не взлечу. неуклюжей птице
не дано в небесах парить.
ты научишь меня молиться,
неопрятный, хромой старик?
ты все к солнцу, пытаясь греться,
ну а солнце – упрямо прочь…
ты без глаз – как и я – без сердца.
здравствуй. как ты встречаешь дочь?
ты седой. и уже давно
ни о чем не жалеешь. впрочем,
ведь на мне-то как раз твое
оперение – цвета ночи…
***
сбиваюсь. что мне твой молитвослов,
когда так жжет глаза и ноют губы?
перебираю четки – как слонов –
тех, детских, перед сном.
…не любит… любит –
ромашка растеряла лепестки,
как мы с тобой свои теряем лица,
глотаю седуксен. и тру виски
смотри – я за тебя учусь молиться.
***
приткнуться бы – к Богу, к черту?
из рыб понаделать птиц?
в русалочьей книге мертвых
не хватит на нас страниц.
болотистой тьмой не пойман –
знать, омут не так глубок –
устанут в пещере мойры
разматывать наш клубок.
взорвешься тугой пружиной
отвечу – раз ты спросил.
мы слишком упрямо живы –
на смерть нам не хватит сил…
***
помолись же сегодня, мама
за небрежность моих волос,
и за то, что я так упряма,
и за то, что опять спалось
мне не там и не с тем. ты слышишь –
обо мне ли звенят ручьи,
и скребут половицы мыши?
мама, мама, скорей прочти
неуклюже – скороговоркой,
пару тусклых, безликих фраз.
мне не легче. но это ЧТО-ТО
отступило на этот раз.
невесомость оконной рамы
ограничит квадратом ночь.
помолись же сегодня, мама,
попроси небеса за дочь…
|
|