да еще остался при таких-то бабках! Не, я за справедливость! Потому и запустил в него бутылку...
А любовь к искусству, товарищ капитан, во мне не убьешь! Вот выйду через пятнадцать суток - пойду на "Лебединое озеро". Я про животных страсть как люблю смотреть...
|
|