2084.
(роман)
Пролог.
Что есть утопическое сознание в чистом эмпирическом виде? Свойство разума (основное) заключается в стремлении находить ответы на вопросы. Но в системе «n» ряда уравнений с «n» в степени «n» решений, какой является Вселенная, разум, осознав свое бесконечное бессилие, благодаря уникальному, именно присущему че-ловеку условию интерактивности сознания, меняет правила «матрицы бесконечно-сти», пытаясь определить её границы. Именно это и является основным базисом лю-бой (абсолютно любой) утопии. Навязывание вселенной решения в ситуации его от-сутствия. В этом плане «тоталитарная» утопия Платона не отличается по содержа-нию от «антитоталитарной» Эпикура. Именно в поиске и попытке выдумать ответ на вопрос, который в принципе не может никогда иметь ответа, и заключается весь смысл безумного и бесконечного поиска утопистов. И этот ответ есть «модель». Модель общества, в котором найден ответ на вопрос. Это модель и является утопи-ей. В действительности утопия противоречит даже не человеческим законам, а зако-нам Вселенной, и обречена на саморазложение изнутри, поскольку отвергает прин-цип увеличения энтропии. Отвергает развитие. Поэтому любая утопия есть «мерт-вый эксперимент».
Если задаться детским по содержанию вопросом: а почему тогда миллионы действительно интеллектуально развитых личностей пытались и пытались найти от-вет на такой бессмысленный вопрос, то можно понять, почему невозможна утопия. Да люди пытались найти квадратуру круга и всё! Вопрос, не имеющий ответа, а именно таким вопросом и является идеальное общество, абсолютно типичен и имеет аналоги практически в любой отрасли науки. Бесконечность не познать, а вечный двигатель не построить (хотя ой как хочется!).
Оруэлл, описав подробно мир «1984го», забыл о маленькой детали, которую он выделил, и возможно чисто случайно, именно в «детском» произведении «Зверо-ферма». Он забыл ответить на вопрос, что же уничтожит утопию? Ответ прост. Слой общества, объявивший о своей избранности в условиях утопии и будет двигателем уничтожения этого общества. Он просто по неписаному закону бесконечности раз-вития постепенно начнет его разлагать, плодя «привилегии» и множа иерархию. На-конец начнется распад «с головы». Именно этот безумный процесс и наблюдался в чистом виде у нас в стране, фактически после 37 года.
Начинается все с банальных привилегий. А дальше… Горбачев, «перестрой-ка», «гласность», и как следствие – капитализм.
Ой… как все это СКУЧНО!
Миллион раз описано…
Нет, зададимся вопросом другим: а что ожидает современную утопию? Что ждет демократию? То же самое – разложение и как следствие сначала олигархиче-ский капитализм, затем тоталитарный абсолютизм и, наконец, просто абсолютизм как таковой – монархия. Через триста лет планетой Земля будет править царь!
Если западное общество не признает возможности одновременного существо-вания и демократий, и «жестких» режимов, оно превратится в утопию и свернется в итоге в монархию. Это уже не политология, это просто какая-то метафизика!
И когда начнется начало конца? А прямо сейчас. Уже сегодня.
Начало конца – республиканцы! А приемы их уже смахивают, и вполне даже буквально, на приемы тов. Сталина. А именно, поиск врагов, насаждение идеологии строя как единственно верного и утверждение абсолютной значимости и (главное!) неизменности того строя, который уже существует. ВСЁ!
Я даже выражусь более экстремально: царь будет править на нашей планете уже лет через пятьдесят. Я его возможно даже увижу.
Оцените мое чувство юмора.
Память поколений, вопреки Оруэллу, даже незачем стирать. Потому что-то поколение, которое строит абсолютизм, будет верно ему до гроба и оправдает все и вся. И останется верно ему, пока не сойдет в могилу.
Ох, как мы не любим читать фантастику!
А следовало бы…
Почитайте Ван-Вогта. А еще лучше Шекли или Филиппа Дика.
Я вот почитал.
И как будет выглядеть этот царь? А банально…
1. Голлум проснулся.
