Марин умер.
В лазурное небо
Впились губы сосновых досок.
Сигареты трепещутся нервно
И глаза раздирает песок.
Мы не верим! Не верим! Не верим!
Но реальность нас лупит под дых:
Его тело лежит, плесневея,
И не просит ни есть, ни воды.
Улыбаясь, он смотрит с портретов:
Для чего, мол, вы здесь собрались?
Разве может быть важным все это
Для того, кто лишь пепел и слизь?
Он был всех нас мудрее и старше,
Очень многим он в жизни помог…
Он оставил мечты о Наташе
В миллиардах затертых томов.
Он не тряс перед всеми елдою,
Не был признан врачом как дебил…
Жил он скромно: питался едою
И всегда безответно любил.
Умирал он вдали от любимой –
Оттого все быстрей и больней –
Может, сердце и ныне бы билось,
Доведись ему рядом быть с ней…
На минуту пред смертью опомнясь,
Он взглянул, по привычке, в окно, -
И изрек его гаснущий голос:
- Мне кирдык! До свиданья, говно!
|
|