Поездка на конкурс.
Валерочка была очень одинокой и не всегда понимаемой сверстниками, оттого, что в свои невеликие годы, она считала себя страшно уставшей от жизни, умудрённой опытом, глубже видящей природу вещей, а от того на голову выше всех своих одноклассников. Вдобавок она была победителем конкурса дворовой песни, проходившим в Доме Культуры её родного городка. Эта победа тоже внутренне приподняла её над остальными. Песня, которую она сочинила и исполнила, была не о чём, просто этакая баллада о том, как молодые ребята встречаются, любят друг друга, пьют, дерутся. Баллада охватывала все стороны молодёжной жизни, хотя и был в ней за внешней простотой скрытый смысл между строк.
Сама Валерочка понимала, что песня у неё ничего особенного, её и номинировали, в основном за то, что в ёё песне не было матерных выражений, в отличие от других конкурсантов. Но победа есть победа, и тут уж, какой ценой досталась, не спрашивай.
Валерочка всегда отличалась культурой и скромностью, поэтому, наверное, и победила. Теперь, с полученной премией, с сумкой и с гитарой, она ехала в самый культурный город страны. В культурную столицу. Ей предстояло выступить там, на фестивале, покорить этот город и донести свою песню и до него. А значит до всей молодёжи. Хотелось, чтобы всех проняло, о чём песня, даже самых тупых. А там и успех не за горами. Как попадают в шоу бизнес? Очень просто, через такие конкурсы и фестивали. Даже если не победит, её заметят. Наверняка там будут продюсеры. Наверняка они ищут новые таланты, ведь не секрет, что наши звёзды уже давно набили оскомину всем поколениям слушателей.
На вокзале её должны были встречать представители Питерского молодёжного клуба дворовой песни.
Подъезжали. В вагон потянуло, каким-то гнильём с полей пригородных совхозов. За окном уже показывались трубы и дома новостроек, затянутые в смог. Лера оглядела себя. Джинсы, свитер, куртка с капюшоном. Выглядит как настоящий бард.
В тамбуре пахло сигаретным дымом, железом и было холодно. Наступала осень. Валерочка вздрогнула. Она была здесь не одна: невысокий черноволосый мужичок с проседью в бороде, в истёртых джинсах и кожаной куртке, шагнул к ней, будто бы от стены.
- Люблю тамбуры, - сказал он. – В них есть свобода, не душно и всё время можно курить. А самое главное всё это бесплатно. Ревизоры думают, что ты просто покурить вышел и билет у тебя в купе. Главное, без вещей путешествовать, так можно в тамбуре, куда хочешь уехать. А в купе – как дома. Теряется удовольствие езды.
-Ничего не теряется, - поёжилась Валерочка – На мой взгляд в купе лучше.
-Может и так, - легко согласился мужик. – Когда деньги есть.
-Вы тоже победитель конкурса дворовой песни? – почему-то спросила Валерочка, сама удивляясь наивности и внезапности своего вопроса.
-Нет, - коротко ответил он, нисколько не удивившись, – Но я на фестиваль приду. А вообще то я домой, в Питер. Прогулялся по России, понимаешь. На Казантипе был.
-Поёте?
-Нет, я член жюри. Виталик. Для своих Ветоль.
Мужчина протянул руку.
Валерочка пожала руку, но быстро вырвала её назад, так как при рукопожатии Ветоль пощекотал её ладонь своим указательным пальцем и захихикал в бороду.
-Ты… это… ну обращайся ко мне в любое время… За советом там… и просто по жизни. Я сам то, в общем, тоже бард, или скажем так, бывший рокер. А впрочем чего скромничать, я король хард роковой гитары. Известен, правда, в узких кругах. Но в жюри мой голос много значит. Въезжаешь, куда клоню?- подмигнул он.
Валерочке стало вдруг ужасно тесно и противно в тамбуре и она, бросив сигарету, вышла.
На платформе Московского вокзала было людно, но Валерочка сразу же узнала представителей клуба дворовой песни по огромному плакату: «Клуб дворовой песни».
