ЧУДЬ
В лесной глуши - ни звука. Только кое-где хрустнет кость или на голову тапира упадет молодильное яблоко.
У сумасшедшего доктора Пузырева - плохое настроение. Заболела Афоня, живущая в землянке под горой Арык, что в ста километрах от города Бардо. Хилый голубь принес Пузыреву небольшой пузырек с сообщением: "Чахну и сохну. Помоги чем можешь, случайный адресант. Афоня." Вот и пришлось плестись в такую даль. А плохое настроение из-за того, что у врача сегодня именины. Жена испекла большой пирог из свеклы - радость для всего двора. Это блюдо - номер один во всем городе.
Перешагивая через нагромождения веток и пней, он пробирался сквозь чащобу. Его зеленая куртка пахла лягушками, а сумка за плечами - мятными леденцами.
Его мир чудесен в своем роде. Это как призма чрез которую преломляются все тривиальные вещи, показывая свою неведомую и несколько больную сторону. Там где веселятся люди, там ему плохо и грусть разъедает тоску, а иногда, в будни, тупая радость появляется и обыкновенные люди удивляются чему он смеется.
Вот и в этот раз, тоска до того довела его, а слезы выели глаза за ночь, что пришлось оторваться от немногочисленных забот и просто пройтись подышать свежим воздухом в лесу, а заодно и бабке помочь.
Только в лесу особенно грустно. Средь сосен, воткнутых в сугробы, под покровительством черных взглядов ворон и сероголубого неба, прозрачного, несет по тропинке в мертвые зимние чащобы. Уж и тропинка кончается, уж и холод подкатывает к пальцам на ногах, а он все идет и идет. Сугробы часто бывают зимой, поэтому Пузыреву хорошо от того, что в июле их нет.
Был прохладный июльский вечер. Корявые сосны скрипели и стонали в этой тиши - в раскидистых ветвях их спаривались и размножались короеды и лубоеды. Повсюду куда можно кинуть камни - гнездились галки и скворцы. В жухлой траве копошились колючие ежики и умирали последние в этом году жуланы.
На скорбном лике Пузырева отражалось понимание всей медицинской юдоли, а также тяжбы целого мира. В мерном тике на щеке проглядывало безумие умирающего дня. Это был статный доктор. В его седой полулысой и всегда понурой голове уже давно не водятся гниды; из-под густых как мох бровей на змеящуюся тропку смотрела пара глубоко посаженных глаз - это словно две лунки, которые выкопала бабка, для того, чтобы посадить в них картофель. Его длинный и подвижный нос опрятно чуял следы запаха прелой травы и гниющего корня бадана, мякоти полыни и сочных плодов чаг. Сухие ручки сжимали нужные вещи: левая рука - сумку с медикаментами; правая - клюку с костяным набалдашником. Это подарок тех рыбаков, что погибли в своем батискафе не так давно на реке Клязьма. Скоро стемнеет. Без палки дорогу сложно найти, к тому же летает клейкая паутина - размазывая ее по лицу ты тем самым залепляешь себе глаза - вот почему так трудно видеть даже сквозь самые толстые очки в черепахово-роговой оправе.
Смеркалось. Где-то сморкнулся лесник. Выйдя на опушку сосняка, Пузырев вздохнул, освобождая из легких лишний глоток старого воздуха. Он присел на пенек, покрытый вездесущими опятами, и, затянул скорбный мотив, что пела ему в детстве мать. Увлекаясь заунывной мелодией, он не заметил как сзади, из подроста березок вышел на поляну человек необычных пропорций.
Это был удивительный человек. В двух метрах высоты -двести кило веса. В огромной лысой голове было воткнуты маленькие черные как бусинки глаза. Нос скрывался в складках щек, внизу которых обозначался рот с обвисшими синими губами. В профиль его голова напоминала голову рыбы гурами. Человек был голый, то есть совсем без одежды. Жирный живот спадал до колен, прикрывая срам; а тяжелые груди тянулись до глубинного пупа, в котором гнездились оляпки. На заплывшей спине рос мох ягель, а на зеленых ягодицах росли плесневые оранжевые грибки.