Александр проснулся. Его разбудило пиканье будильника (далее прям как по Оруэллу – никакой фантастики: мир предметов – мир 2002 года! Не люблю приду-мывать). Саша потянулся… Спать хотелось до потери сознания, но… Надо идти, нет не идти а лететь на работу, иначе – арест и лишение всех доходов по статье «опо-здание»!
Саша вскочил…
7.45.
Включил радио, пока готовил «быстрый» завтрак…
- Президент Соединенных Штатов Мира заявил о необходимости скорейше-го усиления контроля за благополучным питанием сограждан!
- Понятно! – сказал Саша, но не выключил радио. Это было опасно.
Он быстро поел, оделся, бросил взгляд на компьютер и вышел из дома. На по-роге дома он выключил радио и включил сигнализацию.
Начался новый день.
Саша, не спеша, ехал на своей «Хонде» на работу.
Мимо пролетали вывески:
«Усиление бдительности дает прирост производства!»
«Гастроном»
«Распределение питания есть способ борьбы с голодом!»
«Новое питание от Мак-Бич»
«Молитесь господу вашему, и он даст вам все!»
«Президент любит детей»
«Демократия есть наилучший способ управления коллективом»
Саша выехал на третью Авеню.
Он спешил на работу в новый Всемирный Торговый Центр на третей Авеню (быв. Луначарского). Он очень спешил. Опоздание грозило увольнением и аре-стом…
«Интересно, а кто будет следующий президент? – подумал Саша, - неужели его племянник?»
«Народ Земли любит своего президента!» – ответила ему ближайшая надпись.
Мимо пролетели два бронетранспортера с квантовыми пушками. Движение остановилось на секунду и продолжилось затем. Это были меры предосторожности связанные (маразм) с террористами.
Террористов боялись все, включая, возможно, даже… мистера президента.
Саша резко затормозил перед World Trade Center и, оставив машину на стоян-ке, быстро влетел в здание.
- Пропуск! – услышал он просто разящий наповал голос.
- Вот… - ответил Саша.
- Так… проходи! – отметил мен в каске и бронежилете.
Саша прошел между двумя столами, его просветили насквозь.
«Если такие меры предосторожности везде и всюду, то как… - едва не подумал Са-ша, но вовремя спохватился, думать такое было нельзя, это было преступление.
Здание прощупывалось ментальными аппаратами.
«Я идиот!» – подумал Саша. Это была его стандартная установка.
Он побежал к лифту.
99ЫЙ этаж…
Саша вышел из лифта. Он очутился в банальной обстановке «ничегонедела-нья» и с ходу включился в работу.
Он подлетел к своему столу и посмотрел на время:
«Ой! – подумал Саша, - почти восемь часов, без пяти минут! Похоже, я расслабился, а это плохо».
Он наклонился над компьютером и принялся считать. Считал он одно и то же уже два года. Бизнес-план уточнялся и уточнялся. Так было надо. Он пересчитывал-ся и пересчитывался до бесконечности. Почему? Просто он должен был выйти со-вершенным, а пока это не выходило. Почему? Пока ответ на этот вопрос считался преступлением.
Саша погрузился в расчеты. Выходило, что фирма должна заработать 5,5 мил-лиардов долларов, а нефти было только на три. Как сделать пять, он пока не пони-мал, но чувствовал, что решение рядом. Он работал. В его голове был ответ, но пока он не решался его «опубликовать» потому, что это было опасно. Это грозило аре-стом.
За соседним столом его друг Антон взял и ни с того ни с чего запустил «Quake 22».
«Он с ума сошел! – подумал Саша, - это же преступление!»
- А никакое это не преступление, – возразил вслух Антон
- Ты сошел с ума! – сказал Саша внятно и буквально.
- Нет, это мир сошел с ума, нельзя из трех сделать пять или шесть, нельзя и все! И никакое это не преступление! – ответил Антон.
- Надо! – ответил Саша.
- Ну, раз надо то делай! – мрачно бросил Антон, - а я пока позагораю!
Саша задумался. Несообщение о «преступлении» есть преступление, но Антон его лучший друг. Как же поступить?
- Ну, не напрягайся, Сашок, звякни куда надо и всех делов. Фронтальная ло-ботомия и ничего страшного! – гордо ответил Антон.