Представителей было двое. Оба затянуты в тёртые узкие джинсовые костюмы, Длинные волосы в хвостиках.
Они представились:
-Рейнджер, - протянул руку кудрявый длинный парень.
-Пропырло, - протянул свою другой, оторвав её от теребления большой гнойной болячки на лице.
-Валерия, - скромно опустив глаза, ответила она.
-Ччё, у тебя, ччё погонялова нету? – спросил Рейнджер.
-Чего нету?
-Ну, кликухи.
-Нет, - с трудом понимая, чего от неё хотят, ответила Валерочка.
-Ну, мы тебе придумаем, попозже.
-А без этого нельзя?
-Ну, как это, мы же музыканты. Лабухи. Искусство. Въезжаешь?
-Всё, хорош тут, отсасывать друг у друга, поехали в клуб, - брякнул Пропырло.
-Мальчики, а это точно культурная столица? – с недоверием спросила Валерочка.
-Конечно, - ответил Рейнджер, - Вон и надпись на стене, видишь? Не только культурная, но и музыкальная. Вся рок-тусовка отсюда. Весь андеграунд. БГ любишь?
-Слова не всегда понимаю, - покраснела Валерочка.
-БГ - это не человек - это символ,- ответил Рейнджер. – Тут слова неважны. Тут главное энергия, которая тебе передаётся. Въезжаешь?
-Ага.
Рейнджер продолжал что-то говорить, шагая вперёд.
Через час, на метро и затем на автобусе они добрались до девятиэтажного здания окруженного домами пониже, «хрущёвками». На здании наверху, огромными неоновыми буквами было написано: «Электроника», а внизу: «Магазин «Лаверна».
«Какая, однако, здесь во всём двоякость», - поразилась Валерочка.
Со двора зашли в обычный подъезд, который её попутчики именовали парадная, и перед входом в подвал Валерочка увидела надпись мелом:
«Городской клуб альтернативной дворовой песни.»
-А почему альтернативной? – спросила Лера.
Рейнджер толкнул дверь, и они очутились в подвале. Посреди труб, на песчаном полу были наброшены рваные матрасы, на которых сидели молодые люди, разных полов и в разной степени наркотического или алкогольного опьянения. Валера опешила.
-Куда мы приехали?
Воздух был синий, и глаза резало просто нестерпимо. Всё освещалось одной лампочкой, правда, было тепло.
-Это и есть наши таланты и поклонники. Завтра начнём репетировать твою песню. А послезавтра пойдём с ней на фестиваль, в Александровский театр. Там сам Шнуров будет. В царской ложе. Жить будешь здесь, - Рейнджер пнул ногой матрас, вокруг которого валялись тонкие инсулиновые шприцы – Это место мне дорого, друг мой жил здесь, царство ему…
-А нельзя ли поселиться в гостинице? – спросила Валерочка.
-О! Так у тебя ччё, бабок как грязи?
-Да нет, ну тысячи три есть.
-На такие деньги в Питере можно жить только здесь.
Подошёл Пропырло со стаканом красного вина.
-За знакомство.
В голове сразу зашумело. Потом налили ещё. Потом дали затянуться самокруткой со странным привкусом. Всё поплыло.
-Сейчас я тебя со всеми познакомлю, - сказал Пропырло. – Вот смотри:
Олежек – мультиинструменталист. А это басист из «Рок-забавы», слышала такую
команду? Не просыхает вообще. И даже периодически падет со сцены. Это их
барабанщик, он увлекся пирсингом и травой. У него везде пирсинг и трава.
Ха-ха-ха. Гениален. Ха-ха. Генитален, даже. А если бы не торчал здесь, мог бы сочинять музыку. Он такое соло сделал тут недавно. Как у Ленни Кравица, ну помнишь там только скрипки и барабан. Класс. Леху всё время тошнит, когда пережрётся. Он бард. Натурально бард. Наська, романсы поёт, курит траву, зараза, не переставая. Она всех нас, когда-нибудь подставит с этой травой. Это вон Галька пианистка и с ней радикальный скрипач, забыл, как его зовут, опять трахаться собрались.