Учуяв носом опасность, Пузырев обернулся, и, не успев испугаться, обмер, когда услышал слова:
- Кто ты, добрый человек, сумевший пройти сюда в лес, продраться сквозь заросли и сесть на этот пень, где ровно сто лет назад меня родила старая женщина, утонувшая затем на болоте ?
Пузырев испугался не на шутку. Он даже не смел смеяться или орать благим матом. А бежать было некуда, тем более что длинные пальцы толстяка зацепили полы его плаща. Врач долго и упорно собирался с мыслями, несколько раз пукнул, но потом смирился с судьбою и ответил:
- Я не знаю тебя, доброе создание, но верю, что ты таковое и есть, а также верю, что твоя мать была хорошей женщиной. Пусть я не стар и не молод, зато лыс и врачую. Старая женщина Афоня заболела в своей землянке, что под горой Арык - вот и иду к ней на помощь. Отпусти меня, бедного лекаря, и я угощу тебя сладкой микстурой. А даст бог ты заболеешь, так вылечу тебя от невзгоды, если только кто сообщит о том.
Человек был очень толст собой, но, по-видимому, добр. Он нежно улыбнулся, обнажая карие зубы, убил рукой на лбу кровопийца и сказал такие слова:
- Сама судьба свела нас, мой друг. Я знаю кого ты называешь Афоней и знаю болезни ее. Я укажу тебе кратчайший путь к ее темнице.
И обнаженный толстяк повлек Пузырева за собой в непроходимую болотную топь. Тут, в гуще комаров и москитов, он назвал свое имя:
- Мое имя - Брыкло, а по прозвищу Жимайло. Живу тут с измала, знаю все и всех. Вон там, видишь, гарь - там живет Брымза, жена моя; а там, где ты видишь муравейник, под ним таится наша бедная совместная дочь по имени Грымза. Ее назвали так мы потому, что так надо. Как тебя зовут, Пузырев, уже давно себя успокоил - спасибо за это.
Врач тоже уже давно себя успокоил - ему нравились ласковые слова Брыкло. Переступая с кочки на кочку он назвал свое имя опять и добавил к тому:
- А чем живешь ты тут, доброе Брыкло?
Благородно кивнув головой, существо икнуло и сказало:
- Так и живу. Кора и лишаи - еда моя, мох и пни - дом мой. Помогаю тварям лесным и другим содействую. Добрый я, но иногда, в лунную ночь я страшен и тогда вред большой от меня жди и жуть. Вот и ты берегись меня, ибо скоро полночь.
Уже темнело. Где-то вдали душераздирающе орала выпь. Комары полетели спать, сбившись в косяки они летели во мглу. Мошки проснулись и запели около ушей. Пахло болотиной. Иногда нога Пузырева вязла в грязи, и сапог с хлюпаньем подымал из ила мертвое тельце квакушки.
- Недалече осталось... - молвил Брыкло обмертвевшему от ужаса Пузыреву.
Толстяк все еще держал лекаря за полу одежи своим корявым узловатым пальцем, а другой рукой щупал окрестные кочки, собирал слизней. Их он пихал горстями в рот и жевал. По складке щеки вниз на подбородок стекала вязкая слюна, а холодные как бусинки темные глазки ничего не выражали.
"Надо как-то уйти от него!" - тревожно подумал врач и сказал дрожащим голосом:
- Спасибо тебе, доброе Брыкло за помощь, но дальше я пойду один, так как не хочу подвергать тебя опасности, да и мне нужно торопиться. Помрет Афоня без помощи, ждет меня, сдохнет...
Брыкло задумался. На секунду остановился в трясине и сказал:
- Пропадешь ты без меня, мой милый попутчик, но со мной пропадешь. В лесу живут злые Грымза и Брымза - они не оставят тебя в живых или же в своем уме. Ум твой точно тронется. Они всегда гневны и зубы их желты и кривы как сабли. И пахнут они плохо и кричат отвратительно. Только я помогу тебе, вот только бы успеть до восхода луны. Ведь иногда в лунную ночь я очень страшен, и тогда избегая меня всячески и прячься. Сегодня точно ночь будет лунной...
" Дело плохо, - думает Пузырев, - Эта ночь будет лунной..." И правда, уже село солнце, и пока еще тусклая луна обозначалась высоко вверху.