- ТЫ, ИДИОТ! – сказал Саша.
- Я это знаю! – ответил Антон.
- Убери «это», пока меня не затошнило.
- Ладно, но решение проблемы это не приблизит, - ответил Антон и вырубил Quake.
Саша задумался.
«А вдруг у этой задачи действительно нет никакого решения?»
И моментом вытравил из себя такие крамольные мысли.
- Внимание, внимание! В 11.15 будет срочное сообщение президента. Сроч-ное сообщение! – раздалось по всем этажам.
Саша задумался: сообщение, о чем?
«Дорогие сограждане! Жители самой великой демократии в мире! После долгих и глубоких раздумий я пришел к жизненно необходимому для нашего общества ре-шению. Оно продиктовано всеми предшествующими в последние месяцы события-ми. Поймите меня правильно. Не я хотел этого. Этого, видимо, хотели наши враги. Враги мира справедливости и созидания. Но они глубоко просчитались. Они дума-ли, что смогут запугать нас своими терактами. Они думали, что смогут ценой тысяч бессмысленных жертв вызвать недовольство нашего народа. Посеять в нем страх и неуверенность. Посеять сомнения в способности наших доблестных полицейских навести порядок. Но они жестоко просчитались! Я вынужден. Именно вынужден, после глубоких раздумий и консультаций с ближайшими своими соратниками. Меня заставили. И я пришел к этому решению и сделаю его. Как это требовалось всегда, когда горстки жалких отщепенцев, ничтожных трусов и подонков поднимали руку на то, что всегда было свято для нас, свободы, демократии и права человека. Я ОБЪЯВЛЯЮ ПО ВСЕЙ ТЕРРИТОРИИ ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ ЧЕРЫЗВЫЧАЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ И ВРЕМЕННОЕ, ПОВТОРЯЮ ВРЕМЕННОЕ, ПРОСТО ВЫНУЖ-ДЕННОЕ СОКРАЩЕНИЕ СВОБОД! Поверьте мне, как тяжело было это решение. Как трудно оно далось. С сегодняшнего дня устанавливаются более жесткие прави-ла контроля за мыслями граждан, отменяются свободы собрания и передвижения. В крупных городах с населением более 10 миллионов человек вводится комендант-ский час, а также восстанавливается смертная казнь через четвертование. Это было вынужденное решение, но мы пошли на него, во имя спасения демократии, свобод, гармонии и мира! Во имя Бога. Аминь!»
Все открыли рты, даже Саша.
- Во! Это здорово! – сказал Антон.
- Правильно, так их надо, подонков! – возопила Лена, подружка Антона.
- Правильно, господа! Да здравствует наш президент! Гарант мира, справед-ливости и демократии! – раздалось вокруг.
«Да гореть ему в геене огненной» – подумал Антон.
«И что теперь?» – подумал почему-то Саша.
- Вот тебе и новый Голлум – сказал Антон Саше.
- Кто-кто? – спросил Саша.
- Так ничего… забудь… - бросил Антон и обнял Лену.
На следующий день Антон не пришел на работу…
2. Где Антон?
- А где Антон? –наконец решившись, спросил Саша у своего соседа Игоря.
- А какой Антон? – спросил крайне удивленно Игорь, - Антон из ”Global In-ternational project”?
- Нет, Антон?
- Какой Антон? – удивленно-преудивленно спросил Игорь.
- Ну, тот, что сидел за этим столом?
Игорь пожал плечами. Никакого Антона он не помнил, хотя сидел здесь уже пять лет.
- Тут не было никогда Антона, - ответил вежливо Игорь.
- НЕ БЫЛО, как я мог об этом забыть! – пробормотал Саша, - да конечно, тут не было никогда, никакого Антона. Не было…
И он склонился за компьютером. Работа не шла. Саша никак не мог рассла-биться. Просто не мог и все.
«Надо собраться – подумал он, - эта задача должна иметь решение!»
Саша напрягся. Внезапно к нему подошла Лена и что-то оставила на столе. Саша машинально раскрыл оставленную бумажку, прочел одним глазом и бросил в «терминатор». Бумажка вспыхнула и исчезла навсегда.