-Эй, уйдите хоть подальше в глубь подвала!
Валерочка сначала с ужасом смотрела на всё, но потом постепенно ей стало весело и легко.
Эта, ни с чем не сравнимая атмосфера питерской тусовки, ощущение раскрепощённости и неограниченной свободы, отсутствие мамы, вольнодумный невский дух входили в неё и кружили голову.
-Этот клуб, это для нас всё. Это «Камчатка» и «Сайгон», наших дней одновременно! Это отнятая у народа маленькая кофейня, при гостинице «Москва». Это свобода. Это наш мир, – внушал Валерочке Рейнджер, какие-то непонятные слова. Она без всякого колебания опустила тысячерублёвую бумажку в поднесённую ей коробку, с надписью: «Пожертвования на содержание клуба.»
Ещё выпили, покурили… Говорили о музыке… Снова вино… Всё поплыло…
…Потом наступило утро следующего дня.
Всё болело. Кто-то поставил перед ней бутылку тёплого пива. Пиво не помогло. Валерочка осмотрела себя и всё вокруг. Почему-то вспомнилась мама, дом, вкус рисовой каши и какао. Стало очень жалко себя.
-Облава! – прорезал воздух резкий крик.
Валерочка не успела ещё даже встать, как огромный сержант уже потащил её из подвала на улицу. Валерочка только и сумела, что схватить сумку и гитару.
-Как вы смеете, я победитель конкурса! – кричала она. Но после двух увесистых пинков, мгновенно оказалась за зарешеченным стеклом «Уазика». Все другие члены клуба разбежались. Видимо в подвале были отходные маршруты. Милиционеры взяли только её.
Валерочка просидела четыре часа в так называемом «обезьяннике» с бомжами, проститутками и ворами. Первых отпустили воров. Потом проституток, потом бомжей, потом Валерочку.
-Не советую больше попадаться, и вообще задерживаться в нашем городе, – провожал её усатый сержант, возвращая ей её паспорт и кошелёк. Выйдя из отделения, она заглянула туда. В кошельке оставались лишь мелкие монеты.
Валерочка побрела по незнакомому городу. Вот ларёк с кофе и булочками. Страшно хотелось есть. Если бы день назад кто-то сказал ей, что она будет пить кофе, она бы не поверила. Кофе – она терпеть не могла, с детства. Но сейчас коричневая бурда под названием «Нескафе», и чёрствая булочка в которой было несколько изюмин с косточками, пришлись кстати.
Валерия поехала на Невский, искать Александрийский театр. Найдет, кого нибудь из организаторов конкурса, объяснит, в чём дело. Дозвонится домой, в конце концов. Должны же ей помочь.
В садике перед театром, возле памятника Екатерине, сидел молодой парень, не по погоде одетый в перетёртый джинсовый костюм. Дождинки падали на его длинные чуть вьющиеся белые волосы. Флейта в его руках играла тихо, переливаясь всеми цветами музыкальной радуги звуков. Казалось, она заглушила и шум Невского и шум ветра в кронах деревьев. Валерия стояла, околдованная звуками, не обращая внимания на начавшийся дождь. «Пан», - назвала она его про себя.
Главный вход в театр был закрыт. Валерия шла по площади, обходя здание театра. Отрывки мелодии флейтиста доносились и сюда. Вокруг было много машин. Сытые дяди то и дело сновали возле них. Вокруг располагались солидные конторы и банк. Эти господа ужасно раздражали. Валере так и хотелось толкнуть плечом кого-либо из них. Как хотелось домой. Зачем она приехала сюда? На кой чёрт ей этот конкурс?
Так глазея по сторонам, погружённая в горькие мысли. Валерочка не заметила, как натолкнулась на своего старого знакомого. Бородача Ветоля из поезда.
-Ой, здравствуйте!
-Привет. А ты что здесь делаешь? Конкурс ведь только завтра.
-Да вы знаете Виталий…э.
-Да Ветоль, просто Ветоль. Я ведь ещё молодой. Хе-хе.
