Вставлен в оправу и вклеен навек,
дождь по блестящему с радостью хлещет,
в струях воздушных улыбка трепещет,
и невесомости мил человек.
Цокают туфельки по небесам,
нежным виденьем дыша и усладой,
ветер сражается с томной прохладой,
с шелестом шелка управишься сам.
Катится дрожь, спотыкаясь о взор
или, напротив, спасаясь от взора,
словно привязчивый след от узора,
в плавленом воске увяз разговор.
Рвут паутины прочнейших из пут,
и неистраченность, и прорицанья,
и непохожести, и порицанья
с непозволительной легкостью рвут
руки, касания жаркие их,
в трепет приводят ожившее тело,
и никогда еще так не хотелось
телу безвольно зависеть от них.
Катится времени огненный шар,
сполохи истин роняя в надежде,
что, обольщенные ими невежды,
не оттолкнут этот пышущий дар.
|
|