Хорошо вечером на болоте! Кочки уже плохо различаются и ты падаешь лицом в трясину, нехудые пиявки льнут к тебе с поцелуями, впиваясь в щеки. Москиты лезут в нос, глаза, уши и рот - там они кусают и откладывают многочисленные яйца. Если вглядеться в ночь на болоте, то многое увидишь. Где вспорхнет вверх птица с кривым хоботом, вампирически настроенная и враждебная, где упадет с засохшей березы гигантский червяк н твою голову - тогда точно жди беды. Пот этого червя клейкий - он склеет навеки твои веки, ноздри и губы.
Теснело на глазах и в глазах. Что-то страшное увидел Пузырев в поведении Брыкло. Он то и дело останавливался, впивался своими бусинками в луну, при это бессмысленно бурлил в своем гигантском горле и чесал коросты на своих замшелых ягодицах.
Они шли уже по пояс в воде. Туча мокрецов витала повсюду, и в нижнем белье врача уже давно построили свои коконы неведомые червецы. В пупу Брыкло оляпки приглушенно лаяли. Было тихо; только кое-где что-то булькнет или ветка где-либо от кого-то хрустнет.
- Это Грымза и Брымза. - таинственно пояснил Брыкло. Он случайно срыгнул на плечо врача зеленоватую кашицу, загадочно улыбнулся складкой, и, вдруг, отпустив лекаря, скрылся всем своим телом под водою. Только и успели что блеснуть при свете луны ягодицы и белесые как молоко ляжки, покрытые бородавками. Пузырев страшно испугался. Его трость выпала из руки и скрылась под водой вслед за Брыкло. Было темно и по пояс воды; кое-где чернели похожие на головы кочки. В правой руке доблестный врач сжимал сумку с медикаментами и инструментами. Сам же первую минуту опешил, и стоял на месте, медленно погружаясь ногами в трясину.
И тут прямо перед собой он увидел чьи-то жирные губы, торчащие из воды. Они шлепали, и мерзкий голос сказал:
- Я достану тебя !
Вот только тогда кинулся Пузырев прочь от этого страшного места. Не видно ни зги. Позади отвратительно чавкает. Выбравшись на заболоченный осторовок посреди воды, бедный врач полез на груду кореньев. Словно одушевленные твари корни переплетались вокруг него и скрипели. Агрессивно настроенные бурундуки кидались на тело и где возможно кусались. Обернувшись назад, Пузырев увидел, как из болота поднялся столб воды - и из грязи вышел Брыкло, весь увешанный тиной и пиявками, блестящий на фоне ночи и яркой луны.
Еле освободив ногу от назойливой трухи, Пузырев наконец-то смог перелезть эту кучу корней. Расшиб себе вдребезги нос о камень и немного подвернул правую ногу. Туда, куда он упал - увидел куски еще дымящегося мяса, разбросанные повсюду. Это все было стараниями Грымзы и Брымзы. Сами они были неподалеку, поджидая лекаря.
Их худые до костей тела дрожали от негодования. Коричневые кожей своей, их жалкие фигуры были облачены в какие-то лохмотья. Иссушенные головы их покрывали спутанные с грязью волосы, лица тупы и сухи как колоды. Глаза желтые, а рты наискосок. Кинувшись на врача они вцепились в его конечности: Грымза грызла ноги, а Брымза тянула беднягу за руки по направлению сырой ниши, вырытой в земле. Он стонал и усиленно сопротивлялся.
... А в это время в своей землянке лежала в треснутом корыте худая прехудая Афоня землистого цвета. Некогда красивая девушка, а теперь безобразная и кривая алкоголичка. Она лежала при тусклом свете лучины и адские боли мучали все тело. Когда Афоня рыгала, то вылазила на десять сантиметров киста, когда же икала - были боли сердечные и пазушные, а желудок исторгал наружу через пищевод полупереваренные комки.
Тифозно кашляя и холерно почесываясь, она слышала как хрипит сердце и поет полуразложенный желудок. Так же она слышала как кто-то стучит в дверь землянки.