-Со мной тут такое приключилось…
Через час они сидели в подвальчике на Владимирском проспекте, и пили пиво с солёными сухарями.
-Извини, что в ресторан не пригласил. Не при деньгах сегодня. Вот завтра со спонсорских перепадёт немного. Тогда развернёмся. Ты что петь то будешь завтра?
-Молодёжную песню. Песню о проблемах молодёжи.
Ветоль достал сигарету.
-Что вы знаете о молодёжных проблемах. У вас, их теперь нет. Вот в наше время. Вот это да. А какая музыка была. Я ведь когда учился, в сапожном техникуме, руководил группой. Какие люди были. Талантищи.
-Вы значит как БГ. У истоков.
-Что БГ? Что БГ? Ну, он против меня тьфу.
Ветоль занервничал и сделал большой глоток.
-Ну, просто повезло ему. А таких как он у нас тут тысячи были. Просто денег на хорошую аппаратуру было не у всех. Электрогитара «Ленинград» что это? Это тьфу. «Фэндр» не купишь. Это сейчас я могу «Фэндр», но не хочу себе позволять.
Ветоль достал из кармана затёртой кожаной куртки маленькую водки, и опрокинул половину её себе в кружу с пивом, потом сделал большой глоток.
-Вообще, эта идея, научить меня играть на гитаре, принадлежала моему отцу. Сам то он никогда не играл, не на каких инструментах. Но он был моряком, и в то время когда большинство советских граждан слушали наше доброе, светлое, и как теперь оказалось вечное, песнопение Хилей и Кобзонов, он слушал Синатру и Пресли, «Биттлз», «Дорз». Ну и я начал подбирать. А потом в восемь лет в музыкальный кружок при доме культуры отдали, в класс гитары. Я там такие переборы, андантино и рондо Маттео Каркасси выписывал, закачаешься. А вот цифровке там не учили. Прикинь? Уже сам доходил. А потом техникум. Группа. Мы своё играли. Только своё. И текст тоже. Народ не всегда понимал. Диско требовал. А мы ему рок.
С последним словом Ветоль стукнул кулаком по столу, так что кружки подпрыгнули.
-А что же вы дальше в музыкальную школу не пошли, в консерваторию?
-В музыкальную школу не взяли, я на экзамене гитару не так держал. А потом с головой, что-то случилось. Ноты я забыл.
-Как это?
-Да вот так это. Открываю как-то ноты. Старые свои, по которым я всякие ронды-андантины разучивал. Думал - сыграю, ан нет. Забыл. Вот так-то девочка моя. А ты говоришь проблемы молодёжи. Разве вы можете понять, что такое нести в руках тяжёлый виниловый «Полидор», с концертным «Слейдом», и он твой всего на один час. Как давно это было, как давно… Вот он ставиться на проигрыватель «Аккорд» и переписывается на бобинную магнитофонную приставку «Нота». Не ахти конечно, какая техника, но всё же. У многих моих одноклассников не было и такой.
Ветоль плеснул остатки маленькой в пиво и произнёс словно приговор:
-Идти тебе некуда. Пойдёшь ко мне ночевать. По пути бутылочку возьмём. Да пожрать чего нибудь.
-Да я не пью, в общем-то.
-Ну да. Как же. Новое поколение выбирает «Пепси». Слышали мы это.
Ветоль жил в крохотной комнатке в коммуналке, где то на Васильевском.
Пока шли к нему от метро, долго плутали жуткими разбитыми дворами.
В комнатке вспученные обои с цветочками. Несколько плакатов. Магнитола «Сони» и маленький телевизор на древнем комоде. Железная кровать. Стол и два стула. В окне серый двор колодец. Какой то особый непривычный запах. Валера никогда раньше не была в коммунальных квартирах, поэтому не знала что это особый запах коммунальной квартиры. Даже, наверное, именно питерской коммунальной квартиры.
Хлеб, колбаса, шпроты, два яблока и две бутылки креплёного вина на засаленной скатёрке составили их ужин.