На ней было написано: «Кино, «Возлюби бога!» в 7.15, все идут».
«7.15!» – подумал Саша, - «а комендантский час с 10.15, все нормально»
И никаких мыслей!
Гигантский кинотеатр на первой Авеню 22 (быв. пр. Ленина) мерно принимал посетителей. Перед сеансом выступил правозащитник и, зачитав еще раз «обраще-ние президента СШМ», подробно объяснил, почему государство вынужденно было пойти на такой непопулярный шаг. Правозащитник был известный и уважаемый в городе. Его дед сидел при коммунистах, а затем пострадал и от Путина. Ему же са-мому было за сто с гаком, но держался он молодцом.
«Я призываю вас, мои сограждане, к бдительности и повиновению» – закончил свою речь правозащитник.
Все зааплодировали.
Затем после рекламного журнала, в котором рассказывалось о новых изобре-тениях науки и новых терактах, начался фильм.
Фильм рассказывал о том, как прийти к богу, минуя ложное сострадание к ближнему. В финале разбогатевший священник, отправлял в руки правосудия тер-рориста, который был его братом. Террорист огрызался и брызгал слюной. Началь-ник полиции в ответ говорил священнику. «Не бойтесь святой отец! Он вас больше никогда не увидит. А ради дела демократии…». «Можно поступиться даже тайной исповеди!» – заканчивал святой отец. «Правильно! Именно так!» - поддерживал его полицейский. Зрители плакали от переполнявших их чувств, особенно те, что были пожилые женщины.
Лена внезапно положила руку на колено Саше.
- Пойдем, - сказала она одними губами.
Саша повиновался – привычка, вошедшая под кожу.
Когда они вышли, Лена протянула ему… сверток, по форме напоминающий “Notebook”.
- Что там? – спросил Саша.
- Ничего, прочти дома, только голову оберни сначала влажным полотенцем, так надо.
- Ты с ума сошла?
- Заткнись! – внезапно зло ответила Лена.
Пораженный, как ударом молнии, Саша заткнулся. Он понял, что в свертке «бумажная» книга. Книги такого типа уже лет двадцать, как были запрещены. Но их читали, обернув голову влажным полотенцем, чтобы их лишние мысли не прочел в свою очередь компьютер слежения. В основном это была порнография и эротика…
Саша, придя домой, поев, поработав и приняв душ, лег спать с обернутым во-круг головы полотенцем. Затем он внезапно вновь включил свет, развернул сверток и посмотрел на книгу.
«Оруэлл. «1984». Странно…» – подумал Саша, и решив, что это порнография, не-спешно открыл книгу и начал читать. Это оказалась, однако, не порнография. Это было пособие для террориста!
3. Пособие для террориста.
В книге подробно рассказывалось, как оказывать акты неповиновения, сабо-тажа и вызова властям, которые вели справедливую и благородную борьбу с врага-ми как внутри страны, так и за её пределами во имя благородных идей справедливо-го общества. Более того. Само понятие справедливости и значимости всех тех цен-ностей, которые Саша впитал с молоком матери, обливались изощреннейшей грязью и просто уничтожались в глазах читателя. В книге также объяснялось максимально доступными средствами, как избегать контроля за мыслями и незаметно исподволь наносить урон государству, подтачивая его основы. А также готовить себя и на дру-гие, по-видимому более страшные преступления. Финал книги был просто тошно-творный… Саша не смог его прочесть, потому что почувствовал буквальные при-ступы удушья.
«Ах ты, гнида!» – подумал Саша в адрес Лены, - «Бог мой, она же… Она же… Сво-лочь… Террористка!»
«А почему она дала мне эту мерзкую книжку? – спросил он себя, - Нет, вот почему? Что она хотела этим сказать? Что я террорист? Что я взрываю небоскребы, убиваю политиков, бизнесменов, женщин и детей? Что я скрываюсь от полиции? Меня, что, уже ловят? Ах ты, маленькая гнида!»
Он посмотрел на книгу, которую дала ему Лена, как на гремучую змею.