С трудом приподнявшись на проваливающиеся локти и накренив корыто, Афоня рухнула с него в таз с рвотой и поползла открывать тому кто стучит. "А вдруг это врач ?" - мелькнуло у нее в голове.
И это был действительно он, только весь в крови, изодранный и с маской застывшей истерики на лице.
- А что это с вами? - прохрипела Афоня. Ее цинга не позволяла говорить внятно, а покрытый язвами язык с трудом вообще вмещался во рту и постоянно свисал наружу.
Врач все же держал свой саквояж с медикаментами и инструментами. Он знал, что если не придет, то будет плохо тому человеку, кто в нем нуждается. А нуждается в нем Афоня - она действительно очень плоха - все ее болезни проявились вдруг в один миг и от болей было некуда себя девать.
С великим трудом ушел от двух ужасных женщин наш бедный герой, но все же они идут по пятам вместе со свои ужасным Брыкло. Он вырос в три раза и был очень ужасен, а также опасен.
Паникуя, Пузырев закрыл за собой дверь в землянку на защелку. Пока еще не рассвело при свете лучины он постарается помочь Афоне.
Положив ее в корыто, врач открыл свой саквояж и достал из него все необходимое. Он наблюдал красноту глазного конъюктивита женщины, увеличение отдельных желез и видел, как страдает больная от мышечных болей. При помощи стерильного тампона он двигал пинцетом по свежим телесным ранам по направлению к носу и при помощи таких манипуляций пытался загнать инфекцию в носовую полость, откуда уже так легко извлечь все при помощи насоса. Если температура растет и сохраняется повышенной, если кашель усиливается, а аппетит исчезает, то появляются некоторые тревожные признаки, что Пузырев и увидел: стон, затрудненное дыхание, беспокойство, сонливость, рвота, понос. Миндалины стали красными и опухшими, ну прямо как при эритематозной ангине!
- Э, милочка! Да вам необходимо амбулаторное лечение! -сказал вслух удивленный Пузырев. Он знал, что инфекция захватывает гортань, аппетит уменьшается, появляется вялость, дыхание становится более частым, начинается кашель, что обособленно сокращением калибра носовых путей.
И тут - долгожданный визит. Не успел Пузырев как следует осмотреть больную - как дверь землянки затрещала под напором окаянных оборотней.
Взглянув на спящего петуха в клетке и на свой часы, врач сообразил, что скоро рассвет. Значит запоет петух - и все будет ладно. Но что же предпринимать сейчас в столь ответственный час - он не мог покинуть больную. Это примерно так как капитаны покидают тонущее судно последними, так и Пузырев, клявшийся когда-то Гиппопотамму, не может бросить тело больного до его кончины.
"А может убить Афоню и заложить чем-либо тяжелым дверь?" - промелькнула в голове уж было крамольная мысль.
Но этого делать не пришлось - дверь сломалась сама под напором телес. И в землянку ворвались Грымза и Брымза, каждая сжимает по тяжелой дубине в руке. Их лица ужасны и беспощадны. А сзади своей жены и дочери стоит сам Брыкло. Его чудовищные складки вот уж тянутся к нормальным по морали, да и по сути тоже, людям!
Но не тут то было. Запел петух, оповещая всех, что наступило утро. Его тощая глотка трепетала от напора, а красный гребешок тресся от напряжения.
Тогда оборотни преобразились. И вскоре умиленный от счастья Брыкло ласково трепал рукой Пузырева за плечо, предлагая:
- Добрый человек, не понадобится ли вам моя надежная помощь? Что доброе я могу сделать для вас и для этой бедной ?
А Грымза и Брымза преобразились в равнодушно настроенных дам, они флегматично повернулись и пошли по делам в лес. В лесу сейчас как раз сыро и много росы на траве - а женщины так любят ее собирать по утрам на одежды. Когда взойдет солнце, и небо станет голубо-голубо, они станцуют на полянке танец, совьют из цветов красивые венки, которые подбросят затем милым молодицам в пригородном парке.
И многие будут помнить приятное...но только до ночи, до лунной ночи. В этом состоит чудь, что обитает в болотах под горой Арык, что в ста километрах от города Бардо, где живет добрый доктор Пузырев. Мир праху его!
Конец
|
|