Ветоль давно уже захмелел. Он всё время говорил и говорил. Похоже, было, что ему не часто удаётся найти собеседника.
Взяв у Леры гитару, он показал ей несколько красивых аккордов, которые она
раньше не видела. Потом пробежался по грифу изобразив хитрое соло.
Слегка перебирая струны, тихонечко спел:
…Ты наделён душой поэта
Ты чиркал спички в темноте
Всем глубоко плевать на это,
И грустно стало лишь тебе.
Нет ни вопросов, ни ответов
Струна оборванной висит.
И знаешь ты, в безмолвье этом,
Гитара вновь, не зазвучит.
Потом, отложив гитару, опустил голову, обхватил её руками и простонал:
-Ну и что с того, Лерочка, что ты прослушала все песни «Квин»? Ну и что, что ты прослушала всего Меркьюри. Тебе понравилось?
-Понравилось.
-И всё?
-Ну не знаю. Я как то к более современному тяготею. К «Севедж гаден», к нашим…
-Ты примитивщица,- перебил Ветоль, - В наше время ты была бы модернтокингщицей или, что ещё хуже, бониэмщцей. Это стыдно.
-Что ты пристал. На вкус и цвет…
-Да ты главного не поняла. «Квин»-это не то, что нравиться или не нравиться.
Это другое. Каждая нота каждый звук, каждый вздох Фредди, это другое.
-Да что другое?
-Это не музыка. Ну, по крайней мере, не просто рок-музыка. Это явление.
Вот понимаешь, есть рок музыка, есть классика, есть джаз, а есть «Квин».
-А как же «Пёрпл»?
-Ну «Пёрпл» великие, кто спорит. Ричи Блекмор велик. Да все играли там чего- то. Что-то получалось, что-то нет. Битлы были там, Ролинги, Пинк Флойд что-то рожал в муках, из джаза. И вдруг, словно шаровая молния, ворвался Ричи, со своей гитарой, и сказал: «Ребята, да вот как надо это всё играть, что вы, в самом деле». И открыл целое направление. Целую эпоху. Кто спорит. Ричи велик, но опять таки в рамках рок-музыки, а вот «Квин», он за рамками…
Понимаешь, есть рок музыка, есть классика, есть джаз, а есть «Квин».
-Ты это уже говорил.
-Ну да. Пошли в постель.
-Ты что? За кого меня принимаешь?
-Лерочка, мне уже страшно сказать сколько лет. Я бывший рок музыкант. За заслуги, я член жюри фестиваля. Меня помнят. Богемная тусовка помнит. Поэтому и пригласили. Так что я не буду тратить время на ухаживания.
Ветоль выпил очередной глоток вина из мутного заляпанного стакана.
-Я, тебе сразу скажу. Хочешь первое место на конкурсе, ложись со мной.
Лера никогда не была ханжой или недотрогой, но при виде этого бородатого, грязно одетого человека в его убогой комнатке, её охватил страх.
Ей повезло. Ветоль взял бутылку и допив всё прямо из горлышка, и бормоча: «Шоу маст гоу он», грохнулся на пол и заснул мертвецким сном.
Лера просидела, не шевелясь с час на стуле, потом тихонько подошла к двери. Идти, собственно было некуда. Без денег. Ночь. Стараясь не скрипеть, она, не раздеваясь, улеглась на железную кровать и мгновенно уснула.
Проснулась она от страшных криков. За окном было ещё темно. Возле окна стоял Ветоль, и, глядя в открытую форточку, кричал:
-Фредди, я вижу тебя! Фредди! Ты там, рядом с Элвисом! Рядом с Хендриксом! Фредди! Шоу маст гоу он! Шоу маст…! Фреди, если бы ты знал, что эти суки сделали с Оззи. Во что они там, на телевидении его превратили. Мне стыдно за них! Бедный, бедный Оззи!
Лера сжалась от страха на кровати. Ветоль, заметив её шевеление, обернулся, и медленно пошёл на неё, выставив вперёд руку с вытянутым указательным пальцем.