«Я отнесу её в полицию и заявлю на Лену, немедленно!» – подумал он про себя. У него было чудовищное желание бросить мерзкое произведение литературного твор-чества в «терминатор». Но он удержался. Ему нужны были очевидные доказательст-ва.
«Спать!» – приказал он себе и заснул, прямо с полотенцем на голове.
В итоге он чуть не проспал…
«На работу! Книга. Спрятать. Подождет. Пусть живет пока, сволочь. Но я ей все вы-скажу! Все. Все узнают, кто она на самом деле!»
«Сегодня казнены тысяча двести сорок три преступника, из них двести пятьдесят через четвертование! Это вынужденная мера. Комендантский час, введенный в Мо-скве, в Санкт-Петербурге, в Нижнем Новгороде, в Перми и в Екатеринбурге прохо-дит без эксцессов, полиция отслеживает террористов. Уровень жизни за последние полгода поднялся на 0,4 процента. Хвала Господу нашему. Аминь!»
Придя на работу, Саша первым делом покосился на Лену самым злобным взглядом, который мог изобразить.
«Я тебя ненавижу!» – подумал он.
Ненавидеть коллегу не запрещалось.
Лена вздрогнула, словно от удара легким током. Она неотрывно смотрела в монитор компьютера.
«Я убью тебя, сволочь! Тебя казнят!» – подумал с еще большей злобой Саша.
Лена молча работала, как ни в чем не бывало.
«Потом!» – подумал Саша и расслабился.
4. Главное, расслабься!
- Ты что мне подсунула, тварь! – заорал Саша на Лену, когда они остались одни в комнате для «клонирования».
- Не ори и раздевайся! – сказала Лена.
- Я убью тебя! Ты поняла! Я НА ТЕБЯ ДОНЕСУ!
Лена сняла трусики. Она стояла голой, а Саша даже не снял этикетку со своим именем.
- Мы в комнате для «клонирования», ты забыл? – спросила она.
- Тварь! – тихо прошипел Саша, - сучка!
- Дурак! – ответила Лена, - не хочешь раздеваться, как знаешь, но компьютер фиксирует потовыделение. Так что, если будешь вести себя не так, как на-до. Сам понимаешь, кто на кого донесет.
Саша замялся. Это, конечно, был примитивный шантаж. Комната для клони-рования была местом любви и уединения. В ней уединялись для того, чтобы завести потомство. Секс за пределами такой комнаты считался преступлением. В принципе особой слежки тут как бы не было. Но требовалось «трахаться» иначе… Это расце-нивалось как ведение переговоров и терроризм.
- Я немного подрочу на твоих глазах, чтоб был пот, - ответил Саша.
- Ой! – Лена улыбнулась, - ты даже не дурак, ты просто клонированный иди-от в последней инстанции.
- Откуда у тебя эта книжка? Ты знаешь, что бывает за подобную литературу?
- Расслабься! Её написал человек за сто лет до нашего с тобой рождения.
- Почему ты притащила меня именно сюда? Хотела, чтоб все было, как в книге? Вас этому учат?
Лена посмотрела на него внимательно.
- Сначала разденься или дрочи, а то арестуют обоих!
Саша впервые почувствовал некоторый бред происходящего. Впервые в жиз-ни. Это его напрягло. Он задумался, как только мог, и даже немного вспотел. «Мы живем в демократической стране. У нас свободы и права, выстраданные кровью миллионов людей и десятков поколений» – произнес он про себя заклинание от лу-кавого.
- Ты просто задумайся! – сказала Лена, подойдя к нему на шаг, - зачем весь этот контроль? Просто зачем? От террористов? Да их нет! ОНИ не сущест-вуют. Существуем только мы с тобой и все. Больше никто…
- Ты… - прошипел Саша.
- Молчи! – ответила Лена, - я террористка, понял. Я взорвала небоскреб в Нижнем Новгороде 10 июля этого года. Понял?
- Тварь… Но постой… Что ты хочешь сказать? Ты не ездила никуда. Как?
- Мысленно! – ответила искусительница.
Саша почувствовал, как капля пота покатилась по его лбу.
