Через громыхающую толпу пробивались долго, с трудом и с натужным сопением. Впереди шла Бобыхина, как танкер, прокладывая путь среди армии меломанов, и держа курс на центральный вход концертного зала, где маяком поблескивала бритая головой охранника. Сзади, спрятавшись за широкой спиной подруги, семенила Галька, прижавшая к подростковой груди портрет любимого певца, которого они вот-вот увидят в жизни и услышат его продирающие до слез песни.
Обработав локтями себе путь, дородная барышня, словно сошедшая с картин Рубенса, и ее маленькая подружка с фотографией кумира, предстали перед очами секьюрити, отдали ему билеты, и возбужденно пробежали в битком набитый зал, где под светом прожекторов, на сцене уже стоял он – красивый и притягательный, молодой и талантливый, звезда отечественной эстрады. Под оглушительные крики фанатов, лилась песня, стихи которой, не первый год переворачивали давно усопших классиков русской поэзии. Апофеоз отечественной словесности строками «я люблю тебя, а ты меня нет, почему так получилось…» будоражил юные уши и заставлял девочек рыдать над превратностями отношений.
Бобыхина с Галюней протиснулись почти к самой сцене. Здесь лучше всего ощущалась атмосфера всеобщей эйфории, и вид на обожаемую звезду был то что надо. Галька так и обмякла от счастья, когда близко увидела своего героя, отчего внизу живота разлилась приятное тепло. Ее крупная подруга начала пританцовывать, переливаясь в мерцании стробоскопа желейной массой, большие груди плясали не в такт музыки, а задавали свой папуасский ритм. Она даже пыталась подпевать, томно закрыв глаза.
Когда послышались первые аккорды нового хита, зал завизжал. Бобыхина подхватила эстафету и забасила, широко раскрыв рот, только ее визг больше походил на гиканье циркового тюленя в сезон спаривания. Галька же слабо попискивала и со смущением оглядывалась по сторонам – не выглядит ли она как дура.
Так и наслаждались концертом в порыве массовой истерии: визжали, плакали, пели, хлопали, кричали, пока не выбились из сил, обливаясь потом.
Безмерная любовь девчат к певцу была бы не полной, если бы не один ритуальный жест, выражающий всю глубину фанатизма.
Бобыхина, что бы хоть как-то заполнить этот пробел, запустила руку под свою длинную юбку, и с грациозностью фокусника сняла трусики, вытащив их на свет божий как нечто сокровенное, никогда не оскверненное рукой мужчины, потому что этот дар, носимый и не снимаемый на протяжении недели, предназначался только для того, кто сейчас на сцене выдавливал свой очередной хит. Трусики – это не уместное определение для дара Бобыхиной. Скорее, они напоминали нечто среднее между простреленным парашютом десантника и капитуляционным белым флагом, старым и пожелтевшим от времени. Размахнулась как следует, что бы наверняка долетело до адресата, и швырнула, при этом прокричав : «Мы тебя любим!» Головы зрителей вместе с неопознанным летающим объектом очертели дугу, наблюдая полет во всей красе. Трусы плавно рассекли воздух, и с точностью ракеты «земля-воздух» приземлились на голову кумира, накрыв леопольдовскую мину.
Зрительный зал перед глазами звезды исчез, превратился в непроглядную пелену с желтыми отливами и резким запахом. Ему показалось, что он ослеп.
– Я не вижу вас! – выкрикнул артист. – Я не вижу ваших рук!
– Мы здесь!! – хором взревел зал и распустился полем конечностей.
Гальке тоже захотелось отблагодарить идола, но ее подарочек приземлился где-то в первых рядах, где сразу же прокатилась волна возмущения и протеста. Не тут-то было.
В зале началась настоящая эпидемия благодарения: девочки плача от восторга стали повторять увиденный ритуал: в воздух полетели целые комплекты нижнего белья, сцена запестрела тряпочками разных цветов – те, что не долетали, приземлялись на головы зрителей, к искушению малочисленной группы ребят, которые тайком рассовывали дары по карманам. Некоторые умудрялись заворачивать в трусики мобильник, то ли для того, чтобы придать тяжесть необходимую дальности полета, то ли, чтобы пальцы артиста обласкали кнопочки телефона, и все были счастливы. Все, кроме Бобыхиной – девушку поглотила ревность. Ее святая святых уже покоились где-то на полу среди всевозможных моделей, все прибавляющихся, и прибавляющихся. Впервые она узнала, что значит быть фанаткой и так ненавидеть своего кумира – это была тяжелая ноша для молодой и наивной барышни.
На следующем концерте, около входной двери была повешена табличка, где строго запрещалось проносить с собой в зал нижнее белье. Всеобщее разочарование вторглось в юные души девочек-тинэйджеров, только один охранник, с бритой головой, был по-настоящему счастлив, проверяя юных поклонниц на недопустимый предмет одежды.
|
|