Лера сжалась ещё сильнее. Ветоль зашептал, глядя ей прямо в глаза и тряся пальцем:
-Что вы хотите?! Души моей? Она давно продана. Давно! За музыку.
Он подскочил к магнитоле и врубил на всю мощь. Заиграл тяжёлый металлический рок. Ветоль корчился и играл на воображаемой гитаре.
В комнату, с грохотом, ворвались соседи.
-Вот он, опять началось! Ещё и бабу притащил! - Двое мужчин в трусах и в майках и трое дам в халатиках, поверх ночных сорочек метнулись к Ветолю.
-Успокойся Виталик! - кричала тётенька в бигуди.
Лера встала с кровати.
Ветоль бросился от преследователей прочь. Прыгнул на кровать. Потом спружинил с неё словно с батута, прямо на руки соседей.
-Вызывай психиатричку!
-Да что вы, он же член жюри! - закричала Лера.
-Он член психбольницы, имени Скворцова-Степанова.
-Как же…
-А вы бы постеснялись поить его. Нельзя ему.
-Да что с ней разговаривать. Шлюшка.
Лера схватила свои вещи и, гулко задев декой гитары за косяк двери, выскочила в коридор. Дверь на площадку открылась легко, и через минуту она уже брела по утреннему проспекту, интуитивно идя к Неве.
Моросил дождь. Тёмно-серое небо гляделось в тёмно-серую воду. По фарватеру шел, какой-то катерок с жёлтыми огоньком. Чуть дальше танкер. Справа вздыбилась громада разведенного моста.
Усевшись на парапет набережной, Валерия тихонько стала перебирать струны. Редкие прохожие, не спеша идущие в сторону моста, поёживаясь от утреннего холода, с интересом глядели на неё. Они слышали красивые переборы, вместе с оркестром теплоходных гудков, и шелестом шин по мокрому асфальту.
Перед театром стала собираться молодежь. Вот раскрашенные панки, с гребнями волос. Вот испитые лица старых рок-тусовщиков. Вот с рёвом причалила банда байкеров. Толпа увеличивалась. Предусмотрительно расставленные на площади пивные шатры и лотки призывно распахнули свои двери. Без пива не остался никто. Как результат, вскоре весь цоколь театрального здания и тротуар возле, украсился лужами. Никто не стеснялся присутствия девушек. Сигаретный дым и тяжёлый пивной дух повисли в моросящем безветрии.
Огромный кожаный бородатый байкер прижимал к стенке щуплого паренька.
-Если Антоха не займёт первое место, я не знаю, что с тобой сделаю. Угрохаю, блин, на месте. Ты знаешь, что Антоха талант.
-Кончай давить на жюри. Есть и поталантливее,- заступился за щуплого другой парень в спортивном костюме поверх которого была надета фуфайка с нашитыми на неё эполетами.
Байкер толкнул его. Звук ударов по мясистым телам и громкая брань, ознаменовали начало драки. Народ уплотнялся в сторону драчунов.
Валерия выбралась из свалки и отошла в сторонку. На пустом ящике, не обращая внимания ни на что, сидел небритый бард и пел длиннющую песню о том, как однажды ему приснились все его умершие родственники. Лера долго слушала, чем это кончиться, но так и не смогла дождаться.
Чуть дальше кучка людей окружила другого барда. Валерия вслушивалась в слова. Слова были знакомые, русские, но общий смысл их, был абсолютно непонятен. Подчас не было рифмы. Только аккорды до боли знакомые. Ля, Ми, Ре.
Поодаль группа парней и девушек хором горланила, какие-то растянутые в балладу частушки.
Валерия отошла. Она чувствовала себя здесь абсолютно чужой и никому не нужной. Как смешно она выглядит здесь со своей молодёжной песней. Вот эти вот будут смотреть на неё, слушать и оценивать её. Она пыталась отыскать знакомые лица альтернативщиков из подвала под «Электроникой», но их не было видно.