- Знаешь! – добавила его мучительница, - а ведь я просто прямо сейчас могу выйти на улицу, сказать всем и вся, крикнуть -- я террористка! Я взрываю небоскребы! Я убиваю полицейских! Я ненавижу всех вас! И ты думаешь, что кто-то что-то мне сделает? Нет! Они не ловят таких, как мы. Они их выращивают, иначе им не зачем существовать. ОНИ САМИ ВЗРЫВА-ЮТ…
Саша ударил её по лицу. Лена, хрупкая девушка, отлетела на пол. Затем под-нялась и села. Огромный синяк медленно расплывался по её щеке.
- Нарушение 2114 пункт 3, - сказала она с расстановкой, - грубое хулиганст-во в общественном месте. Срок -- два месяца исправительных работ.
- Тварь!
- Нарушение 2114 пункт 2, выражение нецензурными словами в обществен-ном месте, срок -- две недели исправительных работ
- Заткнись.
- Нарушение 2097 пункт 2, выражение в грубой форме враждебности к кол-леге по работе.
- Я тебя ненавижу!
- А это нарушение 1119 пункт 7, «Ненависть и ярко выраженные чувства, не обоснованные поведением оппонента, являются мыслепреступлением и на-казываются сроком на пять лет…»
- Что тебе от меня надо?
- Нарушение 987 пункт 1 задание бессмысленного вопроса собеседнику, мыслепреступление первой категории. Срок до двух месяцев лишения сво-боды.
- И что дальше?
- Опять нарушение 987.
Саша замолчал…
- Расслабься, просто расслабься, это не преступление, если только проводит-ся в общественном месте типа этого, - сказала Лена и обняла его своими гибкими руками.
- Не преступление? – спросил Саша.
- А что есть преступление? – спросила Лена.
5. А что есть преступление?
- …
- А преступлением может оказаться все, что угодно. Любое твое действие, лю-бой поступок. Любое желание и любая мысль. Сто лет назад во всем мире победила демократия. Это был праздник свободы. Люди выходили на улицу и кричали «Мы свободны!», «Мы счастливы!», «Мы теперь будем жить в новом мире без постоян-ного и каждодневного контроля, без того, чтобы кто-то мог нам сказать – это нельзя, или туда нельзя». Ты знаешь, а ведь это была правда. Мир был свободен, но бук-вально несколько лет. Потом… Потом все пошло в направлении укрепления власти, более того, мир становился более управляем из-за избытка информации. Именно из-за её избытка. Избыток порождает хаос сообщений и потерю содержания текста. Избыток приводит к тому, что любое событие, какое бы ни произошло, становится неактуальным, и неинтересным буквально через несколько месяцев. Когда власть поняла это, она уже не преследовала свободу слова, она просто дезавуировала её, усиливая хаос множеством подброшенных ложных и второстепенных сообщений. В результате информация стала неинтересна.
- …
- Затем наступила очередь рекламы. Рекламы интересов как таковых власти и бизнеса. Власть и бизнес срослись настолько, что любое действие государства озна-чало экономический интерес, даже самое благородное и вынужденное. В этой си-туации к власти пришла и утвердилась олигархия. Власть создала и приняла такую систему, в которую уже не было доступа для посторонних и случайных людей с ка-кими-то своими принципами. Как следствие, власть стала более аморальной, чем ко-гда-либо и более наследственной, чем в средневековье. Процесс нарастал. Первый теракт произошел 11 сентября 2001 года. Кто его организовал, осталось тайной, но он дал власти тот механизм, который позволял ей оправдать любые свои действия одним немотивированным поступком одиночки. Власть поняла, как ей надо себя вести, чтоб усилить контроль над обществом, и в дальнейшем вела себя только так. И реклама действий власти стала для неё первоочередной задачей. Формула мира стала такой: «бизнес-интересы-власть-реклама». За несколько лет после падения со-ветского режима был создан механизм контроля за обществом, более изощренный и более абсолютный, чем тот, который создали сами коммунисты.
- …
- Любой человек хочет покоя. Это ведет его в стадо, в коллектив. Стоит только навязать свою идеологию коллективу, и контроль за стадом, а в конце концов и за каждым индивидуумом, станет абсолютным. Коммунисты были идиоты, когда не понимали таких простых вещей. Они делали ставку только на силу. Это была глу-пость. Нынешние делали ставку на рекламу своей идеологии и добились больших результатов в области контроля. Они достигли того, что никакое твое движение, ка-кое бы ты ни совершил, не останется без внимания. Они достигли уровня контроля самого Творца.
- Откуда же тогда берутся террористы? – спросил удивленно Саша.
- А их нет, - ответила Лена и улыбнулась, капелька крови медленно набухла на её губе. Саша подавленно сконцентрировал свое внимание на этой ка-пельке, он почувствовал вину.
- Террористов нет, есть только мы и они, - сказала Лена и опустила глаза.
- Кто они? – спросил Саша.
6. Кто они?
- А они это те, кто сумел подуть в дудочку. Это наши нынешние боги. Это те кто видят и слышат нас, знают, что мы делаем и о чем говорим. Все эти теракты нужны только для одного, чтобы поддерживать идеологию, старым испытанным способом. Страх – вот что основа этой идеологии, и они научились манипулировать им настолько виртуозно, что люди боятся кого угодно: террористов, инопланетян, тинейджеров и неформалов, которых отлавливает полиция, испорченных продуктов, непрорекламированных продуктов, всего. Кроме этих глаз, наблюдающих за каж-дым нашим движением. А неосознанно, на уровне выработанных рефлексов боятся только ИХ. Ты знаешь, а ведь я смертельно боюсь признаться тебе, что… люблю те-бя. Это теперь преступление, караемое властью. Если бы я взорвала небоскреб, меня бы ловили, пытали и… отпустили. А за это нас с тобой могут казнить. Любить друг друга не позволяется, все должны любить только страну, мир, систему, но не друг друга. Ты знаешь, а ведь любовь ненавидели все без исключения создатели утопий. Именно в любви они видели угрозу своим мирам, все… Начиная с Платона и Эпи-кура и кончая нынешним президентом. Все до единого они запрещали в своих мирах свободные половые отношения, брак и даже любовь к детям и родителям, все до единого. Ты понимаешь? Утопия и любовь несовместимы! В утопии мы не рожда-емся, мы клонируемся, как скот, ВСЕГДА! В утопии у нас нет ничего своего. ВСЕ ОТБИРАЕТСЯ СИСТЕМОЙ.
- Даже дети… - пораженный такой мыслью произнес Саша.
- Платон был первый человеконенавистник из числа тех, кто создавал уто-пии и именно его утопия и стала моделью для всех остальных. Он ненави-дел лютой и беспощадной ненавистью, ненавистью гиены, или бешеной собаки, тех нормальных людей, что окружали его и тот обычный мир, что окружал его. В его мире ЛЮДИ РАБЫ! Маленькие клоны друг друга, пол-ностью и целиком зависимые от ЦАРЯ СИСТЕМЫ.
Саша задумался. Лена смахнула капельку крови, слегка размазав ее по губе. Она по-прежнему стояла абсолютно голая, но голым в действительности чувствовал себя Саша. Он попытался, что-то возразить, но остановился. Ему надо было проду-мать аргументы. Он решил разбить разговор.
- Откуда у тебя эта книга, и вообще такие познания о Платоне, о мире, кото-рый был сто лет назад и так далее. Кто тебе её дал? Антон?
- Мне дала её полиция, - ошарашила ответом Лена.
- Тебе дала её полиция??!! – Саша почувствовал, что почва уходит из-под его ног.
- Да, они хотели, чтобы я стала террористкой, но я отказалась.
- Как??!!
- Они любят нас, они следят за нами, они ВЫРАЩИВАЮТ НАС!!!
- КАК???
7. Как?