Наконец двери открыли. Народ хлынул к театру. Пробиться было невозможно. Какой-то человек, видимо из организаторов, забубнил в мегафон об участниках конкурса. Лера прислушалась, но ничего не поняла. Наконец она попала к турникету охраны.
-Пригласительный, – спросил вахтёр.
Лера совсем не подумала, что нужно будет, что-то предъявить и полезла в сумку, её оттеснили в сторону. И вдруг холодной ящерицей по всем внутренностям пробежал страх. Ведь она выкладывала пригласительный у Ветоля. Он записывал себе её данные и регистрационный номер. Точно. Он там и остался. Проклятье. Как же теперь быть?
Валерочка вновь двинулась к турникету.
-Понимаете, я участник конкурса…
-Охрана! - контролёр подозвал двух дюжих парней с рациями. - Тут проблемы какие-то, разберитесь.
Охранники отвели Валерию в сторону и усадили на скамеечку.
-Понимаете. У меня потерялся пригласительный билет. Я его у Ветоля оставила. Он член жюри, но его в больницу забрали. А я из другого города, я приехала вчера…
-Ну, купи себе билет в кассе, и не морочь нам голову. Гитара ещё не пропуск сюда.
-Понимаете. У меня денег нет. У меня были, но я пожертвовала на клуб альтернативной песни, а потом у меня менты всё украли.
Охранники понимающе переглянулись и, мгновенно схватив Леру, с двух сторон подмышки, потащили к чёрному ходу.
-Ребята я же правду говорю! Подонки проклятые! Пустите меня к жюри! Я Ветоля знаю! Я пожалуюсь, вас уволят!
-Сейчас тебя к жюри. Там ВИП-персоны, если хочешь знать. «Мы сами не местные, у нас все деньги украли». Слышали уже такое. Пошла прочь отсюда. Аферистка! Чтобы больше не видели тебя.
Массивная дверь чёрного хода открылась и тут же с грохотом закрылась за Валерочкой.
Уставившись в асфальт, она побрела по площади. Неформалы решившие остаться на площади надувались пивом в павильонах. Барды исчезли, видимо пошли на сцену. Играла музыка. Рычали мотоциклы байкеров. Плыл дурманящий запах шашлыков. Моросил дождь. Накинув капюшон, Валерия пошла по Екатерининскому садику. И вдруг, словно звуки из другого мира зазвучали нежные нотки флейты.
Флейтист сидел, как всегда, на своём месте, на спинке скамейки, спустив ноги на сиденье, и играл.
Его бледное и, казалось, чуть измождённое лицо, было выразительно. Бескровные губы издавали волшебные чарующие звуки, и в них утопало всё вокруг. И сам он был настолько лёгким - воздушным, в своих обтягивающих вытертых джинсах и джинсовой курточке в пояс, что казалось он сейчас вспорхнёт, словно эльф и полетит, полетит над суетой этого города и протянет ей руку, и она тоже вспорхнёт тоже полетит вместе с ним, под переливы его сипловатой флейты.
Утерев слёзы смешанные с капельками мороси, Лера подошла и села рядом. Взяла гитару и стала вставлять короткие переборы между трелями флейты, пытаясь попасть в ноту. «Пан» улыбнулся ей, не вынимая флейты изо рта.
Через час они стояли в подземном переходе у Гостиного двора. Лера вела ритм на хитрых аккордах-«заменителях», показанных ей вчера Ветолем, а Пан вёл своё красивейшее соло на флейте. Люди шли мимо, улыбались, некоторые останавливались, на короткое время и слушали, многие кидали деньги.
Через день плацкартный вагон увозил Валерию из промозглого, вымоченного дождём, но всё же чем-то необъяснимым покорившего её, города. Поезд тронулся. Платформа поплыла назад, а вместе с ней и парень в вытертой джинсе. Одной рукой он держал футляр с флейтой. Другой махал ей.
-Приезжай ещё! – услышала она сквозь двойное рыжее стекло, его тихий голос.
-Обязательно приеду! - услышал он, как ответила, в шипящем и вздрагивающем всеми своими железками вагоне, она.
А. ОРЕДЕЖ
|
|