- У нас теперь нет родных, у тебя и у меня нет матери и отца. Я даже не могу знать, где мои братья и сестры. Что делать в такой ситуации, когда человек ответст-венен только перед самим собой? Он не боится за свое будущее и не видит своего прошлого, он может сорваться и сойти с ума, как случилось с Антоном. А просто надо подчинить его еще большим страхом. Поработить его волю до самой глубины подсознания, вплоть до спинного мозга. Террористы -- это часть этой системы. Тер-рор, он только против людей и никогда не бывает против власти. Мы с тобой роди-лись в этих чертовых комнатах для клонирования. Нас зачали вслепую. Но еще есть те, кто родился нормально. Их и изничтожают. Тот, кто дал мне эту книгу, он ска-зал, что сейчас двести пятьдесят миллионов людей во всем мире находятся в «ис-правительных лагерях», они живут там в таких условиях, которые мы с тобой нико-гда не сможем вообразить, пока не увидим это сами. Это и есть подлинный террор. Они перерождают человеческую расу, превращая её в абсолютный скот. ИМ нужно только полное подчинение. Подчинение без единой мысли. ИМ уже не нужна лю-бовь к «Большому брату» они ненавидят любовь во всех её проявлениях. ИМ нужно полное изничтожение человеческого коллективного разума. И ОНИ уже добились этого, почти добились. Ты делаешь свою работу, зная, что она бессмысленна. А по-чему она бессмысленна? Потому что так надо. ИМ надо, чтобы ты сидел на своем месте и годами решал проблему, не имеющую решения. Таким образом ОНИ держат тебя под контролем. Но если ты ослушаешься ИХ и перестанешь делать свою рабо-ту, тогда ОНИ уничтожат тебя сразу и навсегда
- Как? Они уничтожили Антона?
- Да, Антон не исчез, ОН УМЕР! И ТЫ УМРЕШЬ, ЕСЛИ НА МИНУТУ СКАЖЕШЬ СЕБЕ, ЧТО НЕЛЬЗЯ ДОБЫТЬ ДЕСЯТЬ МИЛЛИОНОВ ТОНН НЕФТИ, ТАМ, ГДЕ ЕЁ ТОЛЬКО ПЯТЬ.
- Это и есть их система?
- Это и есть их система.
- А что дальше?
8. А что дальше?
- А дальше они постепенно будут сбрасывать свою маску, становясь тем, кем являются на самом деле. Они постепенно перестанут говорить о свободах и сведут сами свободы к двум-трем разрешенным движениям. К двум-трем ненаказуемым манипуляциям. И тогда…
- И тогда они скажут…
- Все! Мы теперь ваши Короли на веки вечные. Вы лишь плоть нашей сис-темы и умрете без нас, и это будет правда! Чистая правда, потому что люди уже разучатся думать. Ни один режим и никогда, не достигал такой абсо-лютной и тотальной власти, как тот, который тысячу раз на дню без пере-рыва говорил о демократии, свободах и правах.
- А мы можем что-то изменить?
- Ничего, абсолютно ничего. Любой наш поступок пойдет на укрепление системы, Даже если мы убьем президента!
- Как же нам быть?
- Нам остается только ждать, когда ОНИ сами падут, а точнее когда исто-щатся ресурсы мира, и станет просто в принципе невозможным поддержа-ние системы такого уровня. Она просто распадется на тысячи тоталитар-ных режимов, ни один из которых не будет иметь такого контроля над людьми, как этот, называющий себя демократическим. Воцарится хаос и утопия умрет.
Эпилог.
Я считаю, что на этом мне надо закончить свое произведение. Более не о чем говорить. Мне глубоко лень описывать мир утопии в доскональных подробностях и сверхподробностях. Просто скучно.
Я хочу сказать только одно поклонникам утопии. Ваши планы осуществимы, но они не конечны. Мир утопии так же подвержен эволюции, как и любой другой мир. Каким бы ни был контроль над толпой, он не вечен и любая ваша фантазия об-речена на умирание самим ходом истории, которая всегда предполагает только раз-витие и никогда стагнацию, даже на самой казалось бы идеальной модели.
И первопричина падения всех утопий – это стагнация на факт, стагнация та, которую уже не возможно скрыть. Стагнация развития общества.
Любая утопия умрет. Абсолютно любая. И та, в которой живут Саша и Лена, тоже умрет, и возможно они даже дождутся этого.
До 2084 года осталось чуть более 80 лет. Я надеюсь, что мой прогноз окажется чушью, хотя пока… Трудно на что-то надеяться.
Расписывать мир абсолютного олигархического тоталитаризма у меня нет ни- какого желания. Все увидите сами, когда это произойдет.